Волчья ягода

Глава вторая

1

Забавно, что ни у одной из двух симпатичных девчонок обаятельный бармен так паспорта и не спросил. Хотя они уже вторую бутылку взяли. Российская действительность — спиртное не продают только тем, кто явно не тянет на восемнадцать. А вот остальным…

Впрочем, разве «Монастырской избой» напьешься? В любом возрасте, кроме детсадовского и младше?

— Лицей надоел до чертиков! — Когда Людка так говорит — ее лицо еще кукольнее, чем всегда.

А зеркальная стена отражает обеих — милую полноватую блондиночку и худощавую брюнетку. Стандартный прикид — джинсы, водолазки. И бокалы в руках.

— Ринка, мы зря заказали сухое! — морщит нос Людка. — Кислятина!

Конечно, разве Барби пьют несладкое? Вот только у кукол оно на фигуру не влияет. В отличие от живых девушек.

— Мне нравится! — Рина залпом осушила бокал.

Кислое? Да нет, даже недостаточно. А Людка еще предлагала шоколадом заедать…

— Эй, этот бокал уже четвертый! — дернулась подружка. Смешно.

— Четыре раза по пятьдесят — ерунда, — отмахнулась Рина.

Они же по-английски «дринькают». Или по-американски.

— Я не потащу тебя домой на себе!

— А ты хоть раз тащила?

Вот наоборот — бывало пару раз. В том числе — совсем недавно.

— Ты что, хочешь напиться? — голубые глаза так забавно округлились.

Неужели подобные планы были у нее самой? Извини, обломинго — птица такая бывает…

— Не совсем.

Не напиться, в налакаться в зюзю. Только — нельзя. И еще долго будет нельзя.

А вокруг — на редкость цивильная публика. Даже забавно — с учетом, кто сюда сейчас явится.

— Лицей достал до чертиков!

Рина, не отвечая, отхлебнула сразу полбокала. Полдринька.

— Хотя — имеешь право. — У Людки это — любимое выражение.

«Имею право» грубить родителям, «имею право» гулять до полуночи и дольше. Потому что родилась не дочерью новых русских, и виноваты в этом «предки». «Испортили жизнь» и будущее. И вообще «не догоняют» потребностей тебя, любимой. Где уж им…

А Людка — конечно, особенная. Исключительная. Замечательная. Неповторимая. И подход к ней нужен особый. К такой исключительной. Интересно, в чём это проявляется?

Рост — средний, личико — стандартное. Ум — тоже средний или чуть ниже. Разве что косметики больше нормы, да и то — не слишком.

Ну и место учебы — привилегированное. Так Людка там — отнюдь не в пятерке лучших. И даже не в десятке.

И заслуга в том, что туда приняли, тоже не ее. И даже не «предков». Дядя устроил, папин брат. Это он у них в семье — «крутой фирмач».

— Завтра первых двух уроков нет — успеешь выспаться, — продолжила неповторимая. — Так что гуляем!

— Почему? В смысле, куда уроки-то девались?

— Ты где живешь? Машка же вчера говорила: правичка уволилась. А новый учитель только на днях появится. Говорят, молодой, симпати-и-ишный!

— Ты и этому будешь глазки строить? — Надо поддержать разговор. Хоть так.

Не иметь в классе ни одной подруги — нельзя. Дружить с откровенными ботаничками или, наоборот, дурами — тоже. А из оставшихся — Людку хоть можно терпеть.

— Не буду. Мне интереснее физик, он такой…

Красивый. Загадочный. И наверняка с таинственной историей любви в прошлом.

Или с разводом на почве банальной измены. Пошел по бабам — и спалился.

Впрочем, разница — невелика. В отличие от суммы алиментов.

И давно ты стала такой циничной, Рина? Очень давно. Еще когда в Рину превратилась.

Теперь можно спокойно молчать — знай кивай да поддакивай. «Учительской» темы Людке хватит надолго. Кстати, про внешность нового педагога тоже Машка сказала? Лично видела? Вот будет сюрприз, если явится старый лысый дяденька.

Физик Людке, конечно, интереснее. Сейчас. Потому что его она уже видела. Даже интереснее Мишки из 11 «а». Зато Мишка отвечает взаимностью. Надолго ли — неизвестно. До сих пор у Людки всё было — ненадолго. И не всегда по ее вине.

— А как у тебя с Андрюхой?

Уступила бы его хоть сегодня.

— Пусть теперь любит свою шлюху, — пожала плечами Рина.

Ого, может, ей светят лавры поэтессы?

— Ты что, его застукала?! — два голубых блюдца. Потешных-потешных.

Да, хоть это было и нелегко. Зато того стоило. Теперь можно передохнуть. На честно занятых позициях. Жаль, без алиментов.

Не иметь парня — нельзя. Но вот дуться за него — за ветвистые рога…

— Вот козел!

А теперь — только бы не расхохотаться. Потому как бедняжка Людка думает, что у подруги всё — как у нее самой. Слезы в подушку, стихи, мысли о суициде… А вовсе не облегчение от на какое-то время отвоеванной свободы. И не временно снятая с плеч гора. Одна из многих.

— Не козел, а кобель, — объяснила Рина. — Это — совершенно разные животные, не будем их путать.

— Смотри-ка, кто идет! Ну и герла! — Людка кивнула на только что вошедшую (ввалившуюся!) девицу.

Та теперь уверенно цокает каблучками. Но не шпильками.

Правильно, с них слишком легко рухнуть. Когда не совсем трезв. Или еще что.

Лет двадцати (или чуть старше), яркая косметика, крутой прикид, модная стрижка, наглый взгляд. Жанна. Не меняется. И образ жизни-то ей внешность не портит. Почти. Или пока не портит.

— Я же говорила — вы знакомы! — торжествует Людка. Аж сияет.

А Рина — дура, раз думает вслух. И ладно — в присутствии глуповатой подружки. А если кого другого? Расслабилась…

Похоже, действительно — хорэ пить.

— Я впервые ее вижу.

— А с чего тогда взяла, что она — Жанна? И если вы не знакомы — зачем мы тогда удирали от нее на прошлой неделе?

— Когда это? — У Людки — настолько хорошая память даже во вдребезги пьяном виде?

Плохо. Даже хуже, чем Ринина болтливость.

— Во вторник прошлой недели, Ринчик. Тогда еще такой красивый мальчик сидел за вон тем столом. Брюнетик — вспомнила?

Мальчик — это серьезно. Тут что угодно запомнишь…

Это Рина помнит, что им тогда не тот заказ сначала принесли. Ну, никакой романтики.

— Сидим вот как сейчас, входит эта чувиха, идет к бармену — ну как сейчас прямо! А ты вдруг хватаешь меня за руку и…

— Я помню. Мы смотались. Сразу же.

Следи за тоном. И за залпом выпитым «дриньком». Очередным. Людка уже пялится совсем обеспокоенно:

— Рин, мне как-то не по себе, когда ты вот так смотришь…

И квасишь. Кто же тогда по домам Люду доставит?

— Как? Мне эта Жанна не понравилась. Зато ей понравился твой брюнетик, — напропалую завралась Рина, — и не понравилась ты. А у такой могут быть крутые друзья, и мы огребли бы неприятности.

Прокатит?

Людка уже открыла рот… и закрыла. Потому что крутая девица повернула прямо к ним. Мда — сейчас Людок еще наутек кинется. И правильно сделает. В каком-то смысле.

А сердце стучит — будто вот-вот выпрыгнет из груди, чтобы удрать подальше. Кстати — тоже правильно. Совсем. И не только сейчас.

— Привет, — «герла» без предупреждения уселась рядом. Ухмыльнулась — типа приветливо. Во все отбеленные зубы. — Я — Жанна.

— Люда, — неловко улыбнулась подруга. Хлопает неумело крашеными ресницами. И нервно облизывает губы, с которых и без того уже помада вином смылась. «Монастырской избой».

— Рина. — Свои ресницы — в порядке. Как и зубы. В отличие от мозгов.

— Вам здесь не скучно? — Жанна ответила улыбкой. Совсем другой. Противоположной. — Не хотите оттянуться?

Зажигалкой щелкнула красиво — как в фильме. Рина тоже долго тренировалась, чтобы получалось так же. Смогла бы сейчас не хуже Жанны. Только желания нет. Равно как и курить.

— Смотря как.

А Жанне не нравится, когда ее сверлят пронзительным взглядом. В этом она, похоже, тренировалась у зеркала меньше Рины. Или общалась не с той публикой.

— Или вам мама запрещает? — засмеялась «крутая». Чуть визгливо. И будто тоже… неловко.

А Людка нервничает всерьез. Теперь уже она хочет уйти. И правильно. Только ведь не уйдет. Такие всегда остаются за компанию — чтобы не показаться хуже других. Не нарваться потом на насмешки. Их они боятся больше, чем чего другого.

Не надо было брать ее с собой. И не только ее.

— Развлекуха крутая? — чуть прищуриться. Небрежный интерес… и ни капли страха.

— То, что надо, — ухмыльнулась Жанна. Пускает дым колечками. У Рины получались и крупнее. А уж у тети… — Оттянемся! Идешь? А ты, Люда?

— Идем! Подожди секунду, сейчас вернемся. Люд?

Рука подружки дрожит. Тоже — правильно. Молодец. Иногда тело умнее головы. Причем намного.

Туалет здесь — вполне приличный. Особенно в сравнении с тем, что приходилось видеть в российской глубинке. Даже бумага висит. И тускло блестит жидкое мыло. Сервис.

Впрочем, тетка бы точно не оценила. Отделка — панели, а не плитка.

Окно раскрылось неожиданно легко. И еще неожиданнее — бесшумно.

— Лезем! — скомандовала Рина.

— Зачем? — Людка непонимающе хлопает глазищами. Голубыми-голубыми. Говорят, мужчины предпочитают голубоглазых блондинок. Жаль, на самом деле это не так. Не всегда. — Мы же собирались с ней…

— Ты еще не врубилась — куда? Лезь! Я — следующая. 2

На стене — прямо над головой хозяйки кабинета — висит забавный зайчик. Белый, с голубыми глазами. Нарочитый позитив? Чтобы клиенты расслабились?

Светло-синие в цветочек чашки с чаем. Сахар, печенье. Это тебе не кабинет в поликлинике. Всё для вас — за ваши деньги.

— Пойми, Катя, — психолог и «хороший специалист» Галина Владимировна осторожно размешивает сахар. Привычно успокаивающе. И смотрит вполне участливо. Профессионально. Как на всех. — Как я могу помочь тебе, если ты не говоришь, что видишь в последнем сне?

Этого «аналитика» Зорка нашла сама. Анонимно. После того, как придумала отличную историю для школьного. Там фигурировали «коварный изменщик» и «бесстыжая разлучница». И, конечно, бедная влюбленная дева, что ночей не спит на почве всего этого.

Подходящее варево для тети Тамары. Наверное. Если не слишком пресное. Ничего, всегда можно добавить деталей по вкусу. И по обстоятельствам.

К школьному психологу обращаются, только если хотят, чтобы семья всё узнала, а сами признаться боятся.

А здесь всё оказалось не так уж плохо. «Аналитик» — моложавая дама за сорок. Интеллигентная. Не орет и брезгливо не морщится. И не брезгливо — тоже.

Что Зорка видит в последнем сне? Мда.

Вчера перед сном она, как всегда, раскрыла дневник — тот самый, привезенный еще из дома. Утром орала (в меру, как положено истинной леди) тетка — из-за ночных криков Зорки. Нервы сдали. Очевидно, на фирме что-то случилось. Или Виталик вляпался… во что-нибудь очередное.

Зора не успела и рта раскрыть, как примчался Женька и начал в ответ крыть ее обидчицу. В таких выражениях, что покраснели бы его одноклассники и друзья по тусовке. И даже Мумрин Лешка из девятого «б» прежней школы. И Арбузов — из Зоркиного. Те самые, что стояли на учете с первого класса, а не, скажем, с пятого-шестого — как большинство.

Тетка уцепила Женьку за волосы, готовясь лупить. А это она умеет. И вовсе не как леди, а куда жестче.

Зорка кинулась их разнимать. Вышла натуральная куча мала, но брата спасти удалось.

Потом — Лицей. Уроки, подруги, мальчики. Осточертевший Андрей — с его осточертевшими попытками помириться. И его уже маячащий на горизонте заранее осточертевший папаша. Моложавый не хуже нынешней психиатрини.