Волчья ягода

Глава четвертая

1

Домой они вернулись не к часу, а к пяти. Пока везли Елену Викторовну к какой-то старой подруге ее матери. Пока завозили урода по имени Алик к нему на квартиру. Пока Андрей звонил отцу. Своему.

Дома тетя Тамара уволокла Зорку в кабинет, Нестеров-старший отпрыска — в свободную комнату.

За запертыми дверьми тетушка немедленно угостила племянницу ударом под дых. И пока та разгибалась, объяснила ей, кто она такая.

От сдачи Зорка удержалась. Хоть и очень хотелось.

— Я бы и сейчас поступила так же. Можешь сдать меня его папаше, мне плевать!

— Да при чём здесь его папаша?! — рявкнула тетка. — Ты понимаешь, что ты могла умереть?! Ты! Умереть! Дура! Отмороженная идиотка.

Зорка прикусила язык.

Тетка молча налила им обеим. Не вина — коньяка. Со звездочками. Развернула шоколад. И протянула племяннице сигарету. Та послушно прикурила.

Молчание. Как легкие колечки дыма. Вот такие Зорка выдувать не умеет. И учиться лень. Хоть и красиво — как почти любое искусство.

— Значит, так, — отщелкнула пепел Тамара Кобрина. — Скажи спасибо, что ничего всерьез ему не сломала. Только морду разбила, куча синяков и… причинным местом недельку пользоваться не сможет. Впредь умнее будет. Ладно. Алику этому, мокрушнику недоученному, я мозги на место вставлю. Стандартным способом. В постели он хорош — единственное, в чём. Стоило бы тебя саму ему подложить — чтоб впредь умнее была! Да толку-то? К счастью, его отец — адекватный человек. Поймет, что если б его сыночку всё удалось — проблем бы огреб не в пример больше. Папаша не зубы бы ему вставлял сейчас, а от «зоны» отмазывал. Возможно, Виктор Петрович захочет побеседовать с тобой. Не дергайся — не для того, о чём ты подумала. Он любит неглупых девочек. И не на обед. Если захочет — сделаешь всё, что потребует. Для него — не для его сына, так что тебя не вырвет. Поняла?

— Да.

— Вот и молодец. В ближайшие три недели — только в школу и домой. Никаких подруг и никаких свиданий.

— Хорошо.

— Всегда б такая послушная была, цены бы тебе не было.

— Что будет с Еленой Викторовной?

— Ничего. С ней поговорят. Возможно, предложат денег. Заявлять она не станет — не настолько дура. Хотя так вести себя с Аликом может только полная идиотка. Даже у тебя бы ума хватило.

— Я бы никогда…

— Не сомневаюсь. До того момента, пока это не понадобилось бы твоей семье. Таких как ты на самом деле доить очень легко. Но ты хоть в это… не влюбилась.

В «это» не влюбилась бы — даже если б оно осталось последним на Земле.

Андрей вылетел из «разговорной» комнаты с красным следом пощечины. На Зорку и не глянул. Просто выскочил из дома.

Туда и дорога. Красненьким ковриком. 2

Подруге мамы Елены Викторовны Зорка позвонила вечером. Потом еще раз — на следующий день. И узнала, что заявление та подавать действительно не собирается.

Жаль. Но понятно. Жить хотят все. А у балованных мальчиков-отморозков есть папы.

Домашний арест Зорке понравился. Никаких свиданий с Андреем. И даже никаких звонков — хоть мобильник и не отобрали. А в школе Нестеров-младший подчеркнуто пересел аж на другой ряд. Чего не сделал, когда дурил голову бедняге Катьке из десятого «А».

Зорка даже плечиком не повела. Бывало и хуже. Намного. «Бывшая девушка отпетого бабника» — ерунда по сравнению с «подруга уголовника». И потом — всегда можно мягко намекнуть, кто кого бросил «на самом деле».

Зато звонили добрые «подружки». «По секрету» и «из дружбы» сообщая, где и с кем видели Андрея. Зорка весело смеялась над его похождениями, добавляя собственных сплетен. У Андрея роман с тридцатилетней географичкой из соседней школы. Андрей подрался с ее ревнивым мужем-качком. («Думаете, откуда у него синяк пониже спины? Как это — не видели? Обязательно взгляните!») Андрея видели с какой-то мусульманкой в платке. Андрей по приколу один день отработал мальчиком по вызову и спасался от последней клиентки (пожилой бабы поперек себя шире) через окно второго этажа. Прыгал на козырек подъезда.

По сравнению с глупостями «подружек» Зоркины выдумки хоть забавны. А девочкам из «приличной» школы ох как далеко до одноклассниц из родного городка.

Зато игра в «элитную девочку» отвлекает от боли в сердце. Хоть немного. От настоящей боли. Рвущей душу клочьями.

И сколько угодно времени можно проводить с Женькой. Зорка три дня не могла рассказать ему о Никите. Потом поняла, что дальше тянуть нельзя. Новостями может заинтересоваться и тетка. И уж точно поставить братишку в известность.

А еще хуже — если что-то пронюхает ее сынок Виталик. Там где тетя решит не накалять обстановку, этот придурок выложит все козыри сразу.

Брат даже не заревел. По крайней мере, при Зорке. Только серьезно попросил, если она захочет отомстить, «иметь его в виду». 3

Нож вошел в затылок — до середины лезвия. Смертельная рана. Не спасет ни один врач.

Никита медленно оседает на грязный пол — изо рта, ушей бежит алое… Как в фильме ужасов… или в новом сериале про гладиаторов…

Трое громил держат Зорку — намертво. По двое — за руки и за ноги. Она рвется бешено… и бесполезно. Под уже не крик, а хрип Женьки. Таких переломов не срастят и в самой элитной клинике.

Ухмыляется полущербатым ртом Алик. Зубы вставить еще не успел. Времени не хватило. Слишком мало прошло…

Исхудавшая мама плачет как ребенок — осторожно, стараясь на травмировать левую половину лица — сплошной синяк… Она не понимает, почему ее держат взаперти. Почему бьют и не кормят…

Кошмары Зорке не снились давно. До самой последней ночи домашнего ареста. Вчера.

А тут — накрыло. Непонятно, почему.

И непонятно, с чего вчера проснулась с полной амнезией жуткого сна, а сегодня помнит во всех подробностях. Больше того — уверена, что и прошлой ночью снилось то же самое. Б-р-р!

С возвращением, родные кошмары! Век бы вас не видеть.

Зорка, а ну — прекратила панику гнать. У тебя и реальных поводов для тревоги хватает. Сколько угодно. И каждый день жизнь новые подгоняет.

Никто не бежит сюда, нигде не хлопают двери. Научилась-таки кричать беззвучно. И сегодня, и вчера. Зато теперь ужасы снятся еще и Женьке. Вчера перебудил всех. Кроме сестры. Она дрыхла каменным сном. Или гранитным. Памятники ведь обычно из гранита, да?

А у Динки памятника нет. Только деревянный столбик. Для чего серьезнее еще рано — земля не осела. Да и не на что. Теперь — не на что. Мама продала бы всё, а у Зорки своего ничего нет. Разве что у тети Тамары попросить.

Хорошо было знатным дамам в средневековье — продал драгоценности и живи спокойно. Впрочем, современной «знати» неплохо живется и сейчас. А нищий плебс существовал во все времена.

Женька теперь — через три комнаты. Тетка таки перевела его в отдельную «камеру». Видимо, чтобы облегчить будущую жизнь Зорки. Будущую личную жизнь. А то тут в перспективе маячит Нестеров-старший. Или папаша Алика.

Под утро удалось задремать вновь. Всего на минуту — и уже кто-то орет. И не Женька.

Накинув халат, Зорка высунула нос в коридор. Так и есть. Место дислокации воплей — комната младшего брата.

Вперед! Скорость — первая крейсерская.

Монотонный голос тети Тамары привычен — те же слова, те же выражения. Тоже — отточенные. Всегда известно, что и когда говорить.

Зорка заглянула к брату. Так и есть. Тетя в шикарном восточном халате (любит она их) грозно взирает на полуодетого Женьку — голова и плечи уже над одеялом, остальное — под.

Брательник открыл рот — и как пошел крыть тетку во всех вчерашних подробностях. Зорка же только вечером просила его прикусить язык! Уже забыл.

Женька охнул — его ухо угодило в цепкие теткины пальцы. Как вчера!

Опять пришлось вмешаться. Да что же это теперь — каждое утро, что ли, будет?

Еле уговорив тетю простить брата, Зорка тяжело вздохнула. Теперь придется самой устраивать ему выволочку. Дико не хочется, но надо.

Тем более что… Да, тем более что совсем отбившийся от рук брательник еще и число календаря обратно передвинул. А Зорка только вчера вечером «сделала» ему сегодняшний день. А то опять не те учебники возьмет.

Стоп! Допустим, передвинул. А зачем ему клеить на место оторванный Зоркой листок на отрывном календаре? Она же не зря прихватила «двадцать третье» — там был ее гороскоп. Не рылся же братишка в ее вещах. Даже он — не настолько беспардонен.

— Зорка, я, по-моему, спятил, — вдруг жалобно протянул Женька. Едва за теткой закрылась дверь.

Или не вдруг. А глаза — испуганные-испуганные. Полные ужаса. У нахала-брательника?!

Так, Зорка. Продолжается сон, или начинается свихивание?

— С чего вдруг? — осторожно попробовала почву девушка. Провалится — не провалится?

— Да потому что… — Женька запнулся. Тоже непривычно. — Ну, во-первых, мне Владик только что звонил.

— И что? — Может, лед еще выдержит? Для разнообразия?

— И сказал, что инглиш отменили, — повесил нос брат.

— Ну и радуйся. — Выдержит. Хоть что-то же должно быть нормально.

Неужели Женька в кои-то веки подготовился, как следует, и боится до следующей недели всё забыть?

— Так никакого инглиша сегодня и не было! Он вчера был, в среду…. То есть его отменили вчера. Я это и говорю Владику, а он мне — ты что, совсем заучился? Среда же сегодня.

Сегодня? Среда?

— А вчера тогда было — что?

Только что твердая земля — дрогнула.

— Московское время — семь часов, тридцать минут. Сегодня — среда, двадцать третье марта… — произдевалось радио. — С нами на линии Борис, он хочет заказать поздравление своей любимой жене Валентине…

А еще у него куча нелюбимых…

— Боря, мы вас слушаем…

— Очевидно, вчера был вторник, — подытожил Женька. — Всё, мы оба свихнулись.

Под ногами разверзлись зыбучие пески. Бездонные. Жаль, не насквозь — до самой Австралии.