Волчья ягода

— А? Неважно! Я вообще-то планировал отвести тебя к нам на дачу. Всё там приготовил…

На дачу! Зорка чуть не задохнулась от острой боли — бритвой резануло сердце…

Плывет перед глазами темная дорога — серо-белая (в грязных пятнах) мартовская трасса. И отражения их с Андреем лиц…

— Скажи, что мне делать? Хочешь — под ближайшую машину брошусь? Вон под ту?

Та — уже уехала. Фарами мигает на горизонте. Среди снежного бурана. Красиво. Как фонари на кладбище. Интересно, там зимой жгут по ночам фонари? Надо будет сходить проверить…

— Бросайся.

Андрей обернулся к Зорке, чуть не съехал с трассы, резко тормознул:

— Ты… пошутила? — Лицо — отчаянное.

— Нет. Ты спросил — я ответила. Бросайся. Слабо, да?

— Рина, ты…

Сумасшедшая. Именно это он и скажет всем. Не только ее новому классу, но и своему отцу, и тете Тамаре.

Ну и пусть! Отступать — по-любому поздно.

— Тебе что, совсем меня не жаль? Да?

Жаль. Женю. Маму. Никиту. А изредка — даже себя и Динку.

— Я бы ради любимого и под машину кинулась, и разрезать себя на куски дала, ясно? А ты всего лишь… — Зорка рванула дверцу. Чуть не вырвала к чертовой матери.

Мороз нежно огладил руки. Примеряясь.

Неважно — куда теперь. Уже без разницы. Всё равно дальше жить незачем. Зорка всё испортила. Теперь тетка выгонит Женьку из дому, маму вышвырнут в бесплатную больницу…

Плевать, что там — за гранью! Хоть бы и ничего. Главное, больше не будет так больно! И уже не нужно ни о чём беспокоиться. Ни о ком.

Всё. Конец. Край. Баста. Больше не выдержать!

Снег метнулся в лицо. Здравствуй, метель. Андрей удачно выбрал погоду. Тем лучше. Быстрее мерзнуть!

«Меньше будет ей терпеть, легче будет умереть…»

«Чтобы мне легко, одинокой, отойти к последнему сну…»

А из горла рвется истерический всхлип. Пусть. Уже можно! Можно — всё!!!

Чужие фары резанули по глазам. Всего метрах в тридцати впереди, в слепящей метели, тормознуло чужое авто. Марку отсюда не разобрать…

Зато разобрать мужика, выволакивающего кого-то из салона. Под свой собственный мат. И пинки.

Кого-то. Девушку. Он тащит ее. И, кажется… связаны руки? Почему она не кричит?

Зорка поняла, что уже летит вперед — сквозь метель. Сквозь ветер в лицо и колючий снег. Слепящий глаза… позволяющий реветь. Хоть беззвучно.

Кажется, судьба предоставила шикарный шанс — сдохнуть в честной драке. Да еще и благородно! Вперед — держи-хватай, пока не передумали и не отобрали.

Заметил новое лицо мужик только в пяти шагах. Когда уже швырнул жертву (в платье и домашних тапках!) в рыхлый сугроб за дорогой. И навел пистолет. И, кажется, усмехнулся. Еще и садист.

— Обернись, козел!

А умирать — не время. Надо сначала эту бедолагу вытащить. Она же не виновата, что в спасительницы досталась свихнутая суицидница.

Дуло вмиг переключилось за Зорку. Плевать. Кстати, плюнуть надо будет не забыть. В рожу. Если доживем.

— Учти, я здесь не одна, — усмехнулась девушка. Прямо в наглые, озверевшие глаза.

Чисто выбритая рожа, дорогая куртка. И авто (отсюда уже видно) — недешевое. Новорус избавляется от жены? Любовницы? Жены конкурента?

Одним прыжком не достать, понадобится два.

— С-с…

— Она самая! Разрешите представиться, Зорина Светлова — племянница Тамары Кобриной. А ты — дерьмо, это я уже и так поняла.

Хорошо, что сейчас — не лето. Не туфли на шпильке, а удобные ботинки. И не скользкие.

— Рина-а-а! — где-то далеко-далеко. И в меру душераздирающе.

За кадром. Зрители.

Заорал не Андрей. Девушка. От этого дождешься! А то вдруг переключатся на драгоценного него?

Привет, где пересекались? У «нужных, приличных людей»? Родственница, жена или «телка»?

Неважно. Потом выясним. Если опять же — доживем, А нет — так не столь и любопытно.

Прыжок. Мимо свистнул огонь, позади треснула ветка. Будем жить. Пока.

Он успел бы выстрелить еще тысячу раз. Если бы шевелился быстрее. Идиот.

На землю враг упал, вполне группируясь. Чему-то где-то учился. Даже попытался еще стрельнуть — только Зорка ногой вышибла оружие.

Второй удар — в лицо. Под дых. В пах. Еще. Еще. Еще!

Живой? Надо же. Тогда — еще.

И злой ветер свистит в ушах, а кто это тут смеется? Так громко?

— Рина!.. РИНА!.. Ринка, ты чего?..

Вот теперь уже — Андрей. Издали. С ужасом. И чего орет? Что-то со спасенной девчонкой, что ли? Пока падала, сломала что-нибудь?

Красный туман уходит клочьями. Уползает. Под ногами стонет скрюченный моральный урод. Даже уже уползти не пытается.

Надо же — всё еще живой. Надо исправить.

И ржать как потерпевшая — хватит. Потерпевшая здесь — не ты. Для разнообразия.

Зорка, нагнувшись, подобрала пистолет, навела на врага. Он еще и дрожать в состоянии? Всё еще? Как интересно…

Куда сначала? Контрольный в голову? Или сначала в живот — пусть помучается?

Черт, здесь же свидетели! Проболтаются. Жаль.

В тюрьму — неохота. Женька с мамой угодят в беду, а жить всё равно придется. Куча минусов и ни одного плюса. Не пойдет.

Живи, урод. Лечи переломы.

Щелкнула обратно на предохранитель. Вот и трофей. Куда бы убрать? В дамскую сумочку. А она — в машине.

Зорка обернулась.

В ужасе — оба. И спасенная, и выскочивший из машины Андрей. И кажется — даже погода. Вон, снег валить перестал. С любопытством приглядывается? Давай, не халтурь, заметай следы преступления. Тут кровищи…

— Чего орешь? — поинтересовалась Зорка. У кавалера. В конце концов, девчонкам положено быть истеричками. Тем, кто может себе это позволить. Или еще не понял, что не может. — Все живы, никого он не пристрелил.

— Ты что, участница боев без правил?!

— Пока нет. А что, у тебя есть интересное предложение от щедрого продюсера?

— Что ты еще умеешь, чего я не знаю? — Близко Андрей не подходит — забавно. Так теперь и будет? — Кроме того, что драться?

— Стрелять. Правда, не слишком хорошо. Ты задавай наводящие вопросы, я отвечу.

— Рина! — вновь подала голос девчонка.

Ах черт, она же — в летней одежде. В домашней. Какой-то голубенький халатик-секси. Сейчас еще воспаление легких схватит!

— Андрей, лучше помоги девушке, — Зорка шагнула к «кадиллаку». Парень рефлекторно отшатнулся. — Да не дрейфь, мне там сумка нужна — для оружия. И перчатки достать. Руки замерзли, как…

Андрей послушался — автоматически. Ладно хоть трястись перестал.

Зорка потянула за ремешок, выуживая свою собственность через окошко. Выскочила-то без нее. Решила, на том свете не понадобится?

Даже от Михи драпала разумнее. Без ботинок (и носков!), зато с деньгами. Которых тетке бы и на носки не хватило.

Ржать хочется нестерпимо. Почти как недавно. И уж точно — хлеще, чем на тетином ужине. Быстро же ты сдалась, Зорка!

Ничего, еще повоюем. Эй, сволочной мир, ты еще не победил, слышишь?!

— Рин, это — не девушка, а наша училка! — присвистнул Андрей. Наконец-то оклемавшийся.

Что?

Елену Викторовну Зорина узнала с трудом. Сквозь метель, без прически и костюма. И вообще — соображалка сейчас плохо работает. У обеих.

— И что? — разозлилась Зорка. — Это повод оставить ее здесь?

Рыдающую учительницу до авто Андрея девушка довела сама. Парень тем временем склонился над отключившимся пострадавшим. По карманам шарит, что ли? Папа мало на карманные расходы отстегивает?

— Рин, ты только не бесись. Но его нельзя здесь оставить.

Это еще что за неуместное милосердие? Хотя, да.

— Ты прав, извини. Замерзать заживо — это слишком даже для такого козла. Сейчас по-быстрому пристрелю, труп сунем в сугроб и поедем, наконец, домой греться. К утру всё снегом заметет.

— Рина, я понимаю — у тебя нервы, — терпеливо объяснил Андрей. Проходил краткий курс общения с бойцами без правил? — Но ты меня не поняла. Убивать его нельзя. Зарывать в сугроб — тоже.

Ну, как можно быть таким занудой, а? Мало того, что придется жить дальше…

— Андрей, напомню — он бы убил Елену Викторовну просто так, а нас — как свидетелей, — еще терпеливее объяснила Зорка. — И ему было плевать, кто твой папа. Ты забыл — я его поставила в известность, кто моя тетя. Можешь, если хочешь, втащить этого урода в его же тачку, но лично я помогать не собираюсь.

— Рин, ты опять не поняла… — вот теперь в голосе парня прорезался настоящий страх. А у Зорки пополз к лопаткам уже отвычный холодок. — Кто мой папа — неважно. Главное — кто его папа.