Несовершенный

Глава 22

Мейсон

Она все забрала и это справедливо.

Я сам отдал ей в наказанье.

Забыть бы о грехах, оставшихся лишь в прошлом.

Если она есть у меня, а я у нее, то мы далеко не уйдем.

Тук. Тук. Тук. Я постучал в дверь Джулс, оглядываясь по сторонам и засунув руки в карманы брюк. Верхний Ист-Сайд весьма консервативное место, кричащее о больших деньгах по сравнению с центром города, где я живу.

Мой отец живет всего в нескольких кварталах отсюда. Но улица Джулс отличается от той, где вырос я. Кремовый цвет камня и замысловатая резьба имеют свою историю. Настоящую историю. Я оглядываюсь на маленький железный заборчик и калитку перед ее домом. Прямо за ними находится заполненный спешащими людьми тротуар.

Раскачиваюсь с носка на каблук и снова стучу, гадая, что прохожие думают об этом доме. Он выглядит невероятно богатым, а ухоженный сад и освещение на окнах только добавляют красоты старому дому.

Я был в нем несколько раз, и странно, что сейчас нервничаю из-за того, что нахожусь здесь. Но, может быть, это связано с тем, что я впервые вхожу через парадную дверь при дневном свете. Ухмыляюсь при этой мысли, но это правда. Я морщусь, когда снова стучу большим железным молотком по двери.

Дверь распахивается, и появляется моя Джулс, но она не задерживается, оставляя открытой дверь и исчезает внутри, бормоча, что ей нужно что-то взять, но я не расслышал, что именно. Какого черта?

— Джулс, — кричу я ей вслед, кладу руку на тяжелую красную дверь и заглядываю внутрь, но Джулс не отвечает.

Дверь скрипит, и я захожу внутрь.

Делаю несколько шагов вперед и щелкаю выключателем справа от себя, прежде чем закрыть входную дверь. Большая хрустальная люстра освещает большой коридор. Потолки выше, чем казались ночью. Верхнюю половину стены покрывают бледно-голубые и кремовые обои в cтиле пейсли, которые гармонично сочетаются с глубоким синим цветом спинок кресел.

Дом выглядит современно и элегантно, но немного по-женски, он определенно не в моем вкусе. Дом сохраняет свою классическую красоту, смесь современности и традиционности. Как и сама Джулс.

— Джулс, — зову я ее, кладу ключи в карман и вытираю туфли о коврик, прежде чем ступить на ковер в холле.

— Извини, — слышу я голос Джулс, прежде чем вижу ее. Она появляется из-за угла, пытаясь вставить сережку в ухо. Джулс идет ко мне босая, в темно-синем платье в белый горошек и с тонким поясом из белой кожи на талии. Она великолепна, как всегда, но что-то не так. Однозначно. Хотя не могу сказать, что именно.

— Все хорошо? — спрашиваю я, не двигаясь и наблюдая за тем, как она надевает синие туфли на каблуке.

— Отлично. Все прекрасно.

Она качает головой и выпрямляется, делая шаг ко мне, затем, развернувшись, направляется назад тем же путем, которым пришла.

Я следую за ней в темную столовую. Впрочем, это помещение ни черта не похоже на столовую. На столе валяется куча бумаг, а в буфете — ноутбук и принтер.

— Извини за беспорядок, — говорит она сдавленным голосом, оборачиваясь. — Сейчас найду сумочку, и мы можем идти.

Она проходит мимо, направляясь к двери, но я протягиваю руку, упираясь ладонью в дверной проем, и жду, пока она взглянет на меня.

Когда Джулс поднимает на меня взгляд, мое сердце опускается в желудок. Хотя ее макияж безупречен, он не может скрыть того факта, что она плакала. Только бы не из-за меня.

— Что случилось?

Это скорее не вопрос, а приказ.

Губы у нее такие же темно-красные, как и при нашей первой встрече, и когда она раскрывает их, мои глаза как магнитом притягиваются к ним. Она ничего не говорит, только облизывает их и отворачивается. Впервые сознательно ослушалась меня. Прячется от меня.

— Я не хочу говорить об этом, — произносит она и начинает отталкивать мою руку, чтобы отвергнуть меня и снова отрицать наши отношения, но я не дам этого сделать. Я так крепко хватаю ее за руку, что она останавливается и смотрит на меня.

— Это так не работает. Я уже говорил тебе. Если ты со мной, то ты со мной.

После моих слов жесткое выражение на ее лице исчезает, но теперь боль отражается в ее глазах.

— Ты не владеешь мной, — Джулс выплевывает слова, предназначенные для того, чтобы причинить мне боль, разрушить легкость между нами.

— Дело не в этом, Джулс.

Мой голос звучит тихо, когда я отпускаю ее, но она не сопротивляется, а стоит и ждет моего следующего шага. Джулс знает, как чертовски хорошо это работает между нами, знает, что бы это ни было, я возьму на себя это бремя.

— Мне не нравится видеть тебя расстроенной, — говорю я и приближаю свои губы к ее. Я слышу, как учащенно бьется ее сердце. — Скажи мне, что случилось, чтобы я мог все исправить.

Хочу привести ей довод, чтобы она не отталкивала меня, успокоить, что она может мне доверять, что я позабочусь о ней, сказать ей все, что я знаю, что она хочет услышать. Но не могу заставить себя сделать это. К счастью, мне это и не нужно.

Она лишь на мгновение подносит руки к лицу, выражение ее лица искажается, прежде чем она падает мне на грудь. Вот она, моя девочка, она так легко поддается мне. Я обнимаю ее, чувствуя, как трясутся ее плечи и вздрагивают от тихих рыданий.

— Я не хотела снова плакать, — выдыхает она мне в грудь, слова приглушены пиджаком. Она качает головой, когда я наклоняюсь, успокаивающе поглаживаю ее по спине, снова и снова целуя волосы.

— Все хорошо. Чтобы ни случилось, я позабочусь об этом.

Не знаю, почему я это говорю. Это глупо с моей стороны, и такая независимая женщина, как Джулс, реагирует именно так, как и должна. Она отстраняется от меня, вытирает глаза и судорожно вздыхает.

— Ничего… — Она закрывает глаза и пытается взять себя в руки. — Это невозможно исправить.

Она бросает взгляд на фотографию в серебряной гравированной рамке на стене, затем снова вытирает глаза и подходит к большому зеркалу в дальнем конце столовой.

Я лишь мельком бросаю взгляд на фотографию. Она со дня ее свадьбы, и он на ней. Очевидно. В конце концов, он был ее мужем.

Паника охватывает меня, тошнота зарождается в желудке.

— Это из-за твоего мужа? — спрашиваю я ее, пытаясь сдержать стыд и чувство вины.

Она оглядывается через плечо с виноватым видом. Чертова ирония.

— Мне очень жаль.

— Не стоит, — говорю я, подходя к ней, кладу руку на ее хрупкое плечо и смотрю на нее в зеркало. — Все в порядке?

— Нет, — быстро отвечает она и шмыгает носом.

Она уже поправила макияж и выглядит так, будто снова притворяется, что все в порядке, но потом ее глаза встречаются в зеркале с моими. Они полны гнева и неумолимого холода.

— У него была квартира, — уверенно произносит она. — Место для встреч с любовницей, или женщинами на одну ночь, или что-то в этом духе.

Я пытаюсь надеть на лицо маску шока, ведь для меня все это не новость. Я не был уверен, знает ли она. Впервые с тех пор, как мы встретились, я чувствую себя виноватым за то, что не сказал ей, как будто каким-то образом мог бы спасти ее от этой душевной боли, если бы поделился частью правды. Только кусочком.

Она смеется, но что-то злое и грустное слышится в этом смехе.

— Ты думаешь, что я жалкая, не так ли? Домохозяйка, которая понятия не имела, что делает муж за ее спиной, — она качает головой, голос хрипит, и силы покидают ее с каждым словом.

Мне больно от того, что она винит и принижает себя. Она сильнее, чем думает. И стоит гораздо больше.

— То, что он сделал, — это отражение его, а не тебя, — говорю я ей, делая еще один шаг вперед и становясь позади нее, так что ее спина слегка касается моей груди. — Ты вовсе не жалкая, Джулс.

Целую ее шею сбоку, глядя на нее в зеркало.

— Никогда бы не подумал, — добавляю я.

— Да, — признается она. — Однажды он изменил. Он был так расстроен, плакал и клялся, что больше никогда этого не сделает. И я ему поверила, а он солгал мне!

Мое сердце бешено колотится, и я отчаянно хочу спросить, с кем, с кем он тебе изменил? Но держу рот на замке и жду.

— Я действительно поверила ему, — боль сквозит в ее словах, когда она поворачивается в моих объятиях, кладя свои маленькие руки на лацканы моего пиджака. Ее взгляд скользит по пуговицам моей рубашки, а пальцы следуют за ним. — Я действительно думала, что он хорошо относится ко мне.

Я слегка отстраняюсь, хватая ее за запястья и привлекая тем самым ее внимание.

— Прости, — говорю я с искренним сочувствием, но это выходит грубо и резко, что шокирует ее.

Она тут же отстраняется от меня.

— И ты меня, — говорит она, глядя в пол, поворачиваясь и убирая волосы с лица. — Я думаю, может быть, сегодня вечером…

Я уже слышу, как она пытается найти отговорку, вижу, что хочет оттолкнуть меня, но я не позволю этому случиться. Я ни за что не уйду, пока не узнаю, что она все еще моя.

Каждый раз, когда она задает мне вопрос о том, что происходит между нами, я чувствую, что должен держать ее крепче. Я не могу позволить ей уйти, не узнав, кто я.

— Иди сюда, — произношу я едва слышно.

Она останавливается и вопросительно смотрит на меня из-под густых ресниц. Она не спрашивает, но повинуется, делая два маленьких шага ко мне.

— Он глупец, что изменял тебе, — говорю я ей, проводя большим пальцем по ее подбородку.

Она издает легкий смешок, я этого не ожидал.

— Ты известный игрок, Мейсон.

Я прищуриваюсь, когда она это произносит, улыбка исчезает с ее лица.

— Тебе не нужно притворяться, что тебе не все равно. Со мной все будет в порядке.

Я начинаю злиться, сердце бешено колотиться. Я, черт побери, не позволю ей принижать наши отношения.

— Наклонись над столом, — сквозь зубы произношу я.

Она моргает, полностью потрясенная. Ей надо было сначала думать, прежде чем нести такую чушь.

— Сейчас же, Джулс, — жестко приказываю я.

Хотелось бы мне забрать свои слова обратно, но я такой, какой есть, и это то, что она получит. Между нами назревает противостояние, мне не хватает воздуха. Мне нужна Джулс такой, какая она есть на самом деле, а не та версия, которую вызывают воспоминания о ее муже.

На мгновение наши взгляды встречаются, мое сердце в груди начинает бешено колотиться от мысли, что я могу ее потерять, но она сдается прежде, чем я успеваю что-либо предпринять.

Джулс упирается бедрами в стол, медленно наклоняясь, чтобы верхней частью тела лечь на столешницу. В том-то и прелесть наших отношений, что она хочет уступить мне. Она отчаянно хочет доверять и не пострадать при этом.

— Подними платье, — приказываю я ей.

Я слышу, как учащается ее дыхание

— Мейсон…

— Ни слова. Никаких оправданий.

Я сжимаю свой член, но у меня нет намерения трахать ее. Я хочу доставить ей удовольствие и показать, что она для меня значит.

— Подними платье и покажи мне себя.

Присаживаюсь на корточки позади нее, пока она медленно тянет ткань вверх, обнажая кружевные трусики.

Медленно скольжу пальцами по ее бедрам, прохожусь по попке, потом пояснице, прижимая ее к себе. Я осторожно отодвигаю трусики в сторону, любуюсь ее красотой. Медленно прохожусь языком по краю кружева и почти разрываю его, когда оттягиваю чуть сильнее, но вместо этого решаю использовать пальцы.