Фатальное трио

29. Очень странные дела

Я смотрю на телефон, как на что-то ужасное и не решаюсь прочитать пришедшее сообщение, будто оттуда выскочит сам козлище и тогда меня уже никто не спасёт. Наконец, я заставляю себя открыть мессенджер, иначе о том, чтобы заснуть и речи быть не может.

«Уважаемая Алиса Вадимовна, полагаю сегодняшний инцидент всё поставил на свои места и вам стало окончательно ясно, что ваши сексуальные домогательства не будут иметь на меня никакого воздействия. Я, как порядочный человек, не буду предавать это огласке, тем более, что ваша репутация в моральном смысле и так не безупречна. Я имею в виду отсутствие семьи и постоянную смену любовников. Словом, я прошу вас остановиться. Напоминаю вам также, что все ваши нарушения трудового договора задокументированы. К счастью, сегодня Зинаида Михайловна видела всё собственными глазами и может выступить при необходимости в качестве свидетеля. Так что ваши угрозы написать на меня заявление в полицию кажутся нелепыми и несоответствующими ситуации. Советую как следует подумать о своём поведении. Сообщаю также, что если вы решите уволиться по собственному желанию, возражать не буду. С уважением, Кузьмищев»

Что?! Мои сексуальные домогательства?! Я несколько раз перечитываю сообщение, прежде чем до меня доходит истинный смысл написанного. Он предупреждает, что в случае, если я решу его обвинить, ничего не выйдет. И тогда увольнения со скандалом мне не избежать, а так он меня отпустит по собственному желанию.

Признаюсь, я боялась, что не смогу так легко из этого выпутаться. Подобный расклад меня даже устраивает. Конечно, найти работу сейчас будет почти невозможно, но я всё равно не смогла бы остаться и планировала подавать завтра заявление. Значит, так тому и быть. Обдумав всё это и успокоившись, я быстро засыпаю.* * *

Утром я приезжаю в школу пораньше с уже написанным заявлением. И хотя за окнами солнечный свет, как бы испепеляющий силы зла и обещающий безопасность, я долго стою перед дверью директора и размышляю, что делать.

Заходить к нему и оставаться наедине в замкнутом пространстве совсем не хочется. Я, конечно, могу оставить дверь открытой, но что помешает ему закрыть её? Если встанет из-за стола, сразу выбегу в коридор. А может кого-то попросить передать заявление? Нет, он скажет, чтобы я зашла лично…

Я не могу решить, как поступить и так и стою с поднятой для стука рукой. В этот момент из учительской вылетает Зинка и бежит по коридору. Поравнявшись со мной, она вдруг останавливается и я замечаю, что её лицо в слезах.

– Что ты всё ходишь за ним, что тебе нужно! У тебя же всё есть, а тебе мало! – Плаксиво голосит она. – Нет его, будто не знаешь! Будто не ты к нему убийц послала! Змея! Ну а я-то что тебе сделала? По миру пустить меня хочешь?!

– Зинаида Михайловна, – раздаётся строгий голос. В дверях учительской стоит завуч. – Прекратите, пожалуйста, истерику. Вас ученики могут услышать. Алиса Вадимовна, зайдите ко мне.

Зина затыкается и размазывая по щекам слёзы убегает, а я иду к завучу.

– Здравствуйте, Наталья Степановна. У Зинаиды Михайловны что-то случилось? Она чем-то очень расстроена.

– Да, кое-что случилось. Кузьмищева хулиганы избили, едва жив остался.

У меня челюсть отвисает.

– Вышел вчера вечером с собакой погулять и недалеко от дома на него напали. Так что до конца учебного года вряд ли мы его увидим.

– А почему напали? Ограбить хотели?

– Неизвестно. Наркоманы, наверное.

Я удивлена, но совсем не огорчена. Да и с чего бы! Напротив, я внутренне радуюсь, что справедливость есть и мысленно благодарю вселенную.

– Замещать его буду я, – продолжает Трегубова.

– Тогда я это вам отдам, – говорю я и протягиваю заявление.

– Что это? Почему? – удивлённо пробегает она глазами листок.

– Кузьмищев вчера велел написать.

– Странно, – завуч снимает очки и внимательно смотрит на меня. – Вообще-то он звонил мне полчаса назад. Про ваше увольнение и словом не обмолвился. Наоборот, попросил вернуть вам всё, что было отдано Зинаиде Михайловне. Сказал, что переоценил её возможности. Этим, собственно, и объясняется её мрачное настроение.

– У него прям полная переоценка жизненных ориентиров произошла?

– Похоже на то, – улыбается Трегубова. – Алиса, что вчера случилось? Вы можете рассказать?

– Мне бы не хотелось.

– Он приставал к вам? Если да, вы должны написать заявление, ведь это, к сожалению, не первый случай. Вот что, ничего мне не говорите, просто подумайте. Если решитесь, я вам помогу. Обещаю.

Я киваю. Всё так удачно складывается и возвращаться даже мыслями во вчерашний ужас мне совсем не хочется. * * *

После уроков бегу в кафе встретиться с Катей. Надеюсь, она не опоздает, а то за мной через полчаса заедет Роб. Сегодня едем на ужин на какую-то ферму. Там можно будет покататься на лошади и насладиться другими сельскими прелестями и натуральными продуктами. Я планировала сегодня провести вечер с подругой, но пришлось на ходу корректировать планы.

Катя, оказывается уже здесь.

– Ну, говорит она, – разглядывая меня, – давай, начинай. И чтоб всё, как на духу.

– Кать, чего начинать-то?

– Как чего! Про Роберта своего рассказывай. Чего у тебя с ним? Всё получилось?

– Да чего получилось-то? Ты меня всего два дня не видела. У тебя вот с Реутовым получилось?

– Ты за меня не переживай, я в процессе. С Сашкой у нас всё норм. Но про него что говорить? Ты и так всё знаешь. А Роб твой парень загадочный.

– А чего в нём такого загадочного?

– Ну ты даёшь! Вообще одни загадки. Откуда он, как он на тебя запал, как состояние сколотил, был ли женат… Слушай, вопросов миллион. И потом, опять же, Ярослав. Это уже не про Роба, но всё-таки. Он меня уже замаял. Пишет мне, просит на тебя повлиять, говорит плохо ему. Короче, брат Митька помирает, ухи просит*.

*(Цитата из фильма «Чапаев»)

Катя задорно хохочет над своей шуткой.

– Давай, Алиска, колись. Рассказывай, не томи! Ты из-за него меня сегодня бортанула, из-за Роба, да? А какой бы мог у нас быть вечерок с тобой. И про Ярика-то что думаешь? А вдруг это любофф, – она нарочно произносит слово «любовь» без мягкого знака, – проснулась и зовёт?

– Кать, да погоди ты, дай хоть кофе заказать. У меня тут на работе дела всякие творятся. Дай в себя прийти.

– Да что там на работе твоей скучной может случиться? Двоечник пятёрку получил?

– Ага, получил. Меня вчера директор чуть…

Я не договариваю, потому что в этот момент раздаётся звонок и звонит как раз тот самый директор. Я замираю, превращаясь в статую, будто на экране увидела лик медузы Горгоны.

– Ну чего? Ответь! – восклицает Катя и проворно проводит пальцем по экрану, выводя звук на громкую.

Мне ничего не остаётся как сказать:

– Алло.

Мой голос звучит скованно и сдавленно.

– Алиса Вадимовна, это Кузьмищев.

– Да…

Он покашливает.

– Я хотел извиниться за вчерашнее недоразумение…

Я удивлённо молчу. Кузьмищев извиняется? Да что же всё это значит?

– Моё поведение было… э-э-э… омерзительным и совершенно недопустимым. Не понимаю, что на меня нашло… Словом, я приношу свои извинения и обещаю впредь ничего подобного не делать… Если я причинил вам физические страдания, то готов компенсировать любым возможным способом… Ало! Вы меня слышите?

– Да, – говорю я после паузы.

Я совершенно не понимаю, что могу сказать и усиленно напрягаю голову, пытаясь хоть что-то сообразить.

– Как вы себя чувствуете? – Наконец выдавливаю я.

Повисает пауза.

– Ты, блядь, издеваешься? – Раздаётся его злой голос. – Мне яйца ампутируют, а ты спрашиваешь, как я себя чувствую? У меня сотрясение, вывих плеча, множественные ушибы, не известно, спасут ли глаз. Я инвалид, мать твою, а ты спрашиваешь, как я себя чувствую? Тебе что, недостаточно извинений? Тебе нагрузку вернули? Что ты ещё хочешь? Душу мою бессмертную? Чтоб ты сдохла, тварь!

Козлище отключается, а я ошарашенно смотрю на телефон.

– Ничё так, у вас страсти кипят. Недооценила я школу, по ходу. Это что было?

– Да я сама в недоумении.

– А что с ним?

– Наркоманы вроде вчера избили.

– А извинялся за что?

Мне не хочется говорить, и я машу рукой.

– Ты на меня не маши, за что извинялся-то?

– Пьяный был вчера, лапал меня на пионерской дискотеке.

– Лапал? Ни хрена себе! Вот старый козёл! А ты чего?

– Убежала, чего ещё?

– Надо на него в ментовку заявить.

– Не буду я. Что они сделают? Доказательств нет, да и не хочу я. Отстань, Кать.

– Почему? Надо это дело раскрутить, сейчас Сашке позвоним и…

– Нет, Катя, я сказала.

– Ну, блин, смотри. А Роб знает?

– Откуда? Я что дура, такие вещи ему рассказывать?

– Ну да, наверно, правильно… Но я рассказала бы. Охренеть! Лапал училку. А чего хотел? Чтоб ты прям дала или просто потрогать?

Я не успеваю ничего сказать, потому что снова раздаётся звонок. На этот раз я сразу подношу телефон к уху.

– Да, Алексей Вильямович, здравствуйте.

Это Сысуев, мой литагент.

– Алиса, привет…– он замолкает и я слышу лишь слабые чмокающие звуки, явственно представляя, как он покусывает свои губы.

– Как поживаете?

– Хорошо, да. В общем, новость такая, я договорился о твоём выступлении в ЦДЛ.

– Ого!

– Через месяц. Точную дату на следующей неделе буду знать. Значит, творческий вечер, мда… Будет афиша, немножко рекламы, ты уж по своим каналам тоже информацию распространи. Чем больше будет публики, тем лучше. Критики будут. Небольшой фуршет за счёт союза.

– Ого! – снова повторяю я, кажется уже полностью теряя способность что-либо понимать.

– Рада?

– Ещё бы!

– Но радости в голосе почему-то нет.

– Боюсь радоваться, не услышав в какую сумму всё выльется… Сколько нам понадобится?

– Нисколько.

– Не поняла…

– Бесплатно, – говорит Сысуев недовольным, почти обиженным голосом. – Я изыскал возможности. И на этом всё.

– В каком смысле?

– В прямом. Проведём мероприятие и больше я не твой агент.

– Но почему?

– Тебе, как я понимаю, нужен кто-то поэффективней и почестней. Так что вот так. Подробности выступления обсудим позже. До свидания, Алиса.

Он отключается. Похоже, я утратила способность понимать, потому что целый день пребываю в состоянии, когда ровным счётом ничего не понимаю.

– Привет, – слышу я низкий знакомый голос и все сегодняшние события сразу становятся не особо важными. – Ну что, готова? Надо ехать.