Два огня

И они все думают, то это я, что я такая… Такая… Пошлая.

Машу прорвало, она зло щурилась и выплевывала слова как будто они были горькими.

— милая, — Касинский вновь стал собой, его тон был спокойным и нравооучительным. Это ужасно раздражало, даже бесило. — это всего лишь картина. Фантазия автора. Ничего общего с реальностью. — он скользнул по ней взглядом, остановился на груди и облизнув губы коснулся пальцами соска, очертания которого поступали сквозь тонкий розовый шёлк.

Маруся вздрогнула и закрыла грудь руками.

— но все эти люди…

— да наплевать на них всех! — завёлся мужчина, — это не порно, не фотки обнаженки, это Венера, Аврора, Ева, Психея, Омфала, Даная… Ты вообще была в Третьяковке? Лувре? Эрмитаже?

— была в эрмитаже, — смущённо ответила девушка опуская глаза.

— художники во все века рисовали обнажённых девушек. Твоё тело совершенно. Женское тело — чудо дарованное природой. Оно восхитительно, оно способно дарить жизнь, дарить счастье, экстаз, оргазм.

Чем сильнее распалялся художник, тем краснее становились Машины щеки.

— перестань. — тихо взмолилась она не зная куда деться из под его горящего взгляда.

— нет! И я буду рисовать тебя снова и снова. И целовать тебя, и трогать, и гладить, и ласкать, и обладать… — Теперь он уже сам ощущал, что его несёт.

Отдышавшись и немного успокоив возбужденную фантазию, мужчина продолжил уже тише:

— ни кто не посмеет тебя обидеть! Я буду рядом.

Не смотря на все его фокусы, ложь и манипуляции, этим словам хотелось верить. И Маруся поверила. Опять.

Вечер и правда прошёл не плохо. Только девушка все время провела прячась за плечо своего спутника и почти не говорила.

Маша кивала, смущённо улыбалась, а сама все крепче прижималась к руке Касинского.

Смотреть в глаза его дедушке, как и остальным собеседникам было неловко. Она повторяла про себя как мантру: "я Венера, я Аврора, я Даная, я Венера, я…"

— можно я уеду? Уже поздно… — осторожно поинтересовалась, когда часы пробили полночь.

— ещё немного, потерпи жемчужинка, — он в стотысячный раз поцеловал синяк оставленный его польцами на её плече.

— почему жемчужинка? — удивилась новому прозвищу красавица.

— погугли. Картина Поля Бодри "жемчужина и море".

Машу восхищали его образованость, красноречие и эрудиция.

Вопреки собственным ожиданиям, она совсем не думала о Володе.

Напротив, ей казалось, что роман с ним ей просто приснился.

— Павел Петрович? Добрый вечер. Простите великодушно, я привезу Машеньку чуть позже, если вы не против.

— Игорь, я бы хотел услышать это он неё.

Доктор был, как всегда учтив, но неприязнь все же чувствовалась.

Касинский передал трубку Маше.

— пап, не беспокойся, он не держит меня в заложниках, — весело отозвалась дочь и тут же добавила, — у Игоря потрясающая галерея, это настоящая старинная усадьба Трубецких, представляешь?

— не очень, — сухо, но спокойно ответил врач. — я останусь в "стрелках" и жду тебя тут, завтра к обеду.

— хорошо, спокойной ночи, целую.

— спокойной, детка.

Настроение девушки улучшалось пропорционально уменьшению количества гостей.

Когда Игорь отвлёкся общаясь с зарубежными художниками, Маруся улизнула и отправилась в другое крыло внушительного дома.

Тут ещё не был закончен ремонт, а некоторые комнаты и вовсе стояли пустыми и нетронутыми. В советские времена в здании усадьбы была библиотека. В больших комнатах первого этажа по прежнему сохранились стилажи, полки и даже каталоги.

Но Стрелкову интересовали вовсе не они.

Лепнина, выцветшая роспись, бортики, колонны, люстры — вот что хотелось рассматривать.

Оставшись в одиночестве и тишине она ходила по тёмным комнатам подсвечивая себе телефоном.

— Машенька, это может быть не безопасно.

— ой, Леонид Петрович, простите, очень хотелось взглянуть, такое здание чудесное.

Смотреть на дедушку Игоря было очень неловко. Если мнение о ней посторонних людей ещё можно как то игнорировать, то осуждение в его глазах, увидеть было страшно.

— лучше проводить экскурсию днём, пойдём в парадную, Гарик наверняка уже ищет тебя.

— конечно.

Она потупила взор, сцепила пальцы перед собой и поплелась рядом со старшим Касинским.

— возможно ты примешь меня за назойливого старикашку, лезущего не в свое дело, но в моем возрасте есть некие преимущества. Одно из них — безнаказанно лезть в чужие дела! — старичек добродушно рассмеялся приобняв Марусю за талию.

Они неспеша шли по длинному коридору.

— Гарик бывает невыносим, резок и даже груб, — мужчина покосился на багровые пятнышки напоминающие о том какой сильной может быть хватка его внука. — но он не плохой человек. Просто жизнь научила быть хитрым и изворотливым. А я всегда твердил ему, что нужно добиваться своего любой ценой.

Вот и вырос мой мальчик таким.

Леонид Петрович остановился у больших стеклянных дверей ведущих в сад и пристально взглянул на Марусю сверху вниз.

— просто не будет. Он не изменится и не станет мягче или лучше. Подумай, сможешь ли с этим жить.

— спасибо, я подумаю.

Последние гости разошлись и пара наконец оказалась в машине. Сегодня их вёз водитель.

Игорь будто и не замечал его.

Как только за Машей захлопгулась дверь, мужчина притянул её к себе и ни говоря ни слова завладел губами.