Путь к себе

Дело в том, что моя форма рака мозга протекала слишком быстро. Одна из самых стремительных болезней, заметить которую совсем не просто. При ней человек сгорал максимум за год. Не помогали ни химия, ни таблетки. Меня даже не уговаривали лечиться, сказав, что помощи от химиотерапии не будет на моей стадии. Вот и вцепился муж в возможность заморозить меня и вылечить в будущем. Детей у нас не было. И свою любовь Петя направил на меня. Рассказывал, как будет стараться приумножить мои деньги, доставшиеся от родителей, и как сам погрузит свое тело в капсулу с жидким азотом, когда придет его время умирать. Оставит в завещании пунктик, что нас нужно пробудить одновременно. Так, по словам моего мечтателя и фаната вечной жизни, мы окажемся вместе в будущем. Прекрасном и счастливом.

Вопрос в том, что будет происходить с моим телом потом, после смерти, я не изучала из принципа. Может, из страха, а может, потому что не верила в возможность пожить на этом свете еще и после смерти. Ну, раз Петя хочет рискнуть, то я не против. Буду ждать пробуждения и обещанного счастья на двоих.

Муж донес меня до машины и посадил на переднее пассажирское сидение, пристегнул мое исхудавшее тельце и пошел за оставленным креслом.

— Алина Юрьевна, мы, правда, будем вас ждать, — опять нерешительно произнес Борис. — Я верю в науку и в Петра Федоровича. Он мужик конкретный. Душу из ваших врачей вытрусит, но они исполнят все условия контракта. А мы справимся и сделаем за вас все, что требуется для процветания теплиц.

— Спасибо тебе, Боря. Работайте спокойно. Самое главное, радуйтесь жизни. Как за себя, так и за меня, — сказала я высокопарно, затем рассмеялась и поправилась. — Просто будьте счастливы каждый день, Борь. Передай это всем остальным. Я в вас верю. Вы у меня самые лучшие.

Кивнув, Борис отошел от машины.

Хлопнул багажник, куда муж убрал мое кресло и костыли. А я еще раз осмотрела семнадцать огромных теплиц. Когда-то у родителей тут было лишь две такие теплицы. А вот я стала той, кто сподвиг сперва отца, а потом и мужа, развить наш семейный бизнес. В пяти теплицах мы выращивали рассаду и комнатные растения в горшках. В двух — экзотические цветущие кусты и карликовые деревья. А в десяти были живые цветы со всех концов света.

Моим делом я гордилась. Его я обожала. Сюда я ехала с рассветом и уезжала самой последней. А оказывается, рядом был тот, кому моя любовь и тепло требовались куда больше, чем цветам.

Повернув голову к усевшемуся в машину мужу, я рассмотрела его профиль.

Петя не был красавцем. Обычный мужчина во всех отношениях. Зеленоглазый, черноволосый, среднего роста. Но в его сердце жила настоящая любовь.

— Люблю тебя, — призналась я, заметив его удивленно поднятую бровь. — Просто хотела еще раз сказать это.

Кивнув, он завел мотор, и меня как магнитом потянуло еще раз посмотреть на мое детище. Сейчас перед воротами стояли, наверное, все сто тридцать моих работников. Они махали мне руками, и я ответила им тем же жестом, спрятав слезы в букете.

Душу разрывало от боли и чувства острой несправедливости. Почему я?! Чем я так провинилась, что должна умереть в тридцать пять лет?! Почему я так долго тянула с детьми и нормальной семьей?! Знала, что время уходит, но продолжала пить таблетки, убеждая себя, что ребенок мне пока будет мешать. И что теперь? Что останется после меня, кроме этих теплиц и десятка магазинов? Ничего. У меня нет близких родственников по крови. Есть только мой муж Петя. Но при его собственном успешном бизнесе и материальном достатке, он был рядом со мной по истинной любви, а не из корысти, которую ему приписывали одно время.

— Знаешь, я хочу тебя попросить о кое-чем важном. Тебе не понравится, но ты должен мне пообещать, что не обидишься на меня. Я желаю только добра тебе, — закусив губу, я сделала глубокий вдох носом.

— Я не умею на тебя обижаться, солнышко, — фыркнул муж, разгоняясь по трассе, на которую успел выехать. — Бывает недовольство, куда уж без него, но я, прежде всего, люблю тебя.

— Я знаю, но все же…

— Хорошо. Обещаю не злиться на тебя. Я попробую все сделать, как ты хочешь, что бы ты не попросила. Так пойдет? Достаточно для тебя моих искренних заверений, вредная девчонка?

Повернувшись ко мне, он послал воздушный поцелуй.

— Пойдет, хотя ты умеешь быть и более убедительным, — улыбнувшись, я кивнула. — Петь, я знаю, что не смогла стать такой женой тебе, какую ты всегда мечтал видеть рядом с тобой.

Он набрал в грудь воздух, явно желая меня перебить.

— Не перебивай! Я это знаю, и все! Но если ты встретишь ту, которую полюбишь после меня, и которая полюбит тебя в ответ, то не упускай свой шанс. Живи с ней полной жизнью. Не отказывайся от детей и семьи, в угоду верности мне. Это того не стоит.

— Алина! Аличка, я люблю тебя! И другие мне не нужны! — возмутился мой упрямый мужчина.

— И я тебе верю. Но после того как я … усну, ты не должен хоронить себя. Бизнес и дела никогда не отпустят, уж я-то точно знаю. Вот и не отказывайся от личного счастья, если оно к тебе само придет.

Сказать слово «смерть» вслух в присутствии Пети, я не решалась. Он слишком болезненно его воспринимал. В отличии от меня. Я уже почти смирилась с собственной судьбой. Если и начинала сетовать на жизнь, то это были короткие моменты слабости. Как утверждал мой доктор, без них невозможно принятие надвигающейся реальности, как чего-то должного и неотвратимого.

— Хорошо. Если однажды на пороге моего дома окажется женщина-ангел, я ее не прогоню. Но ты не думай, что таким способом сможешь отделаться от меня! Мы еще будем вместе. Вот увидишь!

Кивнув, я отвернулась к окну. Обезболивающее переставало действовать, и я ощущала нарастающую боль. Пока еще легкую, как покалывание в голове, и не точечную, словно у меня болит весь мозг целиком.

В скорой смерти хорошо то, что я перестану чувствовать эту порядком надоевшую мне боль. Ту, которая врывалась в мои сны, ввинчиваясь в них похлеще всяких кошмаров. От которой я иногда тихо подвывала, пока никто не слышал и не видел меня. Из-за которой я в последнее время постоянно плакала или же закусывала ворот теплого домашнего халата, боясь раскрошить зубы.

— Устала? — спросил Петя, заметив мою отрешенность.

— Немного. Хочется спать, а вот есть совсем не хочется…

Аппетит присущ здоровому организму. Больное тело старается не тратить силы на переваривание пищи, словно бастуя и отказываясь работать по общим правилам.

— Потерпи немного. Скоро будем в доме. Сегодня отдохнем, а завтра я тебя и Лизу перевезу в квартиру рядом с клиникой. Так врачи сразу смогут прибежать тебе на помощь… — голос мужа стал непривычно скрипучим.

— Хорошо. Как скажешь, так и будет, — в очередной раз я вдохнула сладкий аромат пиона.

И закрыла глаза. Время ускользало с каждой секундой все быстрее…

Три следующих недели я провела, ощущая себя настоящей развалиной. Моих сил хватало только на послушное открывание рта, короткий разговор и улыбку для осунувшегося мужа. Он больше не ходил на работу. Спал со мной на кровати, постоянно придерживал мою руку, прощупывая пульс, стоило мне закрыть глаза на половине фразы.

Я мучила его. Но убить себя, наглотавшись таблеток, я не имела права. Я обещала жить, ожидая настоящего конца.

Глава 2