Берегись, Ангел!

Глава 46

Ангелика

Маргарита Алексеевна рассказывает мне о своих предположениях насчет беременности мамы в то время, как Петр Иванович ушел в армию. Мой дед был помешан на контроле и считал, что сын должен следовать по его стопам, и женитьба на простой девушке не входила в эти планы.

— Я и не думала в то время, что Арина беременна. — Маргарита Алексеевна отставила чашку в сторону сложила руки перед собой. — Иван поговорил с ней, когда она пришла к нам в дом. На мои вопросы Арина не ответила. Сказала, что встретила другого и выходит замуж, вот только, — женщина тяжело вздохнула, — тогда я не заметила интонации и ее глаз. Я разозлилась. Мне стало обидно за сына. — Маргарита Алексеевна покачала головой, а я не знала, куда деть руки от волнения. — Сейчас я вижу, что ошиблась. Я не знала твою мать так, как знал Петя, но должна была вспомнить его рассказы о ней. Слишком гордая, верная и… Ох, Иван надавил на больные точки, и бедная девочка решила, что справится со всем сама. Мне так жаль, Ангелика. Из-за ошибки моего мужа теперь страдаем все мы. — Женщина смахнула слезу со щеки, я проглотила противную слюну и чувствовала, что в грудной клетке медленно что-то лопается.

Наверное, моей защите приходил конец. Я уже научилась воспринимать разговоры о матери адекватно, без слез и лишних эмоций. Только наедине с собой могла поддаться слабости и поплакать, но такое происходило крайне редко. Я считала, что Олежка не должен видеть моих слез, пусть порой трудно было сдержать соленую влагу, но я пыталась. Очень…

— Это ведь прошлое, — выдавила я из себя, крепко сжимая пальцами края кофты, — а мы в настоящем.

Маргарита Алексеевна удивленно подняла брови, а потом улыбнулась. Эти несколько минут тишины заставили меня сомневаться в правильности сказанного, но женщина парой ловких движений подкатила коляску ближе и положила свои руки на мои, обдавая их приятным теплом.

— Умница, — Сказала она, поглаживая мои пальцы своими, — я очень рада, что вы здесь, и с каждой минутой убеждаюсь в правильности решения сына.

Я нервно улыбнулась, не зная, что отвечать. В коем веке ко мне относились доброжелательно и не закидывали камнями, но почему-то это казалось подозрительным и нереальным, словно следом должно последовать что-то жутко неприятное.

— У нас все готово! — В комнату влетел Олежка, привлекая внимание своим звонким голосом. — Лика мы жарим мясо. — Довольно добавляет он и помешает руки на бока, вызывая умиление в очередной раз.

— Мы сейчас придем, малыш. — Говорит Маргарита Алексеевна, а Олежка хмурится.

— Я — не малыш, я — мужчина. — Из меня вырывается смешок от важности, с которой говорит братишка, а Маргарита Алексеевна кивает.

— Хорошо, — произносит она, — тогда помоги бабушке, а то я сама вряд ли до двора доберусь.

Я поднимаюсь, чтобы помочь, но женщина подмигивает мне.

— Лика, я сам! Я же сильный. — Братишка подбегает и аккуратно берет за ручки, слегка сдвигая коляску с места.

— Полегче, мужчина. — Смеется Маргарита Алексеевна, а я замечаю, как она сама незаметно двигает колеса руками, а Олежа с радостью катит ее во двор, где нас ждет Петр Иванович.

В воздухе витает аромат жареного мяса, и мой желудок моментально реагирует на него, начиная завывать. Я обнимаю себя руками, чтобы скрыть этот звук, да и Олежкины труды не проходят даром. Маргарита Алексеевна смеется так заразно, что и я не могу удержаться от улыбки.

Напряжение спадает постепенно. Уже за столом.

Красивая закрытая беседка укрыла нас от холодного ветра, который появился в тот момент, когда Петр Иванович убирал последний шампур с мясом. Олежка улыбался и весь измазался, наслаждаясь вкусным шашлыком. Он был расслаблен и счастлив, слушая истории Петра Ивановича, который казался мне скупым на эмоции, но сейчас смеялся и играл с Олежей.

— Петя раньше таким же был, — шепнула мне Маргарита Алексеевна, пока эти двое бегали вне беседки, пиная мяч, — непоседой. Я обязательно покажу тебе альбом, Ангелика. — Женщина улыбается, а я чувствую сожаление.

Так не хочется возвращаться в квартиру, где Владимир снова будет играть в примерного отца. Хоть эти люди были чужими, но мне хотелось задержаться. Хоть немного поверить в то, что мы можем жить счастливо.

— Все будет хорошо. — Говорит Маргарита Алексеевна, словно читая мои мысли, а я поднимаюсь, чтобы убрать со стола. — Не нужно. Марина скоро вернется и приберет.

Петр Иванович становится хмурым, заметив, что я собралась уходить. Проблем с отчимом не хотелось, как бы не голосило сердце о продолжении посиделок. Все это понимают, даже Олежка, который тяжело вздыхает и идет за нами с Петром.

Маргарита Алексеевна машет рукой, прощаясь и улыбаясь. Она остается на крыльце, и, к моему удивлению, Олежка резко разворачивается и бежит к ней.

— Что-то случилось? — Спрашивает его женщина с некоторым беспокойством.

— Да. Можно… — Он оглядывается и смотрит на меня. — Можно я тебя обниму?

— Конечно, малыш. — Маргарита Алексеевна широко улыбается и протягивает к нему руки, а у меня в груди ворочается какое-то необычное чувство, от которого становится неловко. — И обязательно приезжай еще. Я далеко не убегу без твоей помощи. — Она взъерошивает ему волосы, а я братишка с радостью бежит ко мне.

Я киваю ей и помогаю Олеже забраться в детское кресло, а потом и сама сажусь на сиденье. Погода портится резко, как и мое настроение. Дождь мелкими каплями бьет по лобовому стеклу, пока мы едем домой.

— Почему ваша мать не может ходить? — Задаю вопрос, который вертится на языке с приезда в особняк.

— Авария, — Петр Иванович тяжело вздыхает, — таксист не справился с управлением, и машину вынесло на встречную полосу. Это чудо, что мама вообще жива.

— Мне жаль, — тихо говорю, сжимаясь от одного слова авария, — но, неужели нельзя ничего сделать? Может, операцию?

— Возил по врачам. Даже опытные доктора ничего не могут сделать. В ее возрасте и при наличии сопутствующих болячек велик риск летального исхода. Никто не возьмется, да и я против. Не хочу ее потерять. — Сухо говорит Петр, а я киваю.

Эта новость окончательно убивает остатки хорошего настроения, и я сетую на то, что жизнь не справедлива. Маргарита Алексеевна — хорошая женщина, и Олеже она понравилась, как и Дан…

— Прибыли, — говорит Петр Иванович, останавливаясь напротив подъезда, — Ангелика, позже поговорим. Олежка, держи пять.

Братишка с удовольствием бьет по ладони Петра и смеется. Теперь еще больше сложностей…

Петр Иванович уезжает, обещая позвонить, а мы плетемся к двери, за которой нас ждет Владимир. Отчим сложил руки на груди и внимательно смотрел на меня. От его взгляда становится неприятно, словно я провинилась.

— Предупреждаю, Ангел, в последний раз, — цедит он сквозь зубы, — можешь таскаться, где угодно и с кем хочешь, но моего сына по гулянкам ты таскать не будешь.

Сердце ухает вниз от слов Владимира, и я открываю рот, чтобы ответить, но он резко меня обрывает.

— Да, и, — мужчина сжимает челюсти, словно еле сдерживает себя в руках, — своего малолетнего дружка предупреди. Еще раз явится сюда, пожалеет.