Инструменты взаимодействия

Глава двадцать вторая

Во вторник днем в кабинете секретаря округа Саффолк было тихо.

Уэс стоял снаружи, вертя в руках шляпу и оглядывая парковку в поисках своей сестры. Он предложил встретить ее на вокзале, но она предпочла добраться туда самостоятельно, что заставило его чертовски нервничать. Она согласилась встретиться с ним, чтобы подать прошение об опекунстве, но даже в свой лучший день на нее нельзя было положиться.

Ну же, Бекки. Пройди через это только один раз.

Когда он ушел, Бетани усердно работала над проектом "Судный день", укладывая плитку в ванной, и он сказал продюсеру, что пойдет перекусить. Ему было не по себе, что он уехал, не сказав Бетани, куда направляется. Черт возьми, он хотел, чтоб она была рядом. Сильно. Но она уже была испугана, после своего вчерашнего шокирующего предложения перевезти их в свой дом, поэтому он заставлял себя дать ей немного передышки. Достаточно, чтобы расслабить ее, но не настолько, чтобы позволить ей думать, что он куда-то собирается.

Да. Бетани Касл определенно заставила его ходить по натянутому канату.

Хорошо, что он не хотел, чтобы было по-другому.

Эта женщина была у него в крови. Он понимал ее немного больше каждый раз, когда она теряла контроль, а такие случаи становились все более и более частыми. У него возникло ощущение, что она боится его и тянется к нему одновременно. То же самое было верно и для него.

Любовь была операцией на открытом сердце без анестезии.

Но он не мог остаться в живых, пока Бетани не зашила его новым блестящим тикером. Тот, который был бы больше и выносливее, потому что в нем была ее любовь. До тех пор он просто боролся за свою жизнь на операционном столе.

Он начал расхаживать по тротуару, вертя шляпу на указательном пальце. Он подумал о Бетани, какой он оставил ее, покрытой цементным раствором, сосредоточенной морщинкой между бровями, этим сладким ароматом в воздухе.

Ладно, любовь — это не просто операция "на ощупь".

У них был секс в стиле "я вижу Иисуса".

Было то, как она стала его лучшим другом. Человеком, которому он доверился.

Хихиканье, которое она придумала для него — только для него — стоило небольшого беспокойства, что она передумает. Что она могла бы жить с ним и Лаурой в своем доме и устать от него. Он так старался не думать о доме Бетани как о пятнадцатом доме, в котором он жил, но так оно и было. Сомнение в его животе не очень заботило, что женщина, которую он любил, жила там. Она только хотела прошептать ему на ухо, что жизнь с ней будет временной, как и все остальное.

Но его сердце говорило: доверься ей.

Доверяй тому, что ты чувствуешь.

Господь свидетель, если бы в Порт-Джефферсоне была свободная квартира, он бы подумал о том, чтобы снять ее и дать Бетани больше времени, чтобы привыкнуть к нему. К тому факту, что он был рядом надолго. Он не только опекун Лауры или житель Порт-Джефферсона, но и ее мужчина. Я ее мужчина. У них были ускоренные сроки, и собственническому сукину сыну внутри него это нравилось, потому что чем скорее Бог и все вокруг поймут, что они пара, тем скорее он сможет перестать видеть кошмары о том, что она бросила его ради какого-то подходящего возраста болвана с семизначным банковским счетом.

Рычание застряло в его горле.

Он нахлобучил шляпу на голову и вытащил сотовый из кармана джинсов, набирая номер Бетани в своем списке избранных. Она ответила после второго гудка, на заднем плане послышалось пение дрели.

— Привет.

Черт, ее голос звучал так мило. Скучала ли она по нему? Его не было почти целых сорок минут, включая дорогу и ожидание.

Христос. Прислушайся к себе. Тебе конец.

— Эй, — сказал он, придавая твердость своему тону. — Это предложение переехать все еще в силе?

— Да, конечно.

Его сердце набрало обороты и ударило в легкие.

— Хорошо. Но давай проясним одну вещь, дорогая. Я не буду спать в гостевой комнате своей девушки. Ты впускаешь меня в свой дом и в свою постель, или вообще ничего.

Бетани молчала достаточно долго, чтобы заставить его вспотеть.

— Я думаю, что могу согласиться на эти условия. — Это была улыбка в ее голосе?

Тяжесть упала с его плеч.

— Тогда ладно.

— Уэс?

— Да, детка?

— Что бы ты сделал, если бы я раскрыла твой блеф?

Восхищение растеклось по его груди, как масло, его губы медленно растянулись в улыбке.

— Все равно переехал и соблазнил тебя.

Раздалось то самое очаровательное хихиканье.

— Ах, да? Каким образом?

— Боролся с тобой, пока ты не поняла, что сходишь по мне с ума, — протянул он. — Похоже, этот метод действует на тебя как заклинание.

— Возможно, ты прав, — пробормотала она после нескольких ударов. — Я подумала, ты мог бы принести кое-что завтра вечером после работы. К тому времени у меня должны быть готовы комнаты.

— Комната, Бетани. Единственное число.

— О да, именно так. Чуть не забыла.

Он расслабился, когда услышал дерзкую улыбку в ее тоне.

— Закрой дверь в ванную, пока я не вернусь. Твоя задница выглядит безумно в этих штанах.

— Шовинист.

— Что мое, то мое.

Она застонала, но он услышал, как закрылась дверь.

— То, что твое, принадлежит тебе тоже, Бетани. Ты же собираешься держаться за меня? — Уэс повесил трубку, прежде чем она смогла ответить. Он боялся услышать хоть одну нотку неуверенности, беспокоился, как это повлияет на него. Однако повесить трубку, не попрощавшись, его это беспокоило, поэтому он снова начал набирать ее номер, но в этот момент на его ботинки упала тень, и он поднял глаза, чтобы найти свою сестру.

Он медленно убрал сотовый телефон.

— Вы готовы?

— Да. — Она отрывисто кивнула, но он мог видеть в ее глазах, что она поняла, что позволить ему быть опекуном Лауры, пока она не встанет на ноги, было правильным решением.

— Да, я готов.

Некоторое время спустя, подписывая документы, он записал адрес Бетани в качестве постоянного места жительства Лауры и проигнорировал ощущение прыжка без парашюта.

Среда была не столько днем переезда, сколько днем Уэса и Лауры, он закидывал вещмешки в кузов своего грузовика. Большая часть вещей в доме принадлежала его сестре, и в какой-то момент ему, вероятно, понадобится помочь ей перевезти их, но что касается его собственных вещей? Их было немного. Он прибыл в Порт-Джефферсон со своим бумажником, кое-какой одеждой и ковбойской шляпой. С тех пор накопилось не так уж много.

Он пришел домой прошлой ночью после подачи документов клерку округа и сказал Лауре, что они переезжают в ледяной замок Эльзы, но он был замаскирован под дом, чтобы сохранить ее способности в секрете. В то время она смеялась и казалась взволнованной. Однако теперь, когда они были в пути, она слишком крепко сжимала своего плюшевого мишку, поэтому вместо того, чтобы ехать прямо к дому Бетани, он поехал на Мейн-стрит и припарковался перед магазином мороженого.

Уэс отцепил ее от кресла-бустера и держал за руку по пути внутрь, позволив ей заказать дополнительную порцию с радужной посыпкой и мармеладными мишками. Они тихо посидели у окна несколько минут, пока Уэс пытался придумать, как, черт возьми, подойти к теме ее очевидного стресса.

Две женщины и их сложные умы собирались убить его.

Он уже мог сказать.

— Привет. — Он подтолкнул свой ванильно-шоколадный коктейль через стол. — Хочешь попробовать мой?

— Нет.

Он отступил. Откусил еще несколько кусочков.

— О чем ты думаешь?

— Ни о чем.

Он мысленно вздохнул. Похоже, ему придется немного пожертвовать собой, чтобы вытянуть из нее правду. Доверие к людям было тем, чего он когда-то избегал любой ценой. Кто хотел, чтобы другие знали, что у них есть больные места и слабости? Но знакомство с Бетани, Стивеном, Трэвисом и Домиником заставило его понять… у всех есть слабости. Они просто были разных размеров и форм. Может быть, он мог бы передать часть этой мудрости своей племяннице.

— Ты знаешь, это будет пятнадцатый дом, в котором я живу.

Она чуть не выронила ложку.

— Правда?

— Угу.

— В скольких я жила?

— Я думаю, что это будет третий или четвертый, малыш. Но ты знаешь хорошую новость? Ты никогда не догонишь меня. По крайней мере, до тех пор, пока ты не станешь старушкой с тростью. Может быть, даже тогда, потому что я не позволю этому случиться. — Он сделал паузу, подыскивая нужные слова. — Я знаю, когда я попал сюда, мне казалось, что я вот-вот уйду. Это то, что я привык делать. Но ты такая замечательная. Мои планы изменились, и теперь они включают тебя.

В ее глазах вспыхнула искорка радости, но она мало-помалу угасла, и она продолжала постукивать ложкой по верхушке горки мороженого.

— Я хочу переехать. Я счастлива, что мы будем жить с Эльзой.

Уэс нахмурился. Я не предвидел, что это произойдет.

— Тогда объясни, почему ты дуешься.

— Я не дуюсь, — воскликнула она, отступая назад.

Он поднял руки.

— Моя ошибка.

Некоторое время они молча ели, но Уэс видел, что она работает над тем, что хотела сказать.

— Это значит, что моя мама не вернется.

Его ложка замедлила свой путь ко рту.

— Она хочет вернуться, Лаура. Это просто означает, что ей нужно больше времени, чтобы сделать это.

Она медленно отложила посуду и уставилась на стол.

— Мне неприятно быть счастливой.

Ему потребовалось время, чтобы разобраться в этом, но понимание пришло.

— А. Я понимаю. — Он сглотнул. — Ты чувствуешь вину за то, что не хочешь, чтобы твоя мама возвращалась домой.

Она пожала своими крошечными плечами.

— Просто сейчас стало лучше. С тобой.

Уэс тщательно подбирал слова. Если он чему-то и научился у Бетани, так это тому, что женщинам не всегда нужно решение, им просто нужно избавиться от дерьма. Его племяннице определенно не нужно было слышать, что она была неправа, думая определенным образом, но он все равно хотел помочь освободить ее от естественной вины.

— Эй.

Лаура подняла глаза.

— Что?

— Ты знала, что только хорошие люди могут чувствовать себя виноватыми?

Она скептически изогнула бровь, но он привлек ее внимание.

— Это правда. Подумай об этом. Ты чувствуешь себя виноватой, потому что думаешь, что твои чувства могут ранить твою маму, если она узнает. — Он дождался ее неохотного кивка. — Если бы ты была плохим человеком, тебе было бы все равно, если бы ты причинила кому-то боль.

— О, — пробормотала она. — Но это все равно причинило бы ей боль.

— Может быть. Да. Но это не твоя работа — делать других людей счастливыми, малышка. Особенно с людьми, которые должны делать тебя счастливой. — Он откинулся на спинку стула и посмотрел на нее прищуренными глазами. — Если только ты не хочешь время от времени позволять кому-нибудь спать после шести утра. Это было бы вполне приемлемо.

Наконец, он уловил тень улыбки, но в ее глазах все еще была тревога.

— Вот что я тебе скажу, — сказал он. — Я думаю, это нормально — радоваться, что мы переезжаем к Бетани. Почему бы тебе не позволить себе быть счастливой сейчас, пока ты даешь маме шанс, когда она сможет вернуться? Разве это кажется справедливым?

— Я все равно этого не захочу. Потому что… если она вернется, ты уйдешь.