Следователь по особо секретным делам

1

Скрябин и Кедров снова сидели у Валентина Сергеевича, который выглядел расстроенным донельзя – но одновременно и разозленным сверх всякого обыкновения. Руководитель проекта «Ярополк» метался кругами по своему кабинету и разве что кулаками в воздухе не потрясал. Николай даже подумал мимолетно: а не играет ли он сейчас какую-нибудь из прежних своих ролей?

– Кадровая служба!.. – восклицал Смышляев. – Все личные дела под микроскопом изучают! И прошляпили такое!.. – Но тут его гнев внезапно схлынул, и он прибавил уже иным – печальным – тоном: – Миша Булгаков когда-то написал в конце своего очерка – помню почти дословно: дай Бог, чтобы детей помиловал тяжкий закон наследственности. Не помиловал, как видно…

– Наследственность тут не главное, – сказал Николай. – Федор Великанов увидел возможность. И решил её использовать – считая себя и умнее, и удачливее своего расстрелянного отца.

– А как по мне – он просто сбрендил, – подал голос Миша. – Я еще могу понять, для чего он завладел оборудованием Данилова. Хотел озолотиться – в буквальном смысле слова. Но призрак Ганны Василевской с какого тут боку припеку? Зачем Великанову понадобились все эти замороженные люди?!

– Ну, я примерно представляю себе, как события разворачивались, – сказал Николай и посмотрел на Смышляева вопросительно – нужно ли говорить?

– Ну, просветите нас, – пробурчал тот, усаживаясь, наконец, за свой стол. – Изложите вашу версию.

– Я думаю, – заговорил Скрябин после короткой паузы, – Федор Великанов по чистой случайности узнал о том, что Данилов ищет способ обращать неблагородные металлы в золото. И что он близок к успеху. Скорее всего, ему рассказала об этом Татьяна Рябинина. Отец Назарьева упомянул, что у Танечки и до Самсона Давыденко были ухажеры, с которыми она встречалась в театре. И один из них по описанию – как раз наш Федор Васильевич.

– Думаете, – спросил Смышляев, – Татьяна представляла, какие эксперименты ставит её гражданский муж?

– Возможно. Или же она случайно обронила что-то о его непонятных химических опытах. А Великанов знал, за что Данилова хотели отчислить из МХТИ. И сложил два и два.

Скрябин считал, что после этого Великанов напросился к Татьяне в гости – в отсутствие её мужа, разумеется. И понял, что Данилов надежно прячет оборудование своей химической лаборатории – к нему не подобраться. Причем совпало всё так, что в это же самое время Великанов узнал о связи Данилова с Верой Абашидзе.

– Убежден: это он подслушивал тот разговор, когда Вера уговаривала Данилова уехать из Москвы с нею вместе. А Данилов говорил ей: не могу, у меня есть обязательства по отношению к гражданской жене, – сказал Николай. – И Великанов решил: если Данилов всё-таки надумает покинуть Москву, то непременно возьмет свое оборудование с собой. Так что нужно любыми способами организовать его отъезд.

– Может быть, – предположил Миша Кедров, – изначально Великанов планировал проследить за Даниловым и Верой и убить их раньше, чем они сядут в поезд?

– Или – уже в самом поезде, – кивнул Николай. – Я полагаю, покойный Евграф Иевлев мог видеть Великанова, когда тот следил за Даниловым, покупавшим билет на поезд до Новороссийска. А потом Великанов пытал носильщика, добиваясь от него ответа на вопрос: сказал он об этом кому-то или нет? И не описал ли он кому-нибудь его внешность? Но, похоже, Великанов так ничего от Иевлева и не добился – потому и решил больше на вокзал не соваться. Однако во всем остальном Федору Великанову как будто сам дьявол помогал – точь-в-точь как его отцу когда-то.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Смышляев.

– Я больше чем уверен: Федор Великанов ничего не знал о ледяном призраке до знакомства с Татьяной Рябининой. И вот, представьте себе: от своей любовницы Великанов узнаёт, что её прадед, Артемий Соловцов, был тем самым ямщиком из народной песни! Наверняка Великанов провел соответствующие изыскания, в ходе которых всё подтвердилось. И, по-видимому, он раскопал также информацию о Хомяковых: о Стефании и Платоне Александровиче. И выяснил, как им помог Илья Назарьев.

– И тогда, – сказал Валентин Сергеевич, – он решил достичь своей цели, гарантированно оставаясь вне подозрений: устранить Татьяну Рябинину, после чего Данилов пустится в бега. И захватит с собой алхимические инструменты – которые до этого были надежно спрятаны.

Скрябин коротко кивнул. Да, он тоже считал, что тогда-то у Великанова и зародился его план. Сын шаболовского душегуба понял, что всё невероятным образом совпало: руководитель их следственной группы, Андрей Валерьянович, оказался внуком Ильи Назарьева. Впрочем, именно этому обстоятельству особо удивляться и не стоило – с учетом того, какого рода специалистов пригревал под своим крылом «Ярополк». Возможно, Великанов завел с Андреем Назарьевым разговор о его деде Илье Степановиче и узнал, как можно нейтрализовать дух Салтычихи, стерегущей Ганну.

А для заметания следов ничего лучше и представить было нельзя. Всё указывало бы на то, что с ледяным призраком из всех участников проекта «Ярополк» связан именно Назарьев, а вовсе не Великанов.

И Скрябин гипотетически описал Мише Кедрову и Валентину Сергеевичу, как Федор тайком от всех отправился в Белоруссию. И как в склепе Гарчинских разбил духовскую бутылку Салтычихи. И как после этого стал ждать последствий: хотел проверить, способна ли Ганна и вправду кого-то заморозить. А когда погиб директор льнокомбината, вернулся в Москву и будто невзначай обратил на странный случай внимание руководства «Ярополка».

Но перед тем, покидая Минскую область, Великанов заключил саму Ганну в другую бутылку – подобную той, какую изготовил Илья Степанович Назарьев. И привез её с собой в Москву. А Татьяна Рябинина за время его отсутствия уже успела завести себе нового любовника, и Великанов решил между делом еще и подставить Давыденко – не потому, что он сам любил Татьяну, а чтобы создать еще один ложный след.

– Ну, а что было дальше – вы хорошо знаете, – сказал Николай. – Чтобы скрыть истинный мотив преступления, он заставил Ганну убить и завмага Уварова, и моего соседа – инженера Хомякова.

Когда Николай произносил это имя, что-то внезапно мелькнуло на самой периферии его памяти. Но почти мгновенно нужная мысль и улетучилась. Что-то скверным образом влияло в последнее время на память Скрябина – или кто-то на неё влиял.