Достойный сын

6

Орсон проводил все больше времени на «Воронке», полностью погрузившись в изучение древнего артефакта. Над столом в его каюте все время парило объемное изображение станции, а сама столешница была завалена эскизами залов, сделанными от руки. Все его мысли были обращены к поиску решения, но время неумолимо шло вперед, а результатов не было, и Орсон постепенно начинал соскальзывать в черное отчаяние. Оно поглощало его день ото дня, словно зыбучее болото, отбирало силы и веру в себя. Тоненький голосок сомнений, поначалу робкий и пугливый, отныне лишь набирал силу и уже гремел адским крещендо: просто признай — ты ничтожество! Все твои достижения — всего лишь результат совместной работы с Галеном Эрсо, а без него ты жалкий, не способный починить хоть что-то бездарь!

Проклятая световая панель снова издевательски подмигнула, и Орсон не выдержал. Отодвинув в сторону стол, он принялся откручивать панель от стены, не желая признаваться в собственном бессилии. Да вот прямо сейчас приведет в порядок эту гребаную лампу, инженер он или нет? И вдруг он заметил это. Левый нижний угол панели был плохо закреплен и слегка отходил, и этот дефект надежно скрывал от взглядов все тот же стол. Было похоже, что светильник уже неумело вскрывался и столь же неуклюже его пытались приладить на место.

Орсон осторожно снял плоский плафон, открыв мешанину проводов в специальной нише. В самом углу из клубка кабелей торчал темный уголок какой-то книги. Она-то и пережимала нежную электронику. Чувствуя холодок внутри, словно давным-давно забытое предчувствие чего-то невероятного, Орсон извлек спрятанный кем-то томик из ниши и, тщательно уложив провода и проверив все соединения, установил световую панель на место. Теперь она горела ярче и ровнее, чем прежде. Все с тем же странным ощущением страха и восторга Орсон раскрыл книгу, оказавшуюся дневником покойного профессора Суллика.

Позабыв обо всем на свете, он всматривался в ровные, написанные от руки строчки, жадно поглощая всю информацию, собранную профессором за годы исследований, и все больше утверждался в том, что Суллик действительно был слегка не в себе. Старик был готов видеть происки секты «Достойных сынов» во всех без исключения бедах Галактики! Главной целью культистов профессор считал освобождение богини Хаоса и разрушения, то есть приближение конца света. Тогда, считали эти злодеи, наступит благословенное время всеобщего равенства — ведь перед смертью все равны, верно? Суллик верил, что в секту ожидающих конца света входят и весьма влиятельные люди, потому как культисты были снабжены передовыми достижениями науки и техники, иначе им не удавалось бы так мастерски заметать свои следы. Профессору даже удалось отследить одну такую поставку оборудования, но прежде, чем старик успел поднять тревогу, космическая станция, на которой тренировали новых рекрутов, изменила локацию, оставив Суллика ни с чем.

Со страниц дневника расползалась ядовитая тревога с кисловатым душком психического заболевания. Суллик был уверен, что в какой-то момент сектанты сделали своей целью «Воронку», и собирался помешать им совершить террористическую атаку на артефакт. Но так некстати скончался.

Последние страницы книги пестрели рисунками, хаотично разбросанными записями, идущими в разных направлениях и даже отзеркаленными. Весь этот шизофренический поток сознания не имел смысла и казался свидетелем агонии такого ясного прежде разума. Бедного старика свели с ума его же собственные фантазии и теория заговора.

Разочарованно вздохнув, Орсон собирался было отложить дневник в сторону, но тут его взгляд зацепился за схематическое изображение того самого символа «Достойных сынов» — круг и вписанный в него треугольник. Видимо, Суллик уже не доверял своим способностям и потому построил схему, как в детской головоломке «Найди банту по точкам».

«Интерн Кренник, сколько точек нужно, чтобы обсчитать икосферу в пространстве?»

В голове мгновенно вспыхнул правильный ответ, а вместе с тем и то самое озарение, которого Орсон так долго ждал!

— Сорок две, — хрипло прошептал он в тишине каюты. — Сорок две точки.

Мучительно застонав, Орсон ударил себя по лбу сжатым кулаком, досадуя на собственную невнимательность. Схватив дневник, он в считанные минуты был в своей лаборатории.

Вызвав перед собой объемную голограмму кластера Мау, Орсон первым делом удалил посторонние детали в виде четырех ИЗР адмирала Даалы, астероидов научного комплекса и самой «Воронки», оставив только черные дыры. Когда аномалию Мау исследовали впервые, было установлено два типа объектов — весь внешний контур образовывали сингулярности реликтового вида средней массы, а внутренний представлял собой скопление весьма массивных звездных черных дыр.

Задав нужные параметры, он стал напряженно ждать, покусывая ноготь большого пальца. Голограмма мигнула, сменяясь на новую, и Орсон со стоном выдохнул. Реликтовых черных дыр оказалось ровно сорок две, и по ним выстроилась идеальная сфера, заключившая в себе иную фигуру — пирамиду с треугольным основанием.

Может, профессор Суллик и спятил на своей теории, но прямо сейчас перед Орсоном парило в воздухе доказательство. Символ «Достойных сынов», этой таинственной организации, враждебной всему живому, — просто двухмерная проекция аномалии Мау!

Орсон совершил ту же ошибку, что и исследователи до него, полностью сосредоточившись на самом артефакте килликов и совершенно забыв о том, что его нельзя рассматривать в отрыве от всей системы. Все эти черные дыры выстроены определенным образом, так что центр, заключенный во внутренней пирамиде, является точкой их фокусировки. И это имело смысл.

Пометавшись по залу, Орсон понял, что ему прямо сейчас жизненно не хватает главного — вдохновения. Он чувствовал, что находится на верном пути, но с каждой секундой промедления решение загадки ускользало сквозь пальцы, и он решился.

* * *

Тол Сиврон и начальник охраны Лей Рауд как раз выпивали по второму стаканчику выдержанного бренди, когда дверь без стука или прочих сигналов распахнулась и в кабинет ворвался испуганный Ретар. Мальчишка в панике пытался объяснить что-то, задыхаясь и активно жестикулируя, но добился лишь взволнованных вопросов, после чего просто махнул рукой, чтобы они следовали за ним, и припустил на первой космической скорости к лаборатории Кренника.

Тол, в последний раз сдававший стометровку лет тридцать назад, отдуваясь и хрипя, ввалился в лабораторию вслед за начальником охраны и библиотекарем и был полностью оглушен и дезориентирован безумной какофонией из визга, гула, треска и скрежета, льющихся изо всех динамиков. Лекку едва не скрутило в трубочку, на глаза навернулись слезы, но все же Тол смог рассмотреть всю картину целиком: Орсон опять лежал на столе, а вокруг и над ним транслировалась огромная голограмма кластера — видна каждая сингулярность. Но, что гораздо хуже, — этот сводящий с ума грохот, который все не прекращался до того момента, как Лей и Ретар не нашли и не вырубили эту криффову шарманку!

Кажется, Кренник даже протестующе вскрикнул, требуя вернуть его симфонию. Да, Тол не ослышался — безумец вполне серьезно называл жуткий вой и грохот музыкой, что, впрочем, неудивительно. Судя по всему, у него, как и у прочих, мозги поехали набекрень, вон, даже кровь из носа хлещет. Этой же кровью были налиты и безумные, влажно сверкающие глаза Кренника. Тол, все еще пытающийся вытряхнуть из ушей остатки шума, расслышал, как Лей вызывает медиков.

— Что, забери меня Бездна, здесь произошло?! — прохрипел Тол, хватая Орсона за грудки.

Из-под подошвы выскользнуло что-то стеклянное и цилиндрическое. Ретар, нагнувшись, показал Сиврону маркировку на шприце.

— Твою мать…

Первые две цифры были отлично знакомы Толу — военная маркировка психотропных веществ.

— Тол, послушай, — заплетающимся языком проговорил Орсон, которого поддерживала в сидячем положении только хватка тви’лека. — Это же так просто! «Воронка» — гигантский модулятор. Она преобразует излучение черных дыр в мелодию и направляет в самый центр, который находится в зоне отчуждения.

— Ты бредишь! — Сиврон чувствовал, как липкие щупальца страха сжимают его сердце. Слишком опасно. Слишком близко. — Как вообще эта мешанина непотребных звуков может быть музыкой?

Орсон схватил Сиврона за запястье, и Толу показалось, что у него останется ожог — таким неестественно горячим было это прикосновение. В глазах Кренника пульсировало исступление и абсолютная уверенность в своей правоте.

— Просто никто не смотрит глубже, Тол. А нужно смотреть. Слушать… Эта музыка. У нее есть свое назначение. Этот ритм… Нечто вроде акустической ловушки, понимаешь? Ты должен позволить мне отправиться туда, Тол!

— Куда, наркоман гребаный? Ты хоть слышишь себя?

Орсон начал заваливаться навзничь. Кровь хлынула у него из ушей, и только тогда подоспела бригада медиков во главе с доктором Тавином. Едва бросив взгляд на пациента, док воскликнул:

— Платформу сюда, живо! Помогите перенести. Аккуратнее.

Пыхтя, Тол и Лей устроили отключившегося Кренника на гравиплатформе.

— Что это за хрень? — спросил встревоженный Тол, протягивая доктору шприц, найденный Ретаром. — Это заразно? Смертельно?

— Это всего лишь «Ксантум-9». Препарат вызывает сенсорную перегрузку, и за счет этого можно добиться расширения сознания.

— Он выживет?

Платформа, парящая над полом, плавно развернулась и покинула зал, оказавшись в окружении собравшихся на шум зевак. Док озабоченно пожал плечами в ответ на вопрос Тола.

— Будет зависеть от его везения.

— Ну, что встали? — зарычал на столпившихся любопытных сотрудников Тол.

Поняв, что инцидент исчерпан, люди стали потихоньку расходиться, однако не успел Сиврон перевести дух, как к нему подошла Кви Ксукс. На бледном личике омвати не было и следа от привычной мечтательной улыбки. Она спросила, есть ли копия тех шумов, что транслировала аппаратура, но Сиврон, раздраженный задержкой, ответил:

— Вам следовало бы заняться своим проектом, а не интересоваться бреднями очередного поехавшего на этой загадке несчастного.

* * *

Кви разочарованно ушла, но вечером на ее почту пришли нужные аудиофайлы. Она пропустила записанные сигналы, излучаемые черными дырами, через сотню различных модуляторов, и в какой-то момент из динамиков послышалась не дикая какофония, а удивительной красоты мелодия. Все это время Кренник был прав!

Пораженная этим фактом, Кви не могла ждать более ни минуты и, невзирая на время, отправилась в медблок. Доктор Тавин, плешивый и добродушный, похожий на экзота-инсектоида в толстых бифокальных очках, как и всегда, был на дежурстве. Он встревоженно вскинулся, но, разглядев гостью, понимающе усмехнулся, проворчав:

— Жив ваш полковник-везунчик. Даже не повредился почти.

— Можно с ним поговорить?

Тавин бросил взгляд на монитор, на котором высвечивалась диагностика пациента в реальном времени, и кивнул, добавив:

— Недолго. Утомление не способствует восстановлению.