Достойный сын

7

Орсон старался работать как можно больше. Где-то глубоко внутри зрело чувство, что он упускает драгоценное время, будто не сделал нечто очень важное… Он по-прежнему проводил на «Воронке» почти каждый день, сканируя и записывая все свои маршруты, а также догадки о том, каким образом механизмы станции улавливали и преобразовывали звучание сингулярностей. Дневник профессора Суллика не мог ответить на все его вопросы. Если профессор и подозревал о значении Мау для культа Матери, он об этом просто не написал. Ретар знал не больше, чем сказал, а в обширной библиотеке не нашлось и строчки о том, кто такие Мортисы и какими силами они обладали.

Все, что смог вспомнить сам Орсон про Абелот, — это детские сказки-страшилки. Ему стало ясно, что кто-то приложил массу усилий, чтобы истинные знания так и остались недоступны большинству жителей Галактики.

Душевное равновесие, и без того расшатанное, трудно было сохранить еще и из-за проклятых видений из прошлого, защититься от которых Орсон не мог ни с помощью лекарств, выданных психологом, ни с помощью горького крепкого кафа. Сны продолжали приходить, мучая его и заставляя сомневаться в своем рассудке.

…Впереди Орсона шел тот, кого он привык называть «куратор». Имена здесь существовали только у воспитанников, и то неизвестно, какие из них были настоящими. В холодной лаборатории, больше похожей на операционную, стоял большой матовый цилиндр белого цвета, который куратор и начал готовить к работе. Страх сковал Орсона. Хотя он считал себя взрослым в свои пятнадцать, он почувствовал, как к глазам подступают слезы. Заикаясь, он спросил:

— Что будет со мной, сэр? Я умру? Я был недостаточно хорош на последнем экзамене? Я… я больше не достоин?

Куратор обернулся и поманил Орсона ближе.

— О, напротив! Ты весьма достойно выдержал все испытания, дружок, — мягко сказал мужчина. — И тебя, без сомнения, ждет особый путь. Но, прежде чем вступить на него, следует избавиться от лишнего. Этот аппарат сделает так, что ты оставишь при себе все знания, полученные здесь, но лишишься определенных воспоминаний. Даже не так — мы их просто блокируем.

— З-зачем?

— Галактике еще рано знать о своем светлом будущем, Орсон Кренник. Они еще не готовы встретиться с Матерью и принять ее дары с благодарностью. Поэтому все достойные проходят эту процедуру и даже под пытками не смогут раскрыть нашу общую тайну. Тебя ждет блестящая карьера, мальчик. Не сомневаюсь — ты, как никто другой, способен приблизить возвращение Матери.

— Но… если я не справлюсь, сэр?

В теплых карих глазах куратора как будто что-то захлопнулось, и взгляд его стал холодным и оценивающим. Он сказал ровным голосом:

— Тогда твое место займет другой достойный. И еще один совет. Там, в Академии, где ты должен будешь продолжить начатое здесь обучение, найди того, кто покажется тебе лучшим. Держись рядом с ним, используй его так, как тебя учили: поставь его в зависимость от себя, привяжи к себе любым способом, и ты упрочишь свое положение стократно. Бойся только двух вещей: выбрать не того и упустить контроль над чувствами, потому что…

— Привязанность работает в обе стороны, — заученно ответил Орсон, и куратор одобрительно кивнул.

— Ты справишься, Орсон.

Он очнулся от злобного воя сирены. Криффова «Воронка» снова сбоила, а он так и не смог найти этому причину. Отчаянно мутило — накануне они с Сивроном конкретно перебрали. Орсон тяжело поднялся и прошел в освежитель, чтобы умыться. Плеснув в лицо ледяной водой, он поднял взгляд на зеркало и обомлел. Точнее, ноги подкосились от страха, а дыхание застряло в горле. Так он не пугался ничего и никого в своей жизни! В отражении позади него стояло… Ну, наверное, это была женщина. Высокая фигура, облаченная в простое белое платье. Длинные белые волосы, наполненные тьмой глазницы и улыбка, буквально от уха до уха, наполненная частоколом острейших зубов.

Стремительно развернувшись, одновременно пытаясь нащупать на поясе несуществующий бластер, Орсон не увидел никого. Он медленно выдохнул сквозь зубы. Надо завязывать с пьянками в обществе бездонного тви’лека! Почти успокоившись, Орсон повернулся, чтобы выключить все еще льющуюся воду, и глухо вскрикнул. Страшное существо в отражении никуда не делось. И если раньше оно стояло в проеме двери, то теперь — прямо у него за спиной.

— Так вот ты какой, достойный сын, — прошелестел голос твари. — Я рассчитывала на кого-то помоложе. Но и это сойдет.

Нервная дрожь пробила от макушки до пят, и Орсон впился побелевшими пальцами в бортик раковины.

— Не сопротивляйся, просто открой свой разум, и я подскажу, что надо делать, — искушающе прошептала тварь. — Ведь я в твоей крови. В крови всех, кто имеет на теле мой знак.

Против воли Орсон поднял руку и обнажил предплечье. Тварь из отражения провела тонкими бледными пальцами над его кожей, и под ней ярко вспыхнул-проступил проклятый символ, причинив жгучую боль.

— Помни о своем долге, — с тихой угрозой произнесла женщина, и все исчезло.

Орсон проснулся в своей кровати, не в силах понять, был ли то сон во сне или же все случилось наяву. Закатав рукав нательной рубахи, он с облегчением выдохнул — символ так и не проявился над старым шрамом.

Весь день он не мог сосредоточиться. В голове крутилась та самая фраза существа: «Я в твоей крови». При чем здесь кровь? Советоваться с Сивроном Орсон не решился — тви’лек при любом удобном случае грозился отправить его к психологу. Нет, здесь нужен специалист другого профиля. Приняв решение, Орсон направился в лазарет.

Плешивый доктор Тавин встретил его встревоженными вопросами, но Орсон заверил его, что не ощущает последствий применения «Ксантума», а просто хотел бы провести общую диагностику. Подготавливая оборудование, доктор поделился тем, что к нему довольно редко заходят именно на осмотр. Обычно это производственные травмы, а основная нагрузка — у психолога, вот уж кому не позавидуешь. Док оказался компанейским и весьма общительным. Орсону это не мешало — погруженный в собственные мысли, он вряд ли слышал то, о чем говорил Тавин.

Наконец все было готово, и доктор предложил Орсону занять место в специальном ложементе, окруженном виртуальными кольцами-диагностами. Едва он улегся на жестком анатомическом ложе, кольца задвигались вдоль его тела, сканируя показатели и выводя определенные данные на инфопланшет доктора. Тот сверял данные с нормальными значениями и что-то отмечал световым стилусом.

— Нет ли в результатах чего-то странного? — спросил Орсон.

Доктор удивленно приподнял брови.

— Я бы не сказал, что в вашем организме есть нечто аномальное, полковник. Ну, к примеру, гортань недавно переделывали. Хороший уровень, кстати, достойный столицы. Даже модуляции голоса сохранили. Есть следы старой операции на сердце, скорее всего, проведенной еще в детском возрасте. Я думаю, что устанавливали кардиостимулятор, но затем заменили его более совершенным рассасывающимся имплантом. Печень барахлит и курить надо меньше, вот и все. Ничего особенного, иначе заметил бы в ваше прошлое посещение. А вообще, — доктор поправил стилусом очки на переносице, — вам очень повезло — в таком возрасте иметь довольно неплохие показатели. Поверьте, у многих на Мау дела обстоят куда хуже.

Орсон не смог сдержать разочарованного вздоха, но тут доктор странно, как-то задумчиво постучал кончиками пальцев по электронной деке и обратился к уже поднимающемуся с ложемента Креннику:

— Скажите, а как часто вам говорят, что вы везунчик?

Орсон растерянно пожал плечами.

— Я избежал по меньшей мере тридцати покушений на свою жизнь. Это считается за везение? Да и какое отношение это имеет к…

— Есть еще одна панель анализов, но ее не используют уже лет двадцать. Возможно, аномалию, которую вы ищите, можно обнаружить как раз в этих показателях.

— Что это за панель? — заинтересовался Орсон.

— Пустяки. Всего лишь определение мидихлориан в крови.

— Это по которым джедаев выявляли?

Игнорируя подозрительность в тоне пациента, доктор с нажимом спросил:

— Так будем смотреть или нет?

Без особой надежды Орсон вновь опустился на ложе, пока док колдовал над терминалом, вводя какие-то коды и протоколы. Как только он закончил, виртуальные кольца снова заскользили вдоль тела Орсона, вдруг полыхнув тревожно алым цветом.

— Ничего себе! — присвистнул Тавин. — Сорок процентов!

— Это плохо? — занервничал Орсон.

Он вновь начал подниматься, но доктор с силой надавил на его плечи, оставляя в лежачем положении.

— Это странно. Посмотрите… — Одним небрежным взмахом руки доктор перевел картинку со своего планшета на парящий над пациентом монитор. — Показатель нестабилен, цифры меняются от тридцати девяти до сорока одного процента, однако общая тенденция идет на спад.

Словно подтверждая слова доктора, кривая показателя неуклонно снижалась, меняя свой алый цвет на оранжевый.

— Вы чувствительны к Силе, правда, теперь с этим не принято поздравлять. Кстати, в какой руке у меня катетер?

С того места, где лежал Орсон, рук доктора видно не было, но он с уверенностью ответил:

— Конечно, в левой.

— Поразительно! Вы играли когда-нибудь в азартные игры? Может быть, в лотереи?

— Я предпочитаю логические загадки.

— Что ж, вы сохранили кому-то немало средств.

Орсон с любопытством наблюдал, как док мечется от одного стола к другому, набирая полные руки каких-то приборов и инфопланшетов. Он явно был рад случаю исследовать необычный феномен.

— Сколько вам стандартных лет?

— Пятьдесят.

— Странно, что вас не выявил и не забрал Орден. Тогда еще декрет ОВ-СРО-1198 не вступил в силу, и детей массово проверяли на мидихлорианы. Я поставлю вам анализатор, запрограммированный на скачки этого показателя. Не снимайте его несколько дней. Нужно выявить ваш естественный фон и понять причину нетипичного колебания уровня. Отмечайте свое самочувствие в корреляции с показаниями прибора.

Озадаченный Орсон согласился на этот небольшой эксперимент. Спустя несколько дней выяснилось, что уровень мидихлориан в его крови снизился до вполне обычных десяти — тринадцати процентов. Однако после одной из ночных тревог показатель подскочил до нереальных пятидесяти четырех.

— Это просто фантастические цифры! — Тавин покачал головой, изучая данные. — Вы говорите, что при повышении уровня почувствовали недомогание?

Орсон кивнул, скривившись от отвращения.

— Снова тошнота, носовое кровотечение и головокружение?

А еще сны. Эти проклятые сны, но о них Орсон умолчал. Доктор продолжал бубнить себе под нос:

— В норме уровень мидихлориан, каким бы он ни был, не должен вызывать дискомфорта. Причина, по которой вы чувствуете эти периодические недомогания, может быть связана со слишком резким изменением статуса, либо... — доктор снова поправил очки, сверившись со своими бумагами, — либо у вас есть иммунитет, который заставляет организм сопротивляться.

— Чего? — Орсон с неверящей ухмылкой уставился на доктора, однако тот был смертельно серьезен.