Бронзовая Жница

— Безусловно, маргот!

— Однако странствующие проповедники так или иначе забредают в Брезу, а люди слишком привыкли молиться богам, — продолжал Морай. — Спалить триконх было хорошей мыслью, но мне нужно больше хороших мыслей, Дурик.

— Их есть у меня! — тут же закивал шут. Он кинулся к свиткам и свёрткам, откуда стал доставать разные, начертанные своим корявым почерком, указы. — Вот, смотрите, маргот, это то, что я надумал, а вот… выписки из одной старинной книги.

Морай вытянул шею, свысока глядя на захламлённый пергаментом стол.

— Из книги? Зачем это?

— Есть там одна мысль, маргот, — Дурик опёрся о край стола и блестящими маленькими глазками уставился на лорда Тарцеваля. — Вы верно сказали, люди продолжают молиться богам. Но каким богам?

— Трём… Аану, Разгалу, Схаалу.

— А чего хочет Иерофант, маргот?

— Хочет, чтобы Аан возглавил троицу, — пожал плечами Морай. — Людей, по его словам, стало гораздо больше, чем когда-либо было драконов. Они должны править миром, и они должны быть любимцами богов. Иначе говоря, он прибирает власть к своим рукам, изобретая парадигмы, которые толпы хотят слышать. И получает поддержку со стороны черни — а то и со стороны бездраконьих лордов, коих расплодилось великое множество.

— Верно, маргот! Но что можем противопоставить этому мы, думал я? — Дурик, прошёлся по комнате, высоко поднимая колени и потирая свой острый подбородок. — Провозгласим ли мы владычество великого маргота над богами? Глупая чернь разве готова принять то, что не помещается в их умишки? Нет, думал я! Не готова! Ведь они привыкли к богам! Но можем ли мы продолжать говорить о марготе, как о единственной власти в Брезе, если послушаемся Иерофанта? Нет, опять нет, думал я!

И он остановился, всплеснув руками. Морай наблюдал за его представлением с интересом: он любил рассуждения Дурика и находил его умнейшим из законников.

— И тогда я, великий маргот, обратился к старинным манускриптам! Что было здесь много лет назад, думал я? И нашёл! Ещё до Рыжей Моргемоны, во времена королевы Лорны, именовалась Бреза Долиной Смерти, — и он указал на выписку, которую сделал из книги. — Это прочитал я, ибо грамоте научился давненько! Сам! Курица по зёрнышку, слово по буковке…

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Морай. — Про Долину Смерти я и сам знаю. Здесь три века тому назад хоронили высшую знать, и здесь, на месте Брезы, было подобие схаалитского монастыря. Они превратили Долину в своеобразную святыню, которая была заброшена, когда Рэ-ей пришла в упадок. Старинные погосты до сих пор легко найти за пределами города.

«Я и сам там побывал».

— Вот именно, гениальный, мудрый маргот! — подхватил Дурик. Однако, невзирая на экспрессию, колпак сидел на нём так крепко, что ни прядки не выбивалось наружу. Он никогда не снимал свой головной убор. — И подумал я: коль Иерофант под благовидным предлогом, прикрываясь именем Божьим, стяжает влияние и власть… чего бы и великому марготу не сделать так же? Само место располагает — Долина Смерти! Назовётся маргот воином Схаала, и дракона своего, Скару, воплощённым гневом Молчаливого Бога наречёт… и не сможет Иерофант возмутиться — ведь не ересь это, а старинная вотчина одного из Троих!

— Признаться, я думал об этом, — протянул Морай. — Но заунывные речи о том, что Бог Горя привечает всех бедных и больных, превратили бы Брезу в чумной отшиб, населённый калеками и безумцами. Сама философия Схаала слишком невыгодна в политическом плане.

— Да, но ведь и философия Аана не приемлет стремления к власти и славе, интриг и козней, — рассудил Дурик. — А Иерофант и его Иерархи только этим и занимаются. Маргот, несомненно, не пойдёт против законов смысла и разума, если просто разыграет с ними их же карту. И, назвав одно, будет делать немного другое.

«Раньше я был чересчур горд, чтобы хитрить и прикрываться именем одного из богов», — признался себе Морай. — «Но раньше я и не обращал внимания на то, насколько церковники подняли голову в остальных провинциях. Дурик говорит дельные вещи. Схаал мне уже не так чужд после знакомства с Чёрной Эйрой. Можно сказать, он моя любовница».

— И всё же одно мне не нравится, — сказал Морай. — Моя мысль проста. Как доа, я по определению превыше людей.

— Несомненно, маргот.

— Драконы не подчиняются богам. Как и боги, они порождены Великой Матерью. Я не хочу унижать своё имя, своего дракона и честь своего рода, прилюдно преклоняясь перед богом попрошаек и безумцев.

— Совершенно верно! — закивал Дурик, и бубенчики зазвенели на его колпаке. — Но вот что я подумал… если мне будет дозволено…

— Давай, Дурик. Шуты — вот те, кто говорят правду владыкам.

— …когда Скара умрёт, — почти шёпотом произнёс тот, — вы станете хранителем его косточек. И назовётесь Жнецом, столь великим, что стережёт останки не только людей, но и драконов. Защитником святыни. Каким когда-то был тот самый Жнец, что бдел над здешним погостом и по легенде слыл хозяином Шакали. Понимаете?

На мгновение Морай ощутил всплеск интереса. Мысль казалась очень дельной. Это дало бы ему некоторый иммунитет от обвинений со стороны церкви — и делать для этого не надо было ровным счётом ничего.

Но всё разбивалось об один простой аргумент.

— После смерти Скары мне это всё будет не нужно, — оборонил маргот и посмотрел прямо перед собой. — Поэтому посей такую мысль — но не увлекайся.

Дурик моментально склонил голову, а Морай встал с кресла. У двери он обернулся. Скинул с плеча гусиный пух и молвил:

— Дурик… я доволен тобой. Проси у меня чего пожелаешь.

— О-о, маргот, — тот расплылся в восторженной улыбке. — Я попрошу. Можно я издам закон, запрещающий слову «дурак» быть дурным?

— Издавай, что угодно. Это не просьба. Это твоя работа.

— Тогда я попрошу у вас что-нибудь ещё! Я подумаю, — с кокетством сказал шут.

Морай улыбнулся и кивнул ему напоследок, а затем отправился обратно в Покой.