Молчаливое море

Рассказывает автор:

Корабли стояли в две линии, степенно раскланиваясь друг перед другом на пологой зыби. Сухой и жгучий африканский ветер сирокко полоскал их бело-голубые, краснозвездные, серпастые и молоткастые флаги. На фок-мачтах цветными гирляндами пестрели сигналы: «Поздравляем с благополучным прибытием!» Вдоль бортов ровные шеренги выстроенных по большому сбору команд.

«Величавый» медленно прошел по широкому коридору между обеими линиями, звонкими руладами горна приветствуя боевых друзей. Такой необычной и волнующей показалась Портнову эта встреча в открытом море, вдали от родных берегов, что у него невольно запершило в горле.

Потом ракетоносец занял свое место по диспозиции и отдал якорь. Спустили на воду катер и Неустроев пошел представляться командиру отряда. А с других кораблей устремились к «Величавому» катера и гребные шлюпки. За почтой.

Не часто находят адресатов в дальнем плавании конверты, полные нежных слов, затаенных желаний и нетерпеливого ожидания. И моряки зачитывают письма до дыр и подолгу носят на груди измятые тетрадные листки.

Портнов с завистью глядел на то, как, получив свой объемистый тючок, корабельные почтальоны нетерпеливо начинали его шерстить и как светлели их лица, когда они находили искомое. Глядя на них, лейтенант размышлял о своем, о новой оказии, которая и ему доставит письмо из Тюмени.

Над своим изголовьем Портнов укрепил на переборке фотографию Аллочки в пластмассовой рамке. Увидев ее, Смидович спросил:

— Любимая девушка?

— Невеста, — твердо ответил Портнов, чувствуя в его голосе язвинку.

— Ничего деваха, — внимательно разглядев фото, сказал Смидович. И тут же его губы искривила недобрая усмешка: — Все они хороши, пока невестятся. Откуда только вот берутся плохие жены?..

Портнов молча шевельнул плечами, уклоняясь от неприятного разговора.

— Мой тебе совет, — продолжал Смидович, — не спеши в загс. Потянет тебя ко дну семейная ракушка... Не бери пример с других.

— С кого это с других? — улыбнулся Портнов.

— Хотя бы с меня, — повернулся к нему Смидович.

Портнов никак не мог разгадать характер своего соседа по каюте. В том, что Смидович не глуп, он не сомневался. Битком набитый книгами шкаф красноречиво говорил о кругозоре соседа. Ко всему тому Смидович командовал отличной группой, считался одним из наиболее подготовленных вахтенных офицеров. На мостике держался уверенно, без робости и смущения при любом начальстве. Глянув на него со стороны, можно было назвать его прирожденным моряком.

«Кто же он? — думал иногда Портнов. — Искренний человек или просто позер?»

Непонятным было и то, что командир корабля явно благоволил к Смидовичу. А в голове у Портнова гвоздем засели слова, сказанные замполитом: «Придется списывать с корабля... А нам с командиром еще один минус в работе».

Немало удивила лейтенанта и странная откровенность Исмагилова.

— Ты не забывай, что мы со Смидовичем, как раньше говорили, нацмены, — в обычной своей полушутливой форме заявил тот. — Народ мы упрямый, и раскусить нас не просто! Правда, белорусов мал-мала побольше, чем хакасов, и адмиралов у них — хоть пруд пруди. Потому Смидовичу резона нету о расшитом козырьке мечтать. Все равно никого в Минске не удивит. Другое дело я — заявлюсь в свой Черногорск с адмиральскими погонами: здорово живете, земляки! Пусть будет у меня сейчас одним конкурентом меньше! — звонко хохотнул капитан-лейтенант.

Потом, посерьезнев, добавил:

— Только знаю, никуда Смидович с «Величавого» не уйдет. Есть в нем морская жилка, самая настоящая. Вот увидишь, когда-нибудь он нами с тобой командовать будет. Я бы на его месте не меньше, чем адмиралом флота стал! — сверкнул белками глаз Исмагилов.