Песни Шираза

Ты, как ствол кипарисовый, станом пряма,
Твои очи орлиные сводят с ума,
Эти нежные губы и белые зубы —
Как ширазская лавка, где сладостей тьма.

* * *

Говорят, в Даштестане[45] весна и краснеют поляны,
От Бакеровой крови взошли на полянах тюльпаны,
Надо матери старой сказать, что убили Бакера,
Что уже на верблюда навьючили труп бездыханный.

* * *

За минувших три года давай соберем все печали,
На верблюдов погрузим, отправим в далекие дали,
Ровным счетом верблюдов навьючено сто пятьдесят.
Для печалей Бакера и тысячи хватит едва ли.

* * *

Не всякий месяцем слывет, кто мог достичь высот,
Не всякий камушек у ног жемчужиной слывет,
Не всякий тюрк способен стать могучим Афрасьябом,[46]
Фаизом тоже может стать не всякий рифмоплет.

* * *

Не пой, предрассветная птица, не пой,
Разбудишь любимую ранней порой,
Раскрой свои крылья над ликом любимой —
От капелек утренней влаги укрой.

* * *

Веселая газель, ты из каких степей?
Минувшей юности промчалась ты быстрей,
Промчалась ты быстрей, чем жизнь перед Фаизом,
И не вернуть тебя, как пролетевших дней.

* * *

Печальная свирель пропела мне чуть свет
О горестях измен, о муках многих лет;
Ты погляди, Фаиз, на мне сквозные дыры,
Ведь каждая из них — сердечной раны след.

* * *

На юности возврат надежды ни на грош,
Плачевна седина, ведь стал ты сивым сплошь,
Когда-то ты, Фаиз, кусал уста любимых,
Хоть локти искусай, былого не вернешь.

* * *

Стал я старым, не вижу подруги, забыл ее взор,
Стал я старым, направился к высям неведомых гор,
Но средь горных лесов я не встретил подругу Фаиза,
На сосну с кипарисом глядеть не хочу с этих пор.

* * *

К морю пошла я соленой водицы хлебнуть,
Кормчего голос донесся, сдавило мне грудь,
Боже мой, кормчий, несешь ли ты добрые вести?
В море мой друг, он впервые отправился в путь.

* * *

В Лар уехать решила ты вдруг, девчонка?
А меня обрекла на недуг, девчонка,
На смертельный недуг меня обрекла,
На уме у тебя новый друг, девчонка.

* * *

Отдохнуть часок взойду на горный луг,
Приходи, Зохра, воды налью в бурдюк,
Ну а если вдруг воды тебе не хватит,
Полежу я на груди твоей, мой друг.

* * *

Подружка, ты, словно кувшин, тонкогорла,
Ты в сердце вошла — и дыхание сперло,
Ты в сердце владычицей полной вошла,
Там корни пустила и ветви простерла.

* * *

Шахские ружья на наших плечах,
Нами командует сам падишах,
Братцы, пойдем получать наши деньги,
Плату за кровь нашу, плату за страх.

* * *

Отправляюсь в Керман, просто так, прогуляться хочу,
Дай мне пять поцелуев, в подарок получишь парчу,
Пару туфель куплю, две чадры из далекого Лара,
Шаль с цветами граната и все, как приеду, вручу.

* * *

Дует северный ветер весь день напролет сегодня,
Запах дома принес из родимых широт сегодня,
Моей матери старой скорей передайте весть,
Пусть родимого сына из странствия ждет сегодня.

* * *

Мой милый скитается где-то, о боже,
Не вижу я белого света, о боже,
Гляжу за порог, проглядела глаза,
Ни весточки нет, ни привета, о боже.

* * *

В тучах ночь, но и по льду, коль надо, пройдешь,
За любимой сквозь ужасы ада пройдешь,
За одну только ласку, один поцелуй
Сто фарсахов[47] к утру без надсада пройдешь.

* * *

Бедро твое рядом с моим, дорогая.
Ставь сеть, сыпь зерно, — птичья кружится стая,
Слетелись они, поклевали — и прочь,
Я — в сеть угодил, сам того не желая.

* * *

Встретишь друга моего — спроси: куда
Дел он совесть? — Видно, нет совсем стыда.
Я страдаю, а ему и дела мало.
Пусть провалится в день Страшного суда.

* * *

Душа моя, сколько бы ты ни кричала,
Твое все равно разорву покрывало,
Затем чтоб короткий подол удлинить,
Чтоб ножка твоя никого не прельщала.

* * *

В домашних чувяках ушел ты в Мешхед,
Готова страдать я от всех твоих бед,
Ушел ты в Мешхед, возвращайся здоровым,
Бродяжкой пойду за тобою вослед.

* * *

Совсем одурело безумное сердце мое,
Наряд мой дырявый совсем превратился в тряпье.
С тех пор, как любимый уехал далеко-далеко,
Тону я в крови, ибо в сердце моем острие.

* * *

О мусульмане! Три горя великих судьба мне дала:
Ростовщика, вертихвостку-жену и хромого осла.
Ладно уж, пусть ростовщик и убогий осел остаются,
Но от жены непутевой избавь, всемогущий Алла.

* * *

Пять львят резвятся на горе крутой,
Пришло известье: ранен милый мой,
Насыпьте в чаши зерна кардамона,
Я меч возьму, сама отправлюсь в бой.

* * *

Три месяца медлительных, как год,
Ходил я за тобой, как нищеброд,
Ведь знала ты, что я тебе не нужен,
Сказала бы уж сразу наперед.

* * *

Всевышний, помоги мне птицей стать,
Браслетом на руке девицы стать,
Браслетом на руке девицы милой,
О, помоги ее ресницей стать.

* * *

Присядь, душа, поговори со мной,
Купил я хну, покрась же кудри хной,
Сурьму принес в мешочке златотканом.
Присядь же, подведи глаза сурьмой.

* * *

В цвет граната надела ты шаль и горда, как я рад!
У тебя два гранатовых спелых плода, как я рад!
Ты клялась, что вовек никому не увлечь твое сердце,
Но явился другой и увлек без труда, как я рад!

* * *

Из сердца я тоску вовек не выну,
Мне без тебя не одолеть кручину,
Жить без тебя мгновенья не могу,
Я по колено угодил в трясину.

* * *

Я в квартал Баберша[48] забреду, мой цветок,
С глаз твоих я чадру отведу, мой цветок,
Нет, пожалуй, не стану к чадре прикасаться,
Я по запаху сразу найду мой цветок.

* * *

Каждый волос твой звонок, подобно струне,
Я вконец изнемог, снизойди же ко мне,
Ты совсем не желаешь водиться со мною,
Так зачем же являешься ночью во сне?

* * *

Я мимо башни шел, закатный тлел румянец,
В груди моей тоска, в ладони померанец,
В груди тоска горька, а померанец сладок,
Здесь я обрел свой дом и все же — чужестранец.

* * *

Правоверные, сжальтесь! — прошу я людей, —
Я — как плод померанца средь желтых ветвей.
Плачу ночь напролет, днем хожу улыбаюсь,
Чтоб враги не заметили муки моей.

* * *

В цветущий сад я как-то сунул нос,
Так захотелось соловьев и роз,
Но что поделать, не сорвал я розу,
Лишь сердце опаленное унес.

* * *

Пришел я к роднику, чтобы напиться в зной,
И диво увидал под светлою чадрой,
Глазами увидал, а сердце так забилось:
Желанная моя предстала предо мной.

* * *

Цветок мой увозят. Как быть? Опускаются руки.
Придется ли встретиться нам после долгой разлуки?
Цветок мой увозят, быть может, навек в Тегеран,
Придется цветок мой Аллаху отдать на поруки.

* * *

На твоей тюбетейке узор расписной,
Ты на улице людной мне глазки не строй,
Ты мне глазки не строй, есть у нас нареченный,
Погляди-ка, на пальце кольцо с бирюзой.

* * *

Что ты делаешь? Я измотался вконец,
Измотался вконец, а ведь был удалец,
Взял овечку, да сам вроде старого волка, —
Понимаешь? — беззубому не до овец.

* * *

Соловый конь, ты шею гнешь крутую,
На этой шее башню возведу я,
Когда меня к возлюбленной домчишь,
Скую тебе я золотую сбрую.

* * *

На тропинке твоей стану рвать я цветы,
Не уйду, пусть кинжалы падут с высоты,
Пусть кинжалы и копья обрушатся ливнем,
Я не сдвинусь, пока не появишься ты.

* * *

Гурьбою девушки спускаются с горы,
Убор их в серебре под белизной чадры,
За ту, что впереди, пожертвую я жизнью,
Уснуть бы рядом с ней до утренней поры.

* * *

Где ты, где ты, краса в кашемировой шали?
Ну куда тебя, ключ моих мыслей, умчали?
Где же ты? Почему ты не вспомнишь меня,
Не пришлешь мне свой зов из неведомой дали?

* * *

За соседку мою кровь отдам я сторицей,
Станет солнцем она — в тень хочу превратиться,
Станет белой голубкой она в небесах —
Я по воле творца стану хищною птицей.

* * *

Вот гора, там кипящий котел на огне,
Рис кипящий в котле, беспокойство во мне,
Рис кипит и кипит в молоке буйволином,
Все пути я отрезал, все чувства к родне.

* * *

Я калам бы из кости своей отточил,
Взял бы кровь своих жил вместо алых чернил,
Моя милая ценит красивое слово,
Взял бы я тот калам, ей письмо сочинил.

* * *

Уходи! Погляжу я, куда ты пойдешь,
И услышу твою распрекрасную ложь,
Ложь — пустые слова, а ведь наша разлука —
Это рук твоих дело, ты слов не тревожь.

* * *

Глазами бы узреть, что умер твой супруг,
Могилу рыл бы я, не покладая рук,
Могилу рыл бы я в чащобе тростниковой,
А тростники поджег — пусть все горит вокруг!

* * *

Неверна благоверная — стар я, наверно?
Где мне верную встретить в обители скверны.
Если верной подруги нигде не найду,
Так и стану сидеть у надгробья неверной.

* * *

Пусть подруга из злата, к чему мне она?
Пусть она из агата, к чему мне она?
В кашемировой шали она, и однако —
Неверна, плутовата. К чему мне она?

* * *

Пусть ты — жемчужина, я сам — янтарь морской,
Пусть ты из серебра, и сам я золотой.
Краснеешь, как дитя? А не сули напрасно.
Незваный я сто раз к тебе явлюсь домой.

* * *

Давай-ка сойдемся с тобой и вдвоем заживем,
Мы будем подобны двум зернам в гранате одном,
Мы будем едины с тобой в этом сладком гранате,
Совсем как чета соловьиная в царстве лесном.

* * *

На закате скотину пригнали домой,
Черноглазая села доить предо мной,
Взор — ко мне, а ладони к подойнику ближе,
Грех сказать, но уж лучше б разлился удой.

* * *

Видел я, как с другими была ты нежна, мой цветок,
В сердце кровь закипела, как в море волна, мой цветок,
Бог свидетель, полна до отказа терпения чаша,
Но, к несчастию, скоро прольется она, мой цветок.

* * *

Ты подвела глаза сурьмой, твой нежный рот
Столь сладок для меня, что источает мед,
И меда этого легко собрать кувшины,
А мать твоя его по капле продает.

* * *

Ликом к солнцу повернут любимого дом,
Я сама белолика, румяна притом.
Друг мой так загорел, что узнать его просто,
Ясным месяцем светится в сердце моем.

* * *

Красавица моя, ты персика нежней,
Найти бы мне приют промеж твоих грудей,
Там провести бы ночь, и — никаких желаний,
Чего еще, мой друг, желать душе моей?

* * *

Скажи мне, где ты спишь? Тебя я подслежу,
Ладони на твои гранаты положу.
А впрочем, я твоих плодов не стану трогать,
Уж лучше я тебя лобзаньем разбужу.

* * *

Сегодня о любви моя зурна запела.
Когда же обниму твое нагое тело?
Быть может, обниму однажды, но когда?
Не ждет пора любви, глядишь — и пролетела.

* * *

Ну и зной! Ветерок бы опять — хорошо бы!
Шею юной подруги обнять хорошо бы!
Шею нежной подруги теперь бы обнять,
Под самшитовой сенью лежать хорошо бы!

* * *