Шлак

— Про конвекции не слышал, про запреты тоже. А тебе посоветую сделать пару надрезов на своих. В сложной ситуации не повредит. Если, к примеру, человеку дозу вколоть — а это четырнадцать с половиной карат, между прочим — то не каждое смертельное ранение окажется смертельным. А в тварях этих карат до сотни. Некоторые раны на глазах затягиваются. Сам видел.

— Это называется регенерация, — негромко проговорил я.

— Насрать как называется. Ты стреляешь, а эта хрень продолжает идти! Бить надо в голову: глаз, горло, ухо. В лоб бесполезно, пули рикошетят. Лучше всего в живот, чтоб кишки вывернуло. Зрелище не приятное, зато действенно. В моей бригаде мужик был, бывший старатель, вот уж кто их сушил! Старатели вообще по этой части лучшие. Они даже ножами их бьют, прикинь? Но это надо знать куда. У каждой артели свои ухватки, всё до мелочей отработано. А перед сушкой они себе дозу колют, чтоб способности повысить.

— И где теперь этот мужик? Тоже багет располовинил?

— Выгнали его, — нахмурился Рыжик. — В Петлюровке обитает, если жив, конечно. Грантоед он.

— Это ещё что за зверь?

— Наркоман. Типа нюхач, только не порошок нюхает, а наногранды колет. К ним тоже тяга образуется, если не по правильному делать. Дозу можно колоть не чаще чем раз в месяц, а если чаще, то в голове что-то меняется.

— Чаще-то зачем?

— Сразу видно, что ты никогда под дозой не был. — Рыжик блаженно улыбнулся. — Ощущения… страх напополам со вседозволенностью. Ты всё можешь, у тебя всё получается, — он передёрнул плечами. — Только действует это не долго. Через несколько часов отпускает, а хочется ещё. Только вот перебор нанограндов мозги ломает. Короче, кто может себя контролировать, у того всё нормально, а кто не может, становится грантоедом. А у таких людей одна судьба, — он выставил палец и сымитировал выстрел.

— Или яма, — подытожил я.

— Яма? Нет. Грантоедов туда не берут. Внутри они уже твари, всё, спеклись полностью, пыльца на них не действует. Крышу сносит по полной. Бешенные, ничего не бояться. За пару карат готовы на всё.

Мы проболтали до полудня, потом обед. Как самого молодого меня отправили на кухню, выдали два армейских термоса. Потом я попытался прилечь, вспомнив старинную поговорку, что после сытного обеда полагается поспать. Не успел. Только закемарил, в комнату вошёл Кум.

— Чё развалились? Подъём. Обрыв на линии.

— Где? — приподнял голову Рыжик.

— Похоже, за вторым трансформатором. Точнее не скажу. Между мостом и Квартирником.

— Блин, далеко.

— Давайте, давайте, завтра дрыхнуть будете. В Квартирнике уже революция, без электричества жить не могут.

Собрались быстро. Ремонтники и третий охранник сели в грузовик, мы с Рыжиком забрались в боевую платформу. Рыжик опустился на водительское место, нажал стартер. Платформа вздрогнула и заурчала.

— Ты тоже учись, — сказал бригадир, плавно трогаясь с места. — Наше сотрудничество строится на принципе взаимозаменяемости. Подранят меня или ещё что, кто поведёт? Тут главное за аккумуляторами следить. Зарядки хватает на сто километров, плюс минус ещё несколько. Если подсела батарея, возле каждого трансформатора есть система подзарядки. Подсоединяешь плюс к плюсу, минус к минусу. За два часа зарядится целиком.

С парковки Рыжик повернул направо, оставив далеко в стороне угольный склад и Петлюровку. Ехали не быстро, километров тридцать в час. Дорога походила на стиральную доску, броневик подскакивал на выбоинах, и стрелка спидометра истерично металась из стороны в сторону. С полчаса простояли на переезде у поворота к терриконам, ждали, когда пройдёт состав с углём. Машинист поезда не торопился, бесконечное множество раз сдавал назад и возвращался. Я смотрел вдаль за рельсы. Там возвышались шахтные постройки, дымили трубы, гремел паровой молот. Промзона походила на муравейник: люди, люди, повозки, постройки, снова люди. Всё мирно, обычно, словно и нет никакой статусной лестницы, тварей, шлака и забегов по городским улицам без единой надежды на победу. Может быть не так уж и не прав Гук, утверждая, что в Загон стоит очередь из желающих получить вид на жительство?

Состав наконец-то пропыхтел в сторону склада, и Рыжик надавил газ. Дорога вывела к очередной железнодорожной ветке, вдоль которой мы доехали до ворот.

В этой части Загона мне ещё не доводилось бывать. Терриконовая стена возвышалась, кажется, чуть выше, чем у Радия. По гребню были оборудованы такие же укрепления, у ворот охрана. Мы проехали не останавливаясь. Рыжик махнул бойцу с двустволкой, тот ответил кивком. Через три километра вывернули на широкую дорогу. Асфальт сохранил остатки разметки. На обочине стоял дорожный знак дополнительной информации: Обводное шоссе. Дорога старая, но по-прежнему в хорошем состоянии. На покрытии заплаты, значит, следят. На поворотах указатели, по обочине тянулись электрические столбы и верстовые указатели. С левой стороны почти вплотную к шоссе подходили городские постройки.

Через десять километров справа показался бетонный забор, обнесённый колючей проволокой. За ним одно-двухэтажные строения. Через каждые сто метров вышки. Между ними КПП и красный транспарант над воротами:

Тем, кто за нас, мы протягиваем руку!

— Анклав, — пояснил Рыжик. — Здесь раньше воинская часть была, теперь редбули сидят. Слышал про таких?

— И даже видел.

— Поосторожней с ними. Ребята горячие, особенно их комиссарша. Наташка… забыл фамилию…

— Куманцева.

— Ага, вроде того. Она у них за главного. Комиссар обороны.

Возле КПП стояла группа людей в гимнастёрках. Один снял с плеча автомат, вышел вперёд. До него было не больше тридцати метров. Мы зацепились взглядами. Не уверен, но мне показалось, что это один из тех, кто стоял с комиссаршей на железнодорожной платформе. Он дёрнул подбородком… Да, точно он. Тот, который с пулеметом.

Минут через двадцать выехали к развязке. Впереди широкий арочный мост через овраг, одна полоса отходила вправо, и вдоль обрыва устремлялась к лесу, вторая резко сворачивала влево и терялась меж тяжёлых кирпичных строений.

— Овражный проспект, — кивнул в левую сторону Рыжик. — По нему в самый раз до резервной электростанции доедешь.

— Это где Сотка?

— Ага. Только она с другой стороны оврага.

— А почему с ней надо здороваться?

— Примета такая. Не я придумал. Иначе удачи не будет.

На повороте стояла трансформаторная будка. Грузовик остановился напротив неё, один из ремонтников вышел, повозился внутри минут пять и вернулся.

— Всё, отключил, можем ехать.

Рыжик направил броневик на мост. Длина — я прикинул на глаз — метров триста, вполовину короче того пешеходного, под которым я нашёл танк. Вот бы куда попасть, набрать патронов, взять пару гранат.

— Мы до Сотки доедем?

— Нет, — покачал головой Рыжик. — Не наше царство. Там кабель проложен по канализации и доходит до Северного поста.

— Большая канализация?

— Под всей северной частью. Город под городом. Туда лучше не соваться.

— А до Квартирника далеко?

— От моста километров семьдесят будет.

Метров через пятьсот за мостом показались дома. Придорожный посёлок. На въезде висела покосившаяся вывеска: «Придорожный». Название соответствовало расположению. В центре двухэтажное кирпичное здание с выломанными дверями и выбитыми окнами. Какой-нибудь бывший сельсовет. Газоны заросли травой и кустарником, перед крыльцом следы кострища, пустые консервные банки, обрывки бумаги, несколько старых стульев.

Столб напротив повален. На дороге кольцами вились провода.

Мы остановились, не доезжая метров пятьдесят. Грузовая платформа объехала нас и остановилась рядом. Из кузова высунулся пожилой ремонтник.

— Чё встал, Рыжик?

Бригадир настороженно смотрел на поваленный столб. Он лежал поперёк дороги, комель разлохмачен, словно кто-то очень большой поковырялся им в зубах. В месте установки виднелась небольшая воронка.

— Ни хрена себе заявочка… Как будто взорвали. У кого мозгов на такое хватило?

— Ну да, — почесал маковку ремонтник. — Взрывчатку сюда тратить глупо. Если только дикари, да и то спьяну. Или редбули. Я слышал, Натаха с конторскими разосралась из-за последнего шоу. У неё там несколько бойцов полегли.

Он многозначительно посмотрел на Рыжика.

— Не, точно не редбули, — прикусил губу бригадир. — Они бы трансформатор взорвали, а из-за столба тратиться не станут. Думаю… Ладно, чё гадать. Надо идти смотреть. Стёпа, — окликнул он третьего охранника. — Ты пулемётик подготовь на всякий случай, а я с новеньким осмотрюсь, гляну, что к чему.

— Может, я с тобой?

— Да не. Кто бы тут ни был, они уже ушли. Нагадили и ушли. Я здание проверю, вдруг там тварь какая запряталась. Потренирую парнишку.

— Пулемёт тогда зачем?

— Я ж говорю: на всякий случай.

Рыжик нажал газ, подъехал ближе к поваленному столбу и припарковался у обочины. Достал из багажного отделения патронташ, обрез. Когда-то это была вертикалка, но оружейник укоротил стволы наполовину, подрезал цевьё и спилил приклад. Если из такого шмальнуть шагов с десяти, никакие наногранды не помогут, разорвёт в клочья кого угодно.

— Дон, снимай автомат с предохранителя и за мной, — выставляя обрез перед собой, сказал Рыжик.

Первым делом мы осмотрели столб. Это действительно был подрыв. Кто-то не слишком умный, примотал к основанию столба гранату, приладили к кольцу верёвку, отошёл и дёрнул. Сердцевина столба прогнила, и граната лишь добила его. Намного проще было свалить его при помощи топора или пилы, затрат меньше, а результат тот же.

Рыжик нагнулся, поводил пальцем над землёй.

— Смотри, — он указал на отпечатки подошв. — Обувка совсем новенькая. У поношенной рисунок как будто размытый, а здесь видишь чёткий какой.

— И что это может значить?

— Что может… Обувь у них хорошая.

Рыжик встал, повёл глазами по сторонам. Кусты на газоне шевельнулись.

— Видел? — напрягся я.

— Ветер, — уверенно ответил Рыжик. — Пошли.

Из простенького мужичка он вдруг превратился в бойца. Поменялось всё, даже тембр голоса. Плечи расслабленно опустились, цевьё обреза свободно легло на раскрытую ладонь. Глядя на него, я почувствовал уверенность. С таким можно не только столбы ремонтировать, но и в разведку идти.

Поднявшись на крыльцо, Рыжик заглянул в каждое окно, и только потом махнул рукой, разрешая войти внутрь.

Я осмотрелся. Длинный коридор, на полу мусор, в углах паутина, на стенах обрывки старых плакатов. Мы обошли каждую комнату. В дальней нашли две лежанки из тряпья. Окна заделаны дверками от шкафа и подпёрты для прочности конструкцией из двух столов. Наверняка, чей-то схрон. Но последний раз пользовались им давно, пол и лежанки успели покрыться пылью. На дощатом полу я разглядел несколько глубоких царапин.

— Лизун, — указывая на царапины, уверенно сказал Рыжик, и пояснил. — Видишь, дерево как будто отвёрткой ковыряли. Он когда ходит, когти не втягивает, поэтому такие следы. Если вдруг встретишь, не вздумай гладить.

— А их можно гладить? — недоверчиво протянул я.

— Некоторые пробуют. А чё нет? Они не опасные, но если что не по нраву, могут когтями так хряпнуть… Короче, просто не трогай.