Второе сердце

4

Огромный зал ожидания аэропорта восточного направления напомнил Корытову детские годы, переполненные послевоенные вокзалы. В креслах и на стульях дремали, читали, перекусывали взрослые; спали разморенные усталостью и духотой дети; проснувшиеся — просили воды, конфет, игрушку, пописать, затевали между собой возню.

Но ожидало это кочевье, собравшееся из многочисленных областей и краев страны, не очередного — прокопченного, с расхлябанными суставами — паровозика, волочащего хвост разномастных — своих и трофейных — вагонов, а вызова на посадку в современные воздушные лайнеры, стоящие ли по краям летного поля до назначенного расписанием часа, задерживающиеся ли с вылетом из-за погоды или сбоя в работе технических служб аэрофлота.

Им с Бубновым повезло: самолет их запоздал с вылетом всего на полтора часа.

— Навстречу солнышку летим… — пыхтел в соседнем кресле Валентин Валентинович, опоясываясь коротковатым для его живота привязным ремнем. — Часов пять нынче впустую из наших суток испарится.

— Нашли, о чем пожалеть! Вы посчитайте, сколько времени у нас и без помощи аэрофлота в трубу вылетает! На заседаниях, на совещаниях…

— Подсчитывал как-то на одном из таких заседаний — от нечего делать.

— И что получили в результате?

— Мало утешительного, Трофим Александрович, мало!

Они взяли по леденцу с подноса, на миг остановившегося перед их лицами в зигзагообразно плывущих по салону руках стюардессы, сунули за щеки. Самолет разгонялся по взлетной полосе.

Корытов приспустил спинку сиденья, запрокинул голову.

«Высоковольтная линия электропередач… Высоковольтка… — вспомнил он утренний разговор с шефом. — Где-то она уже встречалась тебе, Трофим, в последние дни… совсем недавно в каком-то разговоре фигурировала!..»

…На остановке такси возле Дома свадебных торжеств большая компания пела под гитару, ожидая машин.

Зинаида предложила пройтись — «Авось на ходу поймаем», и Трофим возражать не стал. Пора летних ночей почти миновала, но было светло. Светло и тепло.

На душевный разговор Зинаиду потянуло еще за столом. За столом то и дело мешали: перебивали, приглашали танцевать, а тут…

— Хорошая тебе все-таки любовница досталась, Трофимчик, а?

— Терпеть не могу этого слова! Сколько тебе нужно повторять? Нет для меня любовницы — есть любимая!

— Прошу прощения — любимая… Все равно хорошая: с любовью своей не лезет, женить на себе — и в мыслях не держит!

— Ну-ну…

— Хотя, честно говоря, если бы я и решилась за кого-нибудь замуж выйти, так только за тебя, хочешь — верь, хочешь — не верь! В душе моей много вашего брата топталось, не один руку-сердце предлагал… А впервые всерьез о замужестве подумалось — через вас, товарищ Корытов!

— Топтались… Ты говорила — у тебя и сейчас жених есть.

— А разве я отпираюсь? У какой уважающей себя женщины нет жениха?

— Где он, кстати?

— На БАМе! Укатил на БАМ, думал — и я за ним помчусь. Характер показать хотел! А у нас самих — характер! Не дождется! Небось кается уже. Натягивает свои высо-о-ковольтные струны, как он в письмах выражается, про любовь помалкивает, а чувствую — кается!

— Нелегкая у твоего жениха работа, опасная.

— А мне начхать и на его работу и на его переживания! Хочешь, Трофимчик, я ему завтра же напишу, чтобы имя мое забыл — не только что другое, все навсегда забыл — и точка?!

— Это твое личное дело… Хорошо ли, однако, так-то, обухом по голове?

— Ну, тогда наоборот сделаем: напишу ему, чтоб немедленно возвращался, жить, мол, без него не могу, замуж согласна. Хочешь?

— Это тоже — твое личное дело.

— Шучу, миленький, шучу! Зачем мне кто-то, когда ты у меня есть? Я тебе — хорошая, ты мне — хороший достался: «люблю» ни разу серьезно не сказал, в жены не зовешь, в душу не лезешь… Я, может, потому замуж не выходила, что тебя ждала, чувствовала, что выпадет на мою долю такой. А ты… Один раз ожегшись, так и будешь всю жизнь на воду дуть?.. Смотри — не то у меня еще вариант есть: заведу от тебя Дуняшу или Ваняшу, спрашивать не стану! А ты, если уйти захочешь, — будь любезен! Но совсем уже не уйдешь — хоть частицей да при мне останешься…

Корытов уснул под унылый гул моторов и пробудился лишь при промежуточной посадке — от кошмарной боли в ушах, совершенно оглохший. Он поспешно зажал пальцами нос и «надулся». Ушные перепонки щелкнули, и салон самолета вновь обрел звуки: загудели моторы, раскатился чей-то беззаботный смех сзади… Трофим легонько толкнул локтем Валентина Валентиновича, тот открыл глаза и, медленно просыпаясь, повернулся к нему.

— Садимся!

Бубнов, видимо, не расслышал, наморщил нос и принялся яростно «сверлить» указательными пальцами уши и трясти головой. Пришлось Корытову обучать его своему способу «продувки».

Самолет вздрогнул: они приземлились.

— Вы так и спали, Валентин Валентинович, не расстегнув ремня? Рассупонивайтесь! Пойдем разомнемся малость…

Вылет их и здесь задержали почти на час, по техническим причинам. Когда наконец пассажиры услышали приглашение на посадку и сошлись возле трапа, технари заканчивали замену одного из колес: подтягивали гайки, стравливали домкрат, на котором шасси на время ремонта было приподнято над бетоном летного поля.

— Везде — техника безопасности, никуда от нее не денешься! — показал пальцем Валентин Валентинович на валявшееся в стороне колесо с лысым протектором. — Чуть где проглядел — жди неприятностей!

— На этот раз от неприятностей оберегли нас с вами. Не все же — нам других.

— Береженого бог бережет…

Они прошли в салон.

«Бог бережет… Может, и бережет. Заговоренных, однако, не бывает… Это потом, задним числом, когда с человеком ничего не случится, а случиться, казалось бы, должно было наверняка, когда он из такой прорвы живым-невредимым выберется, что диву даешься, о нем начинают судачить: заговоренный, мол. А наперед… Наперед никто не застрахован от случайностей. И ты не застрахован. У тебя хоть утешенье есть: плакать особо некому будет. Разве — Зинаида… Отец с матерью в земле сырой, жена бывшая и лицо твое, наверное, позабыть успела — другое рядом маячит… Дочка… О дочке — особый разговор».

— Валентин Валентинович, у вас дети есть?

— У меня и внук есть — от старшего сына. А младший пока учится, в военно-морском училище. Вы к чему о детях-то?

— К слову… Передайте конфетку, не будем заставлять нашу милую хозяйку ждать! Спасибо. И давайте устраиваться поосновательней — перелет предстоит долгий…