Эскадрилья всемирной коммуны

«Стальной замок»

Я «представительствовал» в «Комитете Восстания» немногим более получаса. Неодолимая сила тянула меня на улицы, в огонь борьбы, к «Стальному Замку». По-видимому, в этом сказывалась моя профессия журналиста-корреспондента и природная авантюристическая жилка. Как бы там ни было, но через полчаса я с Кемминсом через дугу огромной арки вышли на подъезд «Комитета Восстания» и сели в авто, направляясь к «Стальному Замку».

Густая, бурлящая толпа принуждала нас ползти черепашьим шагом, поминутно останавливаясь. Лихорадочное нетерпение, чувство близкой борьбы толкало и гнало меня вперед. Я забрасывал Кемминса тысячами вопросов, прерывал его, не дослушав, не давая ответить на старые, задавал ему все новые и новые вопросы… А авто полз, становился и вновь полз, чтобы через несколько десятков метров стать вновь. Я не выдержал и, обрывая своего спутника, вскочил на ноги.

– Нет, это немыслимо… Так ехать… Это дико, нелепо! Сколько километров отсюда до «Стального Замка»?

– Не больше трех, трех с половиной, – ответил Кемминс и я увидел, что ему тоже надоела и рвала нервы эта черепашья езда.

– Так сойдемте с авто и отправимся пешком! – проговорил я, и тотчас, будто только этого он и ждал, Кемминс поднялся с сиденья, распахнул дверцу и мы были на земле.

– Идите за мной, вон туда! Так мы скорее доберемся! – и Кемминс указал рукой на легкий мостик, переброшенный над нашими головами на уровне 35–40 этажей.

– Это верхние пути. Там людей меньше. Вот сюда! – и мы вошли в просторную кабину подъемной машины в фасаде серого, мрачного небоскреба. Мандат «Комитета Восстания» давал нам возможность не терять ни секунды. Кабина взвилась вверх, отворилась дверца, и мы очутились на длинной террасе. Прямо перед нами был узкий и хрупкий мостик, уходивший в огромную, черную дыру в здании напротив. Мы сделали по мостику несколько шагов и я замер на месте.

Передо мной был «Стальной Замок» во всей своей красе. Построенный на холме с отвесными боками, он господствовал над городом. Стеклянно-железо-бетонные здания, башни и перекрытия горели, как сказочный хрустальный дворец, а посредине, вытянувшись к небу, стояла волшебная, вся облитая светом «Башня Железной Руки»…

– Идемте! Скорее! – раздался над моим ухом голос Кемминса и, оторвавшись от грандиозного зрелища, я устремился за ним.

Скорым шагом мы двинулись через мостик. На середине Кемминс вдруг резко остановился и перегнувшись через перила, глянул вниз, а вслед за ним и я.

Глубоко под нами копошился и суетился растревоженный людской муравейник. Но только этот муравейник не был безмолвен. Крики, лязг какой-то неопределенный гул, все это сливалось в какую-то невообразимую какофонию. Но из этого сонма звуков стихийно вырвалась вдруг одна нотка и, подхваченная десятками тысяч людей, полилась размеренная под ногу могучая песня. Раз-два-три… Раз-два-три… и ей вторил размеренный ритм шагов стройной, бесконечной колонны, направлявшейся в сторону «Стального Замка».

– Идемте! Довольно! – бросил Кемминс, и мы двинулись дальше. Мостик вонзался в арку огромного дома. Кемминс резко свернул влево. Похожая на какую-то широкую, залитую светом и людьми террасу, перед нами расстилалась дорога на высоте 35–40 этажа. С одной стороны, ее окаймляла отвесная стена здания, с другой – хрупкие перила, за которыми была бездна…

В сутолоке и лихорадочной спешке, забрасывая Кемминса вопросами, рассеянно вслушиваясь в ответы, я помню, как Кемминс остановился вдруг у перекрестка, покрытого огромной, перекинутой с краю на край, стеклянной крышей. Деревянный, оглушительный голос громкого громкоговорителя что-то резко выкрикивал…

– Стойте! Послушаем, что он говорит! – сказал мой спутник.

«Алло! Алло! Алло! В западном районе осады враг переходит в наступление… Алло! Алло!.. Он хочет отбить Стенхилльскую аэро-пристань… Народ непобедим!.. Алло! Алло!.. Все к „Стальному Замку!“ К оружию, товарищи!..»

Голос смолк, захрипев, будто подавившись. Кемминс схватил меня за руку.

– Скорее туда! К «Стальному Замку»!.. Ах, смотрите, что это? Наша эскадрилья!..

Глава XV