Последнее поколение

Индийский лес. Костёр

Уже через несколько минут после начала побега через лес Аню с телохранителем окружил отряд спецназа. Они надели на них наручники, пнув Яна под рёбра – скорее всего это входило в обязательную процедуру при аресте.

Их вернули на дорогу, где находились разбросанные автомобили и десятки человеческих тел, разрезанных на части. Трупы хоть и накрыли куртками и тряпками, но их всё равно было видно. Аню мутило от малейшего взгляда на дорогу.

Военные посадили Яна в бронированный грузовик, лежащий на боку, Аню в полицейский фургон со срезанной кабиной, словно отделённой гигантским скальпелем.

Сколько бы она ни кричала, ни умоляла выпустить её, никто не слушал. Никому не было дела до её имени.

Через окно она видела военного, у которого не было видимых повреждений, но он сидел на асфальте и явно обмочился.

Сейчас, когда окружающие немного успокоились, Аня почувствовала голод. Она осознала, что не ела больше суток, и теперь желудок крутится вокруг своей оси, недовольный тем, что хозяйка о нём забыла.

Чтобы скоротать время, она стала петь песни и пыталась нарисовать на грязном полу изображение человека.

Ближе к ночи в фургон залез пятидесятилетний японец с невидящим взором. Он был весь помят, одежда изорвана: казалось, он упал с мотоцикла и его ещё триста метров протащило под фурой.

Выглядел он отстранённо: мужчина глубоко погрузился в свои мысли и не реагировал на окружающие звуки. Молча, без представлений, он сел на лавку рядом с Аней. Он будто не замечал её.

– Где мои друзья? – спросила она, однако военный не обратил на неё ни малейшего внимания.

Он продолжал сидеть, словно обкуренный, пытаясь понять, какая перед ним реальность.

– Расскажи мне всё, – попросил японец, уставившись Ане на лоб.

– Что рассказать? – не поняла она.

– Всю твою историю от начала и до конца. Каким образом ты оказалась здесь.

Аня не разбиралась в звёздах на погонах, но точно могла определить, когда перед ней находится кто-то важный. Властные люди излучают уверенность, она усвоила это за годы жизни в посёлке.

Собравшись с мыслями, Аня начала рассказывать ему о том, как случайно наткнулась на Клауса Беккера и долго говорила с ним по рации. Но её постоянно сбивали с мысли и не давали сосредоточиться. Грустный японец постоянно влезал с дурацкими вопросами: о том, какая на улице была погода, когда она говорила по рации, что ела на ужин.

Аня продолжала свой рассказ больше двух часов, и всё это время военный встревал, будто поставил себе цель разозлить её. Он спрашивал, какая куртка была на доставщике пиццы Семёне, говорил ли он с акцентом. Уточнял, какими были последние слова, сказанные ему. Упоминал ли Клаус Беккер родственников. Спрашивал, не поранилась ли она на заводе, на котором вызволяли Генри Переса. Какого цвета волосы были у Сибил Тапперт, длина её ногтей, как выглядела женщина-администратор на входе в «Сабр Вельт», какого цвета был автомобиль, который сбил их у офисного здания.

Казалось, её притащили в этот фургон только для того, чтобы поиздеваться. Но Аня не сдавалась, и чем дольше она вела свой рассказ, тем мрачнее становился японец. Когда она закончила, военный положил голову на ладони и закрыл лицо руками. Аня не могла понять, плачет он или внезапно загрустил.

– Вам плохо? – спросила она.

– Значит, вирус бесплодия тоже его вина?

– Какой вирус? – не поняла Аня.

– За последние два месяца в мире не родилось ни одного ребёнка. Чтобы не поднялась паника, в каждой социальной сети включили фильтры. Любое упоминание бесплодия мгновенно удаляется, но слухи уже пошли.

– Как ни одного ребёнка? Совсем-совсем ни одного?

– Если так и продолжится, то через полвека останутся одни старики. Сначала мы думали, что это либо сраные китайцы, либо сраные американцы. Думали, какой-то идиот опять руки не помыл после работы в лаборатории. А это, оказывается, не они…

– Не могу поверить, – произнесла Аня. – Это что же получается, люди совсем перестали рождаться? Нет никого моложе двух месяцев?

– Идём, – ответил он и повёл её за собой на улицу, мимо разрезанных машин и луж крови.

– Куда делся тот большой дрон? – спросила Аня.

– Развалился на пять частей, каждую из которых забрали разные фуры, после чего все исчезли, как пердёж на ветру. Спутники слежения не отвечают. Словно и не было тут никакой твари, что разрезала моих людей.

Чем дальше они шли, тем громче становились звуки впереди. Там велись споры, переходящие в крики. Вдали Аня увидела толпу людей, сидящих рядом с маленьким костром прямо на дороге. Стояла ночь, и на их лицах мелькали всполохи огня. Здесь было больше двух сотен человек, и многие из них оказались ранеными.

В окружении охраны стояли Ян, скосившийся на один бок, со свежими синяками на лице, и Лукас, бодрый и свежий, словно спал на кровати с десятью подушками.

Японец остановился рядом с кольцом людей, и толпа мгновенно стихла.

– Вы знаете, как уничтожить его? – спросил он спокойно, его голос звучал так тихо, словно доносился из могилы.

– О, я точно знаю, как его уничтожить, – ответил Лукас. – Взорвать его центральный процессор, и дело сделано. Для таких, как мы, это дело пяти минут, верно? Взрывы – наше всё. Другое дело, что его основная база находится в Антарктиде, а добраться туда – не так-то просто.

– Где Генри? – спросила Аня.

– Его арестовали, – ответил Ян. – Но он не стал ничего рассказывать: боится, что Плуто навредит его жене и дочери.

Военный повёл их за собой в центр кольца людей в форме.

Впервые с того момента, как погиб Клаус Беккер, Аню слушали с вниманием, и главное, ей верили. Впервые она осознала себя важной и значимой. Люди рядом с ней видели всё своими глазами, слышали голос Плуто, раздающийся из дрона-титана. Это объединило их, и теперь Аня чувствовала себя членом настоящего отряда. Вместе они смогут совершить многое. Она отправится в Антарктиду и уничтожит центральный процессор Плуто. Пусть это и не уничтожит вирус полностью, но сделает его безвредным.

Опустилась глубокая ночь, когда она закончила свой рассказ. Аню окружали деревья и звёзды. Она была уверена, что найдёт лекарство против бесплодия, сделает так, чтобы люди снова начали появляться на свет. Она была уверена, что победит в этом противостоянии, сомнений быть не могло.