Цифровой постимпериализм. Время определяемого будущего

3.5. Перехват управления государством и народным хозяйством внешними силами как угроза национальной безопасности России в информационной сфере

Список сокращений, используемых в параграфе:

ГМО – Генетически модифицированный организм

ИИ – Искусственный интеллект

ЕСПЧ – Европейский суд по правам человека

ПРДН – Нетрадиционные для России псевдорелигиозные объединения деструктивной направленности

РГ – Российская газета

РДН – Нетрадиционные для России религиозные объединения деструктивной направленности

СМСУ – Наднациональные структуры мирового согласования и управления

УПК – Уголовно-процессуальный кодекс

ЭВМ – Электронно-вычислительная машина

NBIC – Nanotechnology, Biotechnology, Information Technology and Cognitive Science

В данном параграфе чрезвычайно важно затронуть тему цифровой экономики, определение которой мы находим в п. «р» ч. 4 Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы, где зафиксировано, что цифровая экономика – это «хозяйственная деятельность, в которой ключевым фактором производства являются данные в цифровом виде, обработка больших объемов и использование результатов анализа которых по сравнению с традиционными формами хозяйствования позволяют существенно повысить эффективность различных видов производства, технологий, оборудования, хранения, продажи, доставки товаров и услуг»[333].

Как видим, здесь имеются два смысловых акцента – это большие объемы цифровых данных и хозяйственная деятельность, которую они и призваны обслуживать, заключающаяся в производстве (данный термин стоит на первом месте, а значит, имеет приоритет), технологий и т. д. Сюда же относятся и услуги, но не сами по себе, а чей уровень эффективности должен быть повышен, причем существенно.

Но фактически, развивается только та составляющая цифровой экономики, которая относится к сфере услуг и частично продажи и доставки товаров. Например, в Паспорте национального проекта «Цифровая экономика Российской Федерации» (утв. президиумом Совета при Президенте РФ по стратегическому развитию и национальным проектам, протокол от 04.06.2019 № 7)[334] нам не удалось найти ничего, что касалось бы использования цифровой экономики для увеличения производства чугуна, цветных металлов, мясо-молочной продукции и других продуктов питания, цемента, кирпича и т. д. То есть того, что имеет первостепенное значение для обеспечения безопасности России и комфортной жизни ее населения. Имеются только общие формулировки заголовков, в которые как бы случайно попали такие слова, как «промышленность». Например: «Создание комплексной системы финансирования проектов по разработке и (или) внедрению цифровых технологий и платформенных решений, включающей в себя венчурное финансирование и иные институты развития. Преобразование приоритетных отраслей экономики и социальной сферы, включая здравоохранение, образование, промышленность, сельское хозяйство, строительство, городское хозяйство, транспортную и энергетическую инфраструктуру, финансовые услуги, посредством внедрения цифровых технологий и платформенных решений».

По нашему мнению, данный документ в основном содержит в себе малопонятные словесные конструкции, за которыми ничего не стоит, которые являются высшим проявлением демагогии и беспредметности. Чего только стоят описанные в нем планы по развитию сквозных цифровых технологий «ПРЕИМУЩЕСТВЕННО на основе отечественных разработок». И как же после этого можно говорить в Совете Федерации о том, что единый реестр о человеке будет построен на российском оборудовании, работающем на российском же программном обеспечении?

Автор данной монографии кроме ученой степени по юриспруденции имеет, в частности, среднее техническое образование (советского образца!) в области электротехники, разбирается в радиотехнике, информационных технологиях, – это всегда входило в сферу его личных увлечений. Соответственно, отслеживание им таких технологий проводилось в течение последних 25 лет. Результатом такой деятельности является убеждение автора в том, что у России в данный момент нет технологий и специалистов в области программирования, которые были бы способны поднять, например, производительность сельхозпредприятий. За рубежом есть, но отечественных – нет. Имеются только в какой-то мере достаточные разработки и внедрения в данной сфере военного назначения.

Таким образом, говорить о построении цифровой экономики в том ключе, как это делают авторы вышеупомянутых документов, невозможно и даже преступно, так как, например, цифровизация производства продуктов питания неминуемо поставит отечественного производителя в полную зависимость от зарубежных, а значит, наднациональных структур, которые будут способны остановить такое производство из любой точки Земного шара (или даже с другого небесного тела, если они туда переберутся) в любой момент времени. Возможно, что соответствующее программное обеспечение будет способно работать только исключительно с ГМО семенным фондом – сеялка просто не будет подавать семена в почву, если они не будут иметь соответствующей радиоизотопной метки.

Не случайно, что материалы по «цифровой экономике» мы поместили в параграф, посвященный опасности перехвата управления российским государствам внешними структурами. Именно такая опасность нависла над страной в настоящий момент, о чем свидетельствует нормативная база, касающаяся строительства цифровой экономики.

Возвращаясь к Паспорту национального проекта «Цифровая экономика Российской Федерации», нужно особое внимание обратить на цель данного национального проекта. Она определена так: «Увеличение внутренних затрат на развитие цифровой экономики за счет всех источников (по доле в валовом внутреннем продукте страны) не менее чем в три раза по сравнению с 2017 годом».

Цель же Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы сформулирована немного более конкретно: «Целью настоящей Стратегии является создание условий для формирования в Российской Федерации общества знаний».

И здесь нужно отметить, что конституционные нормы и принципы, которые все без исключения имеют прямое непосредственное действие, должны пронизывать всю ткань законодательства, они должны полагаться в фундамент и всецело определять смысл любого нормативно-правового акта.

Статья 2 Конституции РФ устанавливает, что «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». Часть 1 ст. 7 определяет, что «Российская Федерация – социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека».

Особое внимание нужно обратить на ст. 75.1, введенную в 2020 году, согласно которой «В Российской Федерации создаются условия для… повышения благосостояния граждан, …гарантируются защита достоинства граждан и уважение человека труда, обеспечиваются… социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность».

Исходя из совокупности определения цифровой экономики, содержащегося в Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы и вышеприведенных норм Конституции, определяющих права человека, можно сделать вывод, что цели цифровой экономики в соответствующих документах должны содержать показатели прогресса реального сектора экономики, которые должны быть достигнуты в результате использования цифровых технологий.

В частности, во сколько раз ежегодно будет повышено производство стали, мяса и молока на душу населения; сколько семей будут обеспечены жильем и индивидуальной социальной помощью (величина которой будет определяться на основе больших объемов данных, в частности, с учетом здоровья детей и родителей), что позволит каждой русской семье комфортно воспитывать минимум четырех детей; во сколько раз уменьшится количество абортов в стране; на сколько процентов возрастет неприятие россиянами разводов.

Также целевым показателем прогресса цифровой экономики должно быть то, сколько средств от каждого проданного литра нефти и кубического метра газа будут гарантированно доходить до каждого гражданина России благодаря электронному учету; на сколько должен сократиться разрыва доходов так называемых топ-менеджеров и рядовых преподавателей. Такие показатели можно перечислять достаточно долго, но ничего этого в означенных выше документах мы не находим, что автоматически, по нашему мнению, ставит под сомнение смысл их существования.

Подобные целевые показатели сами по себе должны стать главной темой отдельного объемного научного исследования. Да, это элементы плановой экономки, присущей социалистическому методу ведения народного хозяйства, но без этого точка невозврата на пути деградации российской экономики будет пройдена в ближайшее время. Мы живем в уникальной действительности, когда капитализм при господстве СМСУ за последние десятки лет в очередной раз доказал свою античеловеческую природу.

В соответствие же со ст. 75.1 Основного закона РФ одним из целевых показателей развития цифровой экономики должны были бы стать планы по перераспределению материальных ресурсов богатых в пользу бедных в цифровом выражении на каждый год процесса цифровизации экономики, что стало бы реализацией конституционного принципа социальной солидарности. Еще не справедливости, но уже солидарности[335].

Нужно отметить, что цифровая экономика, способная обеспечить устойчивый материальный прогресс человека, была разработана советскими учеными еще в середине шестидесятых годов прошлого века. Эту задачу решили на теоретическом уровне такие выдающиеся ученые как А. И. Китов и В. М. Глушков. По результатам их работ Постановлением ЦК КПСС, Совмина СССР от 08.10.1970 № 849–291 «О мерах по совершенствованию управления в народном хозяйстве на основе широкого использования средств вычислительной техники» было принято решение «Признать необходимым создать Общегосударственную автоматизированную систему сбора и обработки информации для учета, планирования и управления в народном хозяйстве на базе Государственной сети вычислительных центров и Единой автоматизированной сети связи страны».

Вот что пишут в своей книге «Что такое ОГАС?» В. М. Глушков, В. Я. Валах. От ее внедрения ожидались конкретные практические результаты: «…высокий уровень синхронизации производства (точного согласования во времени) во всех звеньях народного хозяйства; разумное сокращение количества сырья и оборудования, хранящегося на сотнях тысяч складов и порой длительное время не участвующего в материальном производстве; гораздо более гибкое планирование, точно учитывающее имеющиеся возможности и ресурсы»[336].

Но при этом авторы книги подчеркивают, что «…ОГАС не «командует» экономикой, а лишь «командует» потоками информации о состоянии экономики, помогает организовывать и осуществлять решение планово-управленческих задач. Что же касается окончательного принятия решений (на основе выработанных вариантов), то эта функция остается за людьми»[337]. Подчеркнем, что по-нашему убеждению, цифровая экономика современной России не должно выходить за рамки, установленные данным определением ОГАС.