Цифровой постимпериализм. Время определяемого будущего

1.4. Человек в трансформирующемся хозяйстве: субъект или объект?

«Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью»[99] Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»

Внедрение цифровых и иных сопряженных с ними новых технологий приводит к сущностным изменениям жизни человека и общества. Распространение средств виртуальной коммуникации, стремительное наращение объемов продуцируемой и потребляемой информации (зачастую без качественного прироста, а подчас и обуславливающей культурную деградацию), расширение области мнимого, не имеющего в своей основе реальных благ, становится причиной того, что человек, предполагаемый субъектом-творцом окружающего его техномира, смещается на позицию объекта происходящих изменений подобно плоту, несущемуся по течению бурной реки. Утрата субъектности человека в происходящей кардинальной трансформации хозяйства обусловливается следующими причинами.

Во-первых, углубление разделения труда приводит к тому, что в создании конечного продукта – будь то автомобиль, радиоприемник или фрезерный станок – участвуют никак не связанные друг с другом организационно люди из разных регионов, стран, а подчас и континентов. Общественный труд людей не осознается участниками производственного процесса как таковой – что усугубляется частнособственническим присвоением его результатов. Для современного человека – за редким исключением – труд становится чем-то внешним, отчужденным, навязанным источником средств к существованию. А сам результат труда перестает играть какую-либо существенную роль в формировании сознания человека, являющегося винтиком – малым, микроскопическим – обширного и многомерного производственного процесса. Если дело касается деревни или древнего города – все и все на виду, и богатство народное ощутимо. А когда дело касается системы разделения труда на 100–200–300 млн человек, то увидеть результаты можно лишь при большом желании. А в отсутствие такового образ совокупного продукта национальной экономики обращается в числовой показатель – к примеру, валового внутреннего продукта. Совокупная стоимость всей произведенной продукции – от добытых из недр полезных ископаемых, произведенных автомобилей и медицинской техники до корпоратива какой-нибудь госкомпании с привлечением звезд отечественного шоу-бизнеса или взаимного иска двух крупных игроков рынка общего питания. И безо всяких весов каждому роду деятельности отводится одна и та же система кодификации – деньги. И производство электроэнергии здесь приравнивается к производству алкоголя, а услуги парикмахера тождественны образовательной «услуге» педагога. И все бы ничего, но над благами, удовлетворяющими непосредственные жизненные потребности человека, вырастает навес производства второстепенных благ, которые на языке денег становятся важнейшими! Так банк становится важнее сельскохозяйственного предприятия, а стартап по продаже модных очков для собак становится приоритетнее создания протезов для инвалидов. И это реализация чуда человеческого труда – который позволяет обеспечить общество питанием, одеждой, водой и прочим настолько, чтобы были в обществе люди, производящие бессмысленные товары, пользующиеся спросом на рынке.

Во-вторых, вещи, которыми человек себя окружает, сами по себе становятся вещами мнимыми, носителями вовсе не той информации и исполнителями вовсе не той функции, которые для них, казалось бы, свойственны. Например, письменная ручка лишь в малой части своей стоимости выступает предметом для письма – примерно в той, что необходима для покупки простого корпуса со стержнем, а в остальном это индикатор уровня жизни ее владельца – а значит, вещественная метафора числа. Престижное потребление в эпоху победившего общества потребления все дальше и дальше от здравого смысла… Когда-то давно высокую стоимость имело то, что обладало наивысшим качеством и на производство чего требовалось больше искусного труда. С развитием торговли к этим благам добавились труднодоступные блага – редкие, чужеземные, но качественно не выделяющиеся. Ну а сегодня в этом перечне просто дорогостоящие товары, соответствующие современной моде и общим представлениям о «прекрасном». Таковы товары-симулякры, о которых писал Жан Бодрийяр в своем трактате «Симулякры и симуляция».

В-третьих, тотальное распространение капиталистических отношений на планете приводит к сдвигам мотивации и менталитета человека. Диктат капиталистического накопления формирует необходимость рассмотрения того или иного явления или процесса с позиции ожидаемой личной выгоды – в цифры превращаются не только производимые вещи и услуги, но и отношения дружбы, семьи, любви. И что это за цифры в современности? Это виртуальные сочетания символов на экранах наших гаджетов, которые не имеют никакого материального подкрепления и которые минимально зарезервированы банковской системой.

В-четвертых, под цифрой ныне мы понимаем зачастую цифровые технологии, получающие широкое распространение в 90-е годы XX века. Однако предшествующие три пункта с цифровыми технологиями не связаны, и выдающиеся умы выделили их значительно раньше, чем маркетинговая политика коллективных Стивов Джобсов стала определять наше насущное бытие. Однако и в этом пункте следует сделать отсылку в прошлое, сказав, что характер использования новых технологий детерминируется все той же логикой максимизации прибыли. И если раньше компьютеризацию можно было бы сравнить с топором, которым можно и срубить избу, и убить человека, то сегодня напрашивается аналогия с атомной энергией – и обилием дешевого электричества в случае мирного использования и планетарной катастрофой в случае войны. Настолько существенными – и вместе с тем неосознаваемыми – стали последствия входа цифровых технологий в нашу жизнь. Да и не только цифровых.

Современная культура способствует тому, что человек живет только здесь-и-сейчас, не мысля себя при этом некоей точкой на пространственно-временной карте развития человечества. Девиз современного человека можно сформулировать так: потребляй сегодня, не помня о прошлом и не думая о будущем. Это движущая сила капиталистических отношений, отличная от преемственности традиций предшествующих формаций. Но именно капитализму мы обязаны стремительным развитием науки и техники, построению огромной массы мира овеществленного труда, переходу от жизни в природе к жизни в техносе, в искусственно созданной среде обитания, где коррекции подвержены даже базовые факторы – вода, воздух, солнечный свет. И это развитие стихийно, таит в себе бездну случайностей, определенностей, и далеко не всегда оно идет наиболее эффективным образом – если только под эффективностью не понимается индивидуальное обогащение.

В 1913 году в Российской империи городское население насчитывало 14,2 % от общей численности, в современной Российской Федерации этот показатель составляет 74,95 % (на 2021 год). Что принесли с собой стремительная индустриализация с сопутствующей урбанизацией? Что принесло с собой бурное развитие техники и технологии с последующим включением новых товаров и услуг в перечень необходимого для нормальной жизни?

Если современный человек остановится ненадолго в своем общественно-обусловленном кругообороте производства и потребления и посмотрит на массу товаров, средств производства – да и на сущность современной рабочей силы – то неизбежно возникнет у него мысль о назначении всей этой массы порожденных им самим элементов производства. Зачем? И это не простой всплеск экзистенциального вакуума одинокого человека толпы. Нет, это вполне закономерный вопрос человека-хозяйственника, расчетливого (в хорошем смысле слова) экономиста, который призван приумножать общественное благо (или благо в принципе).

Действительно, современная статистика производственной деятельности показывает сугубо положительную динамику хозяйства, где отрицательны в ней только лишь темпы роста (а отрицательного производства и не существует). Наихудшей ситуацией является нуль как полная остановка имеющихся производственных мощностей, а наихудшим результатом деятельности – убыток как разница между вложенными ресурсами и полученными доходами. И измерение происходит по каждому отдельному виду деятельности, по каждому отдельному производству. Возникает подозрение в том, что действенного элемента сравнения просто нет, что современная деятельность человека априори оценивается как приращение богатства. Оценка негативных последствий деятельности при этом оценивается точечно в популярных при данном уровне развития общества областях – например, в уровне экологического ущерба. Опять же, по отдельным производствам (или сферам потребления), но не в целом! Электромобили, безусловно, более экологичными сами по себе в сравнении с автомобилями с бензиновыми двигателями. Но если мы возьмем весь цикл производства транспортных средств и топлива для них, то однозначной будет ли победа электрокаров?

А насколько далекой является проблема пути развития. Сама идея роста и появления нового в хозяйстве становится новой религией, затмевающей умы и открывающей кошельки. Как будто есть только один путь развития хозяйственной машины – тот, который мы наблюдаем и в котором живем. А какие при этом возникают альтернативные пути, об этом человек даже и не задумывается. Вот какая польза обществу от современного уровня развития непроизводительного, неинтеллектуального труда? Охранники всех мастей, офисные клерки, чиновники – люди, поддерживающие расширяющиеся хозяйственные рутины. В чем приращение блага от их деятельности? Сколько лишних элементов породила в своем развитии хозяйственная система! И это не природное явление, а человеческое. Выработало ли общество эффективные методы отсечения лишнего в процессе эволюции техногенного мира?

Пока мы видим сплошные вопросы. Ответы на них призвана дать современная наука. Однако ее сущностной характеристикой сегодня является раздробленность. Коллективный ум человечества сродни щупальцам гигантского спрута, тянущимися каждое к передовому краю своей предметной области. Каждое щупальце здесь – исследователь или научный центр. Но головной мозг как место, где обрабатывается входящая информация ото всех предметных областей современной науки немыслимо мал! Отсутствует единая система познания и субъекты такого познания. И как о такой системе можно говорить, если даже в рамках одного широкого направления – назовем его «экономическая теория» – ученые не могут договориться между собой об основаниях своих исследований. И любое приращение научного знания становится неотъемлемым от личности исследователя, его образования, его эпохи и географической привязки деятельности.

Агрегатором знания в отдаленном будущем может выступить некий «искусственный интеллект», или синтез интеллекта искусственного и интеллектом естественным. Когда то, что ныне зовется «выносным мозгом», станет полноправной частью центральной нервной системы человека и первичными станут навыки работы с огромными массивами информации, острота реакции и скорость действия. Сегодня таким агрегатором выступает хозяйственная деятельность человека, результат его коллективного сотворчества наличного бытия. Подобно внутреннему документу организации, проходящему утверждение в ответственных структурных подразделениях, деятельность человека – пусть и зачастую не в явной форме – проходит различные уровни осмысления. Это может быть и коммерческий взгляд на вещи, жаждущий видеть положительную разницу между входящим и исходящим денежными потоками, и экологический, оценивающий масштабы ущерба для природы от производимого действия, и правовой, примеряющий к данному процессу массив выработанных в обществе норм поведения (имеющих в своей основе прошлые действия человека), и религиозный, оценивающий в условиях современного распыления морали и нравственности воздействие человека на его духовное состояние. И многие, многие, многие другие. Но мы не видим здесь эффективного синтеза, а лишь только явное господство коммерческого образа мышления.