Наследие Иверийской династии

— Я надеюсь, что наши усилия, госпожа Ностра, помогут Квертинду в самое ближайшее время обрести правителя. Вы верно заметили, что у Претория больше нет полномочий на промедление, — высказался Кирмос лин де Блайт.

— Что за блажь! — тут же вспылил Биттернак. Он снова вскочил, едва не опрокинув стул. — Вы не имеете права идти против законов королей! Вы не можете отступиться от правила трёх испытаний и устроить… голосование! — голос его сорвался. — Это противоречит постулатам, устоям и законности Квертинда!

Он понял, что излишне вспылил, поэтому одёрнул сюртук, мелькнувший вышитыми золотыми коронами, и уже спокойнее проговорил:

— Верховный Совет не может вершить преступления против погибших королей. Я, как слуга народа и королевства, выступаю против этого указа. У меня одно лишь желание — укрепить процветание и величие Квертинда. Предлагаю расширить обсуждение законности нового постановления и вынести взвешенное, мудрое решение на следующем Совете. Три испытания короля — это наша священная история, символ непрерывности традиций Квертинда.

Биттернак хотел ещё что-то добавить, но прикусил язык и опустился на сидение. В своём старании он преобразился, и Йоллу понял, что новый дипломатический консул далеко не слизень. Он не намерен молча соглашаться ни с кем из присутствующих. Хорошо это было или плохо, рудвик не понял. Только едва заметно почесал животик, лу-лу.

— Я ценю то, что вы смело высказываете свои мысли и не боитесь противоречить мне, — спокойно проговорила Ванда Ностра. — Верховный Совет был создан, чтобы ограничить единоличную власть, и мне нравится, что вы с такой тщательностью следуете этим принципам. Но скажите, господин Биттернак, вы можете предложить лучшие перспективы для Квертинда? Вы сможете предоставить гарантии безопасности верноподданных и благополучия королевства на весь тот срок, что Орлеан Рутзский будет проходит испытание войной? Если вы добудете нам обещание Веллапольского княжества о ненападении, а затем будете так же отважны, как и сейчас, чтобы отправиться с миротворческой миссией в Таххарию-хан, я готова дать вам такие полномочия. Вы возглавите делегацию, как Его Милость Дилз. Да примут его сады Девейны.

Йоллу заметил, как искривились губы бледной девочки в лёгкой, незаметной усмешке. Да это же просто ловушка, лу-лу! Каким бы блестящим политиком не был господин Биттернак, Ванда Ностра явно была лучше него. Йоллу даже побаивался ледяного пламени, что теперь горело в глазах бледной девочки.

Слизень молчал, подбирая слова. Возможно, он бы их подобрал, но Ванда не собиралась долго ждать.

— Если возражений больше нет, предлагаю завершить заседание и сосредоточиться на делах, — величественным жестом взмахнула рукой Ванда Ностра.

Никто ей так и не ответил, и тогда она поднялась, придерживая полы тяжёлой бордовой мантии.

— Достопочтенные консулы, генерал, экзарх, — задрала подбородок Ванда. — Верховный Совет объявляю закрытым. Все оговоренные встречи действительны, предложения и замечания прошу направлять ко мне через секретаря.

Йоллу до того опешил, что подошёл и подал Ванде лапу — совсем как когда-то слепому Камлену. Но та в ответ только добродушно улыбнулась, покачала головой и направилась к выходу самостоятельно, безо всякой помощи.

— Верноподданные Квертинда не поддержит вашего решения, — крикнул её вслед Биттернак. Он наконец-то нашёл нужные аргументы. — Они не поймут нарушения традиций. Народ будет против!

Бледная девочка остановилась. Оглянулась через плечо и посмотрела так, будто бы она стояла не в дверях Колонного зала, а на тронном помосте.

— Это мудрый народ, Ваша Милость, — сказала она. — Он поддержит всё, что мы делаем ради его блага.

Больше не задерживаясь в Колонном зале, Ванда Ностра вышла прочь, и каблуки её туфель застучали боевым маршем.

Йоллу ринулся следом, придерживая портфель и цокая когтями по сияющему полу.

Рудвик бежал, снова бежал по коридорам Претория и думал о том, что теперь весь Верховный Совет из учёных мужей и достопочтенной леди слышал, как удаляются шаги грозной поступи нового времени Квертинда. То больше не были несмелые шаги бледной девочки, которой Йоллу когда-то носил персики на Аннийский проспект. То были шаги Великого Консула, Её Милости Ванды Ностра, легендарной предсказательницы и выдающегося политика. Поступь бледной прорицательницы Квертинда, которую в веках ещё назовут одной из величайших женщин в истории королевства.

***

В узком, маленьком святилище Девейны тесно. В затхлом воздухе нещадно чадит чаша с амброй. От запаха кружится и болит голова, и я не задерживаюсь дольше, чем на одну молитву. Поправляю белокрыльники в ритуальной чаше, коротко кланяюсь статуе богини и наконец выхожу, вверяя себя заботам суетливых служанок и фрейлин.

— Откройте окна, душно, — прошу хрипловатым от дыма голосом, пока несколько пар рук порхают надо мной белыми птахами.

“Откройте окна!” — разносится под сводами.

“Королева велела открыть окна!”

“Открыть окна!”

Высокие стрельчатые арки скрипят под усилиями коридорных, и в Иверийский замок врывается свежий воздух. Прохладный, свежий запах юной весны, молодых почек, сырости и земли из сада несёт с собой крики садовников и птичьи трели. Я глубоко вдыхаю и незаметно кошусь на заколоченные двери старого святилища, куда отец строго-настрого запрещал входить. Интересно, что там?

— Ваше Величество! — врывается в мой день Великий Консул, обгоняя гуляющий по коридорам сквозняк.

На ходу он роняет торбу с пергаментами, поднимет её, подбегает. Трясущимися руками стряхивает пот со лба, злобно смотрит на фрейлин. Но смягчается, когда понимает, что привлёк моё внимание.

— Как вы сегодня себя чувствуете? — спрашивает Его Милость Оскар Биффин.

— Превосходно, — ничуть не обманываю я, приподнимая края платья при ходьбе.

Лёгкое недомогание прошло, болезнь отступила силами придворных целителей, и теперь я могу вернуться к делам. Они ждут меня вот уже битый час в Белой Парадной Гостиной замка, куда я и направляюсь теперь в окружении свиты. Коридор расширяется, спускается к Фруктовому фонтану посреди округлого зала Отдохновения. Умиротворяющие фрески на его стенах всегда поднимают настроение, но сейчас я опускаю глаза на предстоящие ступени и ускоряюсь. Из-под подола платья мелькают атласом новые туфли.

— Ваше Величество, вы всё-таки должны прислушаться ко мне, — подстраивается под мой шаг мужчина. — Тимберия — страна отступников, страна зла и тёмных душ. Они предали богов, и боги покарали их лишением магии. Стоят ли эти пыхающие паром чудовища того, чтобы Квертинд повторил их судьбу?

— Первые дилижансы уже ходят между вокзалами. Вок-за-ла-ми, — пробую я на вкус новое для королевства слово, заимствованное из страны науки. — Мы с Его Величеством Уиллрихом обговаривали намерения протянуть транспортную сеть и дальше. Возможно, ещё и по морю пустить новый вид кораблей. Только представьте, насколько это облегчит жизнь верноподданных! Как ускорит развитие экономики королевства и его процветания. Разве могут дилижансы навредить Квертинду?

— Это непосредственно да, — трясёт головой консул, как будто одно кивка недостаточно. — Нам нужно немедленно прекратить их ввоз и всякое сотрудничество с Тимберией, тем более торговое. Его Милость консул Крейс вернулся оттуда, и знаете, какие вести принёс?

— Какие? — улыбаюсь я.

— Тимберийцы считают Квертинд отсталым! — почти выкрикивает консул, и фрейлины громко осуждающе ахают. — Они смеются над нашими богами и, — он понижает голос до шёпота и цедит сквозь зубы: — их лидер назвал наше королевство примитивным и невежественным государством фанатиков. А вас — королевой-матерью суеверных утопистов.

В ответ я только заливисто смеюсь. Оскорбления никогда не причиняли мне обиды, а это высказывание и оскорблением нельзя назвать. Ведь в нём проглядывается рациональный смысл. Увы, об этом лучше не говорить Великому Консулу. Не пристало королеве поддерживать подобные высказывания иноземцев.

Служанки и фрейлины смеются вместе со мной, но Его Милость Биффин оскорблённо замолкает на несколько минут. Когда же мы наконец спускаемся к парадному этажу, Великий Консул покровительственно замечает:

— Так как вы давно не встречались с ним, позвольте заметить Вашему Величеству, что первостоятель Тимберии с самого начала был против развития отношений с Квертиндом. Говорят, он скрупулёзно подсчитывает каждый дилижанс, отправленный на наши земли, и лично отбирает самые непригодные на его взгляд экземпляры для экспорта. Он посмеивается над нашим королевством и ждёт, когда же квертиндскую магию постигнет истощение и упадок.

— Ну хорошо, — сдаюсь я под натиском аргументов. — Мы рассмотрим сдерживание торговых отношений с Тимберий и изучим влияние науки на угасание магической силы. Предложите свой взгляд на ограничения на следующем заседании.

— Только полный запрет на любой ввоз артефактов! — заявляет консул, ободрённый моей уступкой. Он сияет явным удовольствием от того, что у него получилось убедить королеву. — Ваше Величество, это вопрос не только сохранности и безопасности жителей Квертинда, но и будущих поколений!

Я останавливаюсь в одном из аванзалов, у беломраморной ротонды — подарком того самого тимберийского первостоятеля. Произведение их искусства ничуть не уступает в изяществе творениям магов Нарцины. Сияющий купол поддерживают семь колон, а между ними, в самом сердце застыли огромные песочные часы с золотым песком. Переверни — и драгоценная пыль посыплется сквозь узкое горлышко, символизируя важность утраченного времени. Тут же, на мраморной тумбе лежит крохотный ключик для завода всего крупного механизма.

— Ваша Милость, я настаиваю на сотрудничестве с Тимберией, — стою я на своём, поглаживая одну из колонн любопытного сооружения. — И Его Величество король Уиллрих в этом со мной абсолютно солидарен. Давайте договоримся на том, что вы внесёте поправки в действующее торговое соглашение.

Судя по нахмуренному лбу и поджатым губам, консул не планирует поддаваться даже такой мелочи. Он начинает снова говорить об исследованиях, о важности магии для квертиндцев, о её незаменимости и могуществе, и я устало вздыхаю, предвкушая дискуссию. Но вдруг сквозь анфиладу дверей замечаю знакомый профиль юного принца Ирба Иверийского и тут же теряю нить беседы. Наследник престола и хранитель величайшей из магий горячо беседует с консулом Крейсом. Он так увлечён разговором, что не замечает ни кокетства окружающих женщин, ни косых взглядов придворных, ни даже докучливых слуг, нарочно замедляющих шаг ради подслушивания.

— Господин Биффин, — прерываю я консула, неохотно отвлекаясь от наблюдения за сыном. — Отложим вопросы политической выгоды до Совета. Сегодня нас ждут не менее важные для государства дела.