Дресс-код для жены банкира

_____

Но ни в какой ресторан мы так и не попали. С утра в санатории появился Кит, после чего Алексей сказал, чтобы я собирала вещи.

— Едем домой, — кратко ответил он на мои недоуменные вопросы.

— А Ира?

— Далась тебе эта Ира! Какая разница, где она? Только не говори, что вы стали задушевными подругами. — В его голосе чувствовалась нервозность.

— Подругами не стали, но все-таки интересно. И потом, неужели так трудно ответить?

— Трудно, — отрезал Лекс и, решительно схватив мой чемодан, вышел в коридор.

— Здесь есть служба доставки багажа, — крикнула я вслед, но он уже был у лифта.

В такси нас поджидал Кит. Похоже было, что, как выражался мой новый друг Павел Викторович, братья доигрались, но я решила все-таки попытаться что-нибудь разузнать.

— Где Ира? — спросила я на этот раз уже у Кита.

— А ее прирезали этой ночью в гостинице. Довы… довыпендривалась, — вполне спокойно ответствовал Кит.

Ну и ну. Интересные новости.

— А как же следствие? С тебя же должны были взять подписку о невыезде. Да и нас с Алексеем должны были вызвать на допрос, мы ведь приехали вместе.

— А я не свидетель. Последнее время я в гостинице не проживал, а находился здесь, в санатории. А то, что прилетели одним самолетом, так там много народу было. — Он широко улыбнулся.

— Как в санатории? — только и смогла промямлить я.

— Так, в санатории. А то, что ты меня не заметила… Так ты же у нас гордая, вообще мало кого видишь, — заключил Кит.

Я была уверена, что в аэропорту Симферополя нас уже ждут. Но ничего подобного. Мы спокойно сели в самолет и через пару часов оказались в Петербурге. Потом все поехали по домам. Я, в частности, отправилась в свою старую добрую квартирку, куда и пришла через неделю, которую я провела в полном неведении и в абсолютном одиночестве, повестка, предписывающая явиться к следователю в городскую прокуратуру. Ну вот, доигралась — это было первой и единственной мыслью, крутившейся у меня в голове весь остаток дня.

Вечером неожиданно позвонил Кит.

— Повестку получила?

— Получила, — промямлила я.

— Не вздумай прятаться. Дело пустяковое, ты ведь рядовой свидетель по делу.

— По какому делу? Я ничего не знаю. И где, кстати, Алексей? Он пропал, мобильный отключил, на даче никого, кроме сторожа… И при этом даже не снизошел до телефонного звонка! — Я чувствовала, что сейчас со мной случится истерика.

— А у тебя что, какие-то проблемы? Денег нет в парикмахерскую сходить или на бензин не хватает? Так ты бы мне свистнула, я бы мигом. — По его тону было непонятно, издевается он или пытается меня развеселить. — Даже несмотря на то, что у нас у всех дел выше крыши. Вот разделаемся со всей этой ерундой, так обязательно отметим.

— Кто отметит?

— Мы с тобой. Ну, пока, увидимся-услышимся.

С этими словами он повесил трубку.

Что делать, кому звонить? Сначала я хотела позвонить Павлу Викторовичу. Но что, собственно, я ему скажу? Что меня внезапно бросил любовник и при этом вызвали к следователю?

На следующее утро следователь прокуратуры Мотыгин Петр Сергеевич сообщил мне, что я прохожу в качестве свидетеля по делу об убийстве гражданки России Овсянниковой Ирины Ивановны, обнаруженной со множественными ножевыми ранениями, несовместимыми с жизнью, в гостинице «Ялта» в городе Ялта (Республика Украина) такого-то числа сего года. И что следствию известно, что я в это время безвыездно проживала в санатории «Сосны» (поселок Мисхор), однако должна припомнить все подробности, которые могут пролить свет на обстоятельства данного убийства.

— Вы же сами сказали, что я не выезжала из «Сосен», — мямлила я.

— Но вы наверняка были в курсе тех отношений, которые имели место быть между господином Антоновым и Овсянниковой? — допытывался Мотыгин.

— У них была взаимная симпатия, — осторожно сказала я.

— Такая сильная, что вы с другим братом Антоновым вынуждены были оставить их и съехать из гостиницы?

— Ну что вы. Мне просто не нравилась эта «Ялта». Шумно там очень, многолюдно, на пляже тесно…

— То есть вы с Никитой Александровичем любите тишину и покой и только поэтому решили переехать? — уточнил Мотыгин.

— Именно так, но с Алексеем Александровичем, — поправила я.

— С Никитой Александровичем, — в свою очередь поправил меня Мотыгин.

— Да нет же, с Алексеем…

— Вы что же, Валерия Михайловна, — с некоторым раздражением перебил меня следователь, — не помните, с которым из братьев Антоновых проживали в санатории «Сосны» в поселке Мисхор?

— Что значит не помню? — ошалело спросила я. — Мы жили там с Алексеем. В конце концов, мы там прописывались, предъявляли паспорта…

— Прописывались, — согласился Мотыгин, — с Антоновым Никитой Александровичем. Более того, персонал санатория опознал его по фотографии. В частности, официанты в ресторане показали, что вы ежедневно вместе появлялись на завтраке и ужине. А обед он пропускал, ссылаясь на то, что в санатории кормят слишком сытно.

— Какой обед? — не выдержала я. — Да он в гостинице «Ялта» жил с Ириной, в смысле с гражданкой Овсянниковой. Так мне, по крайней мере, кажется. — Последнюю фразу я добавила, чтобы все не выглядело так, как будто я сдаю Никиту. Он, конечно же, душегуб, но, в конце концов, неизвестно, кто убил Ирину.

— Вы, Валерия Михайловна, успокойтесь, — тем временем вполне дружелюбно продолжал гнуть свое Мотыгин. — Никто вас ни в чем не обвиняет. Вы вспомните, как все было, с кем вы общались… Вот некоего Павла Викторовича Жарова вы помните?

— Помню, — обрадовалась я, — мытам с ним познакомились…

— И он вас помнит, и друга вашего, Антонова Никиту Александровича, с которым вы проживали в санатории, помнит. Опознал его по фотографии, говорит, что часто сталкивался с ним в лечебном корпусе, где, кстати, имеется его процедурный лист… — Следователь с удовлетворением улыбнулся: все нужные доказательства и свидетельства имеются в наличии, все разложено по полочкам, только какая-то сумасшедшая дамочка не хочет укладываться в схему.

А ведь он, наверное, подает мне какие-то знаки, подумала я. По крайней мере, не зря здесь появилось имя Павла Викторовича.

— Ну что вы молчите? — тем временем вопрошал меня Мотыгин.

— Вы знаете, — неуверенно сказала я, — я немножко растерялась, все это так неожиданно.

— Разволновались, — с готовностью подхватил он, — а вы водички выпейте.

Звяканье графина о край стакана окончательно вывело меня из оцепенения.

— Значит, пока вы с Никитой Александровичем поправляли здоровье и заводили новые знакомства в «Соснах», — сразу взялся за дело Мотыгин, — его брат Антонов Алексей Александрович проживал вместе с гражданкой Овсянниковой в гостинице «Ялта». Вам часто удавалось видеться с Антоновым Алексеем Александровичем. Вы что-нибудь знали о его планах?

— Не часто. А о том, чем он занимается в Ялте, я вообще не знала. — Ответ был вполне честным.

— А как вы охарактеризуете гражданку Овсянникову? — задал следующий вопрос Мотыгин и сам же взялся отвечать: — Насколько мне известно, она отличалась не самыми высокими моральными устоями.

— Наверное, — вяло согласилась я.

И пошло-поехало. Следователь задавал вопросы и сам же на них отвечал. Я соглашалась.

Наконец он задал последний вопрос:

— Итак, на седьмой день вашего пребывания в «Соснах» утром приехал странно возбужденный Алексей Антонов и потребовал, чтобы вы срочно собирались домой. Вы интересовались судьбой гражданки Овсянниковой?

— Да, я спросила: где же Ирина?

— И что же?

— Он сказал, — я уже поняла, что следователь сам рассудит, кто именно произнес ту или иную фразу, — что ее зарезали в гостинице.

— Алексей Антонов так прямо и сказал, что Овсянникову зарезали? — Следователь воспылал праведным гневом. — Крайняя степень цинизма. Это, наверное, и испугало вас, Валерия Михайловна? Но у вас не было возможности что-либо предпринять. Не волнуйтесь, этот человек уже не сможет причинить вам вреда. Улик предостаточно…

— Так Алексей…

— Я же уже сказал вам, бояться нечего. Подпишите здесь. — Он сунул мне листки протокола.

Из здания прокуратуры я вышла в полуобморочном состоянии. Припаркованная неподалеку машина мигнула фарами и тихонько бибикнула. Водительское стекло поехало вниз, и появилось улыбающееся лицо Кита.

— Лелька, садись, подвезу до дому.

Я послушно села в машину.

— Ну что, подруга? — сказал уже совсем другим тоном Кит. — Нам приказано выжить.