Дресс-код для жены банкира

На кафедре мне понравилось. Среди преподавателей было много русских женщин, которые в свое время вышли замуж за своих сокурсников-турков, учившихся в нашей стране. Ольгу Арсеньевну забросали вопросами о каких-то дискуссиях, связанных с литературным процессом, о делах в нашем университете. Тут же все наперебой стали рекомендовать своих самых перспективных учеников, появился непременный спутник всех бесед в этой стране — чай, и все стало очень похожим на то, как это бывает у нас, когда в перерыве между лекциями преподаватели забегают на кафедру выпить растворимого кофе и узнать последние новости.

Единственный мужчина, оказавшийся на тот момент в помещении кафедры, профессор-чеховед, совершенно покорил нас своей особой манерой общения — смесью восточной учтивости и знания русских традиций. Элегантный, в сером пиджаке, шелковом, затканном восточным орнаментом жилете и бордовой атласной бабочке, седовласый, с аккуратно подстриженной бородкой, он выглядел более чем импозантно. Как выяснилось из разговора, господин Фатих — так звали галантного профессора — собирался на Чеховские чтения в Сеул (кто бы мог подумать, что и в Корее есть заинтересованные слушатели), куда должна была лететь и Ольга Арсеньевна.

— Я и не ждал вас здесь, два перелета подряд дело нешуточное. Вы просто не бережете себя! — волновался профессор.

— Да, но Стамбул затягивает, вам ли не знать этого, — отвечала Ольга Арсеньевна. — Появилась возможность, я и раздумывать не стала. А потом, — она ловко перевела разговор на интересующую нас тему, — мне нужно проведать тут одного своего студента, который, если честно, совсем отбился от рук. Отправила сюда специально, чтобы поработал над своей темой, и ни ответа, ни привета.

— Может ли такое быть? — вплеснул ухоженными руками господин Фатих. — Сейчас мы быстро выведем на чистую воду вашего лодыря, — блеснул он знанием разговорного языка. — Как зовут этого поистине неблагодарного молодого человека?

— Вот, — Ольга Арсеньевна вынула из сумки листок, — тут его данные и, вот видите, тема работы. Может, ваш секретарь посмотрит списки?

— Конечно, конечно, — рассыпался в заверениях профессор, — я думаю, вопрос решится в самое ближайшее время и на сегодня о нем можно забыть. Не пойти ли нам вместо этого вечером в один славный ресторан в Бейоглу? А для начала предлагаю выпить аперитив в баре отеля «Пера-Палас». Молодая леди, конечно же, знает про этот знаменитый отель? — обратился он ко мне.

— Агата Кристи, «Убийство в восточном экспрессе»?

— Ну да, да, восточный экспресс и Эркюль Пуаро, как же без него. Правда, самого сыщика мадам Кристи селить в «Пера-Палас» не стала, хотя сама осчастливила заведение своим пребыванием. Но что значит эта история с романом по сравнению с тем, что там побывали и все самые что ни на есть реальные шпионы со всей Европы во главе с Матой Хари. Интриги самого разного свойства, ну и, конечно же, аромат роскоши fin de siecle[3], как это принято говорить. Вам понравится. Встретимся прямо там. — Он склонился над рукой Ольги Арсеньевны. — А сейчас, виноват, но я должен заняться моими студентами.

— Считаю, что миссию свою я выполнила, — сказала свекровь, когда профессор удалился, — и собираюсь провести вечер с милейшим господином Фатихом. И раз уж он был так любезен, что пригласил и вас, советую пойти с нами, будет интересно.

— Профессор действительно сама любезность. И отказаться от такого вечера я просто не в силах. Но как же Никита?

— А что ваш Никита? Думаю, никуда он не денется, раз уж с ним этот Ильхам. Забудьте. Лучше подумайте, что надеть: здесь, знаете ли, для особых случаев принято принаряжаться. Вы какое-нибудь платье захватили? Нет? Хотите, чтобы нас приняли за туристов, значит? Вы жутко упрямы, моя дорогая. Упорно не хотите вписываться в наше общество хороших манер.

— Может, я успею что-нибудь купить, еще не поздно… — Я робко пыталась разубедить ее.

— Все приличные европейские магазины находятся в азиатской части города, — она обнаружила доскональное знание вопроса, — а туда нужно ехать на пароме, потом на такси, не успеете! Придется на обратном пути зайти на базар.

— Ну, знаете ли. Нарядов с базара я еще никогда не носила!

От возмущения я даже повысила голос, и на мои слова обернулась одна из присутствующих в помещении русских женщин.

— Вы зря так скептически относитесь к базару. — Она подошла к нам и улыбнулась. — Там можно найти очень красивую шаль или кусок шелка: задрапируетесь, и будет у вас что-то вроде вечерней блузы. А на джинсы тут смотрят спокойно, даже истовые мусульманки надевают их под свои длинные одеяния.

— Да? — заинтересовалась Ольга Арсеньевна. — А точнее вы не расскажете, где можно найти такой шелк? Базар ведь у вас немаленький.

— Это одна из самых старых частей базара, — пустилась в объяснения симпатичная дама, — называется Сандаловый Бедестен. Когда-то там как раз и торговали шелками, сейчас в основном ковры. Вам, конечно, это знакомо, здесь на каждом углу тебе пытаются продать ковер и обычно утверждают, что он старинный и чуть ли не сам Сулейман Великолепный отдыхал на нем вместе с любимой женой Роксоланой. У вас, конечно, уже есть такой антикварный ковер?

— Если бы меня каждый раз не останавливала мысль о том, как я его повезу, у меня было бы уже с десяток ковров. Здешние продавцы такие виртуозы, — рассмеялась Ольга Арсеньевна. — Но так как я всегда путешествую в одиночестве и по возможности налегке, то крупногабаритные покупки исключены.

— Очень правильная установка, — согласилась ее собеседница и продолжила: — Когда найдете Сандаловый Бедестен, походите по соседним галереям, там есть лавки с тканями. И если что понравится, больше пятидесяти долларов не давайте, потому что запросят с вас не меньше трехсот, — закончила она свои наставления.

— Базар — место интересное и вполне безопасное. Я, правда, там обычно керамические мисочки и прочую мелочь на кухню покупаю и больших денег собой не беру, — рассказывала Ольга Арсеньевна, пока мы быстрым шагом двигались в сторону Крытого рынка — сердца стамбульского базара. — Хотя соблазнов там много. В этих бесконечных золотых лавках встречаются интересные украшения, как будто бы старинные даже. Продавцы, ясное дело, с пеной у рта доказывают, что, мол, вещь редкая, с алмазами, сапфирами и изумрудами, но черт их разберет, скорее всего, врут самым безбожным образом, — заключила она.

Так как мы вступили в чертоги Крытого рынка через улицу Колпачников, где как раз не продают никаких колпаков, а располагается основная масса ювелирных лавок, то я получила возможность увидеть то, о чем мне только что поведала моя спутница. Сотни тысяч разнообразных украшений — колец, браслетов, ожерелий и брошей, — одно массивнее другого, располагались в витринах по обеим сторонам длинного прохода, конец которого терялся в полумраке. Бесчисленные усыпанные сверкающими камнями розы, бабочки, жуки, змейки и птички-колибри сияли и переливались мелкими огоньками в ярком свете галогеновых лампочек и манили соблазном даже меня, убежденную сторонницу минимализма в области ювелирных украшений.

— Ну что, впечатляет? — спросила Ольга Арсеньевна, сама явно очарованная видом представших перед нами сокровищ «Тысячи и одной ночи».

— Все-таки видно, что местные ювелиры женщину любят и хотят ее всячески украшать.

— Да, это вы верно подметили. Здесь, кстати, драгоценности — это общепринятое мерило любви. Без золота вообще приличная дама на улицу не выйдет, правда, носят в основном такие вот скучные кругляшки. — Она показала на лавку, витрина которой была забита одинаковыми браслетами и сережками в виде колец. — А если уж любовь экстраординарная и возможности финансовые позволяют, тогда дама носит пару-тройку таких вот колец, которые вы с интересом разглядываете, а шаль закалывает приличной брошью, вот хотя бы как эта. Смотрите — всего десять тысяч долларов, значит, можно получить за пять.

Она показала на крупную, величиной с ладошку пятилетнего ребенка, лягушку, щедро усыпанную изумрудами, изумленно взиравшую на нас сквозь витрину выпученными глазками-бриллиантами размером не меньше чем в полкарата.

— Эффектная вещица. А вы что скажете?

— Скажу, что такой многокаратной любви в природе не бывает. Пойдемте лучше поищем эту Сандаловую площадь, посмотрим на шали, раз уже вы так настаиваете на соблюдении вечернего дресс-кода.

— Настаиваю, настаиваю. Формальности — великое дело, как вы этого не понимаете. Ведь деградация и начинается с небрежного туалета, от которого недалеко и до небрежных разговоров, а там уже и хамство не за горами, сокрушение моральных устоев общества, потом мордобой…

— Убедили, обязуюсь с этого самого момента свято блюсти…

— Ну ладно, не кривляйтесь. Кстати, неужели вам и самой не хочется быть нарядной? Впрочем, — заключила Ольга Арсеньевна, — профессора Фатиха вам не переплюнуть, уж он-то знает толк в вечерних костюмах.

Под эти разговоры мы набрели на лавку, где на полках были сложены самые разнообразные шали — тонкие шерстяные пашмины, тяжелые шелковые платки с вытканным сложным узором и длинной бахромой по краям и почти прозрачные длинные шелковые шарфы. Торговец, узнав, что нам нужно что-нибудь нарядное, но не слишком этническое, начал выкладывать на прилавок бесконечное множество разнообразных вариантов. Наконец нашлось нечто интересное — блекло-зеленая, с орнаментом из розоватых «огурцов» шерстяная пашмина, как мы дружно решили, немножко в стиле итальянской марки Etro. Основательно поторговавшись, но не сбив цену до рекомендованного уровня в пятьдесят долларов, мы заплатили восемьдесят, и я стала обладательницей псевдо-итальянской шали.

— Ее бы чем-нибудь заколоть, цены бы вам не было. Может, поищем какую-нибудь простенькую золотую брошку? — спросила Ольга Арсеньевна, в которой явно проснулся инстинкт охотницы.

— Вообще-то мой бюджет не предполагает покупку золотых изделий, и я никогда в жизни не носила брошек, это не мое…

— Ничего-ничего, посмотрим, поторгуемся, может, что и найдем. — Свекровь, не слушая мои вялые возражения, решительно повернулась в сторону улицы Колпачников с ее золотыми россыпями.

Увидев, что мы вернулись и настроены на внимательное изучение ассортимента, наблюдательные торговцы начали наперебой зазывать нас в свои лавки. Опытная Ольга Арсеньевна в ответ сделала непроницаемое лицо.

— Здешний этикет — а тут тоже есть свой свод хороших манер, — подчеркнула она, — предписывает приличным покупателям игнорировать зазывал.

Таким образом, мы с достоинством двигались по галерее, стараясь при этом вглядываться в содержимое витрин.

— Есть, — вдруг шепнула Ольга Арсеньевна и повлекла меня в сторону довольно скромной витрины, где не было ослепительных многокаратных украшений. Зато там имелась довольно больших размеров золотая английская булавка, украшенная небольшим зелено-голубым камнем. Продавец, увидев, что́ именно нас заинтересовало, завел обычную песню про антиквариат.

— Очень редкая вещь, старинная, времен Османской империи, — зачастил он, — золото, изумруд, прекрасная огранка.