Империя Рун. Том 2

Глава 2. Движение вслепую

Боль в левом плече была просто невыносимая. Я знал, что за некоторые поспешно принятые решения приходится потом расплачиваться, но я и представить себе не мог, что цена будет такой.

Застонав, я попытался подняться на локте правой руки с кровати, но все левое плечо, спину и шею пронзило тысячей иголок, а в глазах потемнело, так что я просто рухнул обратно на подушки.

Печати, проклятые целебные печати меня подвели… Точнее, меня подвела моя же сила.

Если бы я был обычным колдуном, способным выдавать печати Эо до двух футов в поперечнике — все бы обошлось. Моя магия просто затянула бы рваную рану, что осталась на моем плече после Копья Света, а потом меня бы ждало длительное, тяжелое, но относительно полное выздоровление. Но так как в магическом плане я был силен, как конь-тяжеловоз, то и печати у меня вышли соответствующие.

Я уже не помнил, что именно использовал в бою. Каскад печатей Эо и Ис? Огромную третью печать Эо в несколько футов в поперечнике? Несколько таких печатей? В тот момент меня интересовала только судьба Отавии и спасение принцессы, что должна была вот-вот умереть, а для ее спасения мне была нужна рабочая рука. И магия дала мне рабочую руку — печати грубо, бессистемно затянули рану, при этом неправильно срастив мышцы и сухожилия. И как итог — я мучился беспричинной, ужасной болью, которой в ином случае не должно было быть.

Лежал я сейчас в башенном лазарете. Госпожа Виола настояла на том, что до окончательного разбирательства я буду находиться под охраной магов. Не знаю, за какие ниточки пришлось дернуть моей наставнице и покровительнице, и участвовал ли в этом господин Неро, но я был крайне ей за это благодарен.

На место происшествия первыми прибыли городские стражники, что прибежали от ближайших ворот. Картина им открылась, конечно, еще та: вся площадка и половина улицы была местом магического побоища, посреди которого, в еще дымящейся воронке из оплавленного камня и остекленевшего грунта сидел я, без сознания, с принцессой на руках. Впрочем, служивым хватило ума не лезть в воронку, и начать помогать другим раненым, а уже после подоспели и гвардейцы с магами, которые занялись всем остальным.

Это все я узнал со слов самой госпожи Виолы, что заходила несколько раз проведать меня.

Узнать, как дела у Отавии, мне не удалось. Единственное, о чем обмолвилась Витати, которая за мной ухаживала — девушка жива и с ней все в порядке. И на этом все.

Поерзав на подушках, я попытался найти позу, в которой бы плечо болело не так сильно, но безуспешно. Так что в очередной раз, когда я неловко дернулся и из моей груди вырвался стон, в комнате появилась винефик.

— Проснулся? — спросила Витати, подходя к небольшому столику напротив кровати. — Как ты?

— Просто отруби мне руку… — прохрипел я, стараясь не делать лишних движений. — Я не могу…

— Можешь, Рей, можешь. На, выпей, полегчает.

Дочь Келанда налила в небольшую чашку отвара и, сев на край кровати, прижала ее к моим губам. В нос ударил знакомый гнилостно-сладкий запах ирубийского желтоцвета, но я покорно выпил все до капли. А уже через минуту боль стала если не отступать, то сделалась не такой острой.

— Лучше совсем не становится? — спросила винефик.

Я только отрицательно покачал головой. Судя по моим подсчетам, валяюсь я тут не меньше трех дней, а в редкие моменты, когда прихожу в сознание, меня приходится опаивать отваром из ирубийского дурмана, иначе боль становится просто невыносимой.

Винефик хмуро посмотрела на меня, потом — на изрубцованное магией плечо.

— Лучше бы ты вообще ничего не делал в тот момент. И со временем эта рана затянулась бы. Правильно затянулась, с помощью небольших рун и компрессов.

— Мне нужна была рука, — хрипло ответил я.

После отвара из желтоцвета во рту было гадко и сухо.

— Стоило ли оно того? — с упреком спросила винефик.

Витати уже знала, с кем я был и что я сделал, но все равно не понимала моего рвения в деле спасения принцессы. По мнению винефика, лучшее, что я мог сделать в сложившейся ситуации — настигнуть Берни и оторвать наемнику голову режущими щитами, свершив таким образом правосудие и месть. А рисковать, калечиться ради другого человека, да еще и отбиваясь при этом от гвардейцев и Легера… Короче говоря, у Витати был свой, уникальный взгляд на ситуацию, который целиком и полностью укладывался в ее жестокую келандскую мораль.

В той бойне погибших не было — выжили все. Самым невредимым вышел Торис, но баронет пока не сумел прорваться в Башню, дабы навестить меня, а Легеру, как я узнал от госпожи Виолы, помогли подоспевшие маги.

— Ты сильно поломал его, мальчик, — сказала архимаг, когда я задал вопрос о судьбе гвардейского мага, — но поломал аккуратно. Целители собрали кости и уже срастили их, и он даже может колдовать как и раньше.

В словах женщины слышался упрек, но я его проигнорировал. Ее не было там, она даже не представляет, что происходило!

— Это хорошо, — ответил я, — спасибо, госпожа архимаг, я никому не хотел навредить.

— Но навредил. И взорвал амулетов на сотни империалов, — продолжила архимаг. — Мне, кстати, крайне любопытно, как именно ты это сделал…

На этот вопрос я не мог дать прямого ответа. Для зарядки камней магу требовался физический контакт с камнем, и я просто не мог ответить, что толкнул посторонние магические потоки внутрь, так как вижу магию. Пришлось лгать, что использовал вездесущие режущие щиты.

Да и вся история спасения Отавии, которую я рассказал Виоле и Неро, была шита белыми нитками. Я лепетал что-то про белые печати и попытки собрать огромный контур, мне в ответ — задавали вопросы о столбе света, который видел весь Шамоград. В итоге я заврался настолько, что просто пришел к тому, что ничего не помню с момента, как вырубил господина Легера. Темнота и туман, что делал — не знаю, как разрушил проклятье — не в курсе.

По лицам высокопоставленных магов было понятно, что мне не верят, в особенности — Виола. По поведению Неро же, этого опытного в дворцовых делах стража Устава, я не мог определить, раздражен он, скучает или вовсе — гордится мной. Но на какое-то время мое вранье подействовало и от меня отстали, хотя госпожа Виола сообщила, что мы к этой теме еще вернемся.

Через несколько дней боль почти отступила. Нет, плечо ныло, если я резко дергал рукой, спать было не слишком удобно, но и дурманящий отвар мне был больше не нужен. Точнее, он был мне не нужен по утрам. К вечеру, когда рука и спина были натружены, Витати выдавала мне небольшую порцию, но делалось это для того, чтобы я не ворочался во сне и не травмировал плечо.

В целом настроение было такое, будто бы ничего не произошло. К концу недели меня отпустили из Башни домой и я с немалым удовольствием вернулся к своим обычным делам — тренировкам и амулетам. Тогда же я наконец-то сумел встретиться с Торисом, вот только радости в этой встрече было мало.

Я столкнулся с баронетом на улице, недалеко от конюшен, куда я шел впервые после происшествия. Сначала баронет будто бы обрадовался, но быстро принял вид холодный и неприступный.

— Привет! — поднял я руку, приветствуя друга.

— Рей, сейчас не место и не время, — расплывчато ответил Торис.

— Что такое? — удивился я.

Меня не взяли под стражу, императорские дознаватели признали, что я выполнял свой долг по защите принцессы, а само присутствие на той улице Легера однозначно говорило о том, что как минимум гвардия была в курсе наших вылазок. Нет, я и раньше понимал, что соглядатаи, которых мы с Отавией заприметили за несколько дней до танцев, не появились из пустоты, но теперь все и всем стало ясно — за нами следили и были готовы подстраховать в случае угрозы. Тогда в чем же дело?

— Ты уже был во дворце? — спросил Торис.

— Нет, пока нет, идет же разбирательство…

— Вот когда оно закончится — поговорим, — холодно ответил младший Варнал. — Пока же тебе не стоит…

Я все понял и только молча кивнул. По бледному виду Ториса было понятно, что сейчас я — фигура нежелательная. Чем бы ни закончилось покушение на принцессу, дворец пока хранил молчание, так что водить дружбу со мной было опасно.

Так мы и разошлись — даже не попрощавшись. Поведение Ториса меня задело. Мы же друзья! И хотя умом я понимал, что баронет просто выполнял наказ своего родителя не водиться со мной, пока свое слово не скажет императорская семья, мне от такого обращения было горько. А вдвойне обидно еще и то, что Торис-то сыграл в спасении принцессы Отавии решающую роль! Если бы он не вырубил тех двух мордоворотов, без вопросов бросившись за меня в драку, Отавия была бы мертва, а меня — уже казнили. Интересно, осознавал ли Торис степень своего участия и сказал ли он вообще хоть кому-то о том, что произошло? Ведь соглядатаи, на которых он бросился со спины, даже ничего толком рассмотреть не успели — рука, да еще и закованная в щит Ур, у баронета была не из легких, да и справился он буквально в два удара.

Вечером, за ужином, у меня состоялся любопытный разговор с Витати. Шипя от боли в плече, я налегал на горячее рагу, девушка же меланхолично жевала кусок серой лепешки с сыром.

— Ты какой-то хмурый, — заметила винефик, что для нее было нетипично.

— Встретился с Торисом на улице, когда днем к тебе шел, — ответил я.

— И что?

— Не захотел со мной знаться, пока разбирательство не закончено, — ответил я. — Сторонится, боится, что меня обвинят в преступлении или покушении на жизнь принцессы.

Голос пришлось понизить, так как вокруг было слишком много лишних ушей.

— Ничего они с тобой не сделают, Рей. Я не знаю, что ты вытворил на этот раз, но я видела столб света над Шамоградом. Тебя уже не тронут.

— Почему же? — удивленно спросил я.

Витати дожевала кусок булки, после чего сделала глоток эля из кружки и наконец-то ответила:

— А как ты себе представляешь суд над собой?

— В смысле?

— Ну, вот как тебя запрут в казематах дворца? С чьей помощью?

— Не знаю, придут и запрут…

Винефик только покачала головой.

— Иногда, Рей, ты непроходимо туп. У этой ряженой клики, что зовет себя здесь властью, был только один шанс тебя казнить — пока ты валялся без сознания в Башне. Именно поэтому я сидела рядом, а госпожа Виола и господин Неро никого к тебе не допускали, пока ты не пришел в себя. Ты знал, что Башня фактически была в осаде со стороны имперских шавок-дознавателей?

Я удивленно посмотрел на винефика.

— Нет, не знал…

— Печатница и истигатор дали тебе шанс выжить, если что-то пойдет во дворце не так, — продолжила винефик. — Никого к тебе не допускали, пока ты не оклемался.

— И как же это мне поможет? — спросил я, все еще не понимая, куда клонит дочь Келанда.

Витати демонстративно закатила белесые глаза, а потом стала объяснять:

— После того, что ты учинил у мастеровых, с тобой могу справиться только трое. Сама печатница, истигатор при поддержке своих псов и амулетов, и я, — гордо закончила винефик. — Так что как только ты пришел в себя, дворцовые ищейки потеряли всякую возможность что-то тебе предъявить. Я почти уверена, что тебе даже какую-нибудь награду выдадут. Очередную побрякушку или бесполезный титул, чтобы замять эту историю окончательно.