Жизнь и приключения чудака[сборник]

Глава четырнадцатая

— Огоньков пришел, Огоньков пришел! — закричали ребята и бросились к нему навстречу.

А потом, когда кончились первые минуты встречи, когда ребята похлопали его по плечу и узнали, что ему делали уколы, вдруг в наступившей тишине раздался ехидный голое Гошки. Он один не подошел к Саше.

— А, пришла наконец наша девица-красавица златокудрая! — сказал Гошка.

Трое или четверо мальчишек захихикали. А остальные промолчали, они видели, как Саша побледнел. Еще секунда, еще полсекунды, и он опять смолчит и оставит Гошкины слова без ответа, и все пойдет по-старому.

Саша подошел к Гошке. Тот встал ему навстречу, а Саша сильно толкнул его в грудь, и Гошка от неожиданности снова сел.

— Я ни за что не остригу волосы, — сказал Саша. — Потому что так нравится моей маме.

И столько в нем было решимости и отваги, столько стойкости, ровно столько, сколько было во всех тех взрослых людях, которые совершали подвиги на войне или на работе.

А потом Саша достал из портфеля конверт, который ему подарила Маринка, вытащил оттуда две марки и протянул Гошке.

— Вот тебе то, что я обещал, — сказал Саша.

Тут же вокруг них образовалась толпа ребят, им всем было интересно посмотреть, что Саша дал Гошке.

— Осторожнее, осторожнее, — сказал Гошка. — Марки-то ценные. — Потом он повернулся к Саше: — Завтра я тебе принесу в ответ две марки, они будут не хуже твоих.

— Мне не надо, — сказал Саша. — Я еще пока не начал собирать марки.

Мальчишки увлеклись марками и прослушали звонок.

В класс вошла Александра Ивановна.

— Это что за безобразие! — сказала она. — Почему вы не на местах? Никакой дисциплины.

Они, как стая испуганных воробьев, тут же разлетелись по своим углам, и только Саша остался стоять около Гошки.

— А, Огоньков, здравствуй, — сказала Александра Ивановна. — Поправился, значит?

— Поправился, — сказал Саша.

— Ему уколы делали! — выкрикнул Гошка.

— Болеть плохо, — сказала Александра Ивановна. — Но если уж заболел, то нужно быть терпеливым. Не бояться уколов, принимать горькие порошки…

— А он смелый! — снова выкрикнул Гошка.

— Помолчи, Сапегин, — сказала Александра Ивановна. — А тебе, Саша, мы все рады. Только теперь придется тебе подналечь на учебу. Садись на свое место. Ты не забыл, где оно?

Все рассмеялись, и Саша тоже рассмеялся.

Смешная Александра Ивановна! Разве можно забыть свое место?

Саша прошел через весь класс и сел за парту.

— Ребята, вы помните, какой сегодня день? — спросила Александра Ивановна. — А то ведь Саша Огоньков этого не знает.

— Помним, помним! Сегодня нас принимают в октябрята!

— Да, сегодня вас принимают в октябрята, — сказала Александра Ивановна. — Теперь вы будете не просто ученики первого класса, а ленинцы-октябрята. А Владимир Ильич Ленин был такой правдивый человек, он так любил правду, что даже в шутку никого не обманывал. Это вам всем надо запомнить на всю жизнь.

Саша посмотрел на Александру Ивановну, и ему вдруг показалось, что она знает, что на самом донышке его кармана лежит неотправленное письмо Петра Петровича, а ее бывший любимый ученик, а ныне капитан дальнего плавания Игорь Добровольский ждет это письмо.

Ему захотелось вскочить с места, и опрометью броситься к Петру Петровичу, и рассказать ему все, а потом уже спокойно вернуться в школу. Он выскочил из-за парты, чтобы уйти.

— Ты что, Огоньков, опять за старое? — удивилась Александра Ивановна.

— Мне нужно домой, — ответил Саша.

— Что такое произошло? — строго и недовольно спросила Александра Ивановна.

— Я не могу вам рассказать, но мне нужно домой.

— Может быть, у тебя что-нибудь болит? Ты сядь, успокойся.

Саша мог соврать, что у него заболела голова или живот, но ему так снова не хотелось врать, так ему было противно врать. Он снова встал.

— Огоньков, я тебя слушаю, — сказала Александра Ивановна.

Саша посмотрел на ребят: они притихли и ждали, что он ответит. Ему было страшно-страшно. Если бы кто-нибудь знал, как ему страшно! Вот бы стать взрослым — им все легко и просто, они знают, что хорошо и что плохо, и никогда не мучаются, если надо в чем-то признаться. Он совсем сник, но потом он сделал над собой еще одно героическое усилие и тихо-тихо сказал:

— Петр Петрович, наш сосед, написал своему сыну письмо. У него сын капитан дальнего плавания и сейчас плавает около Южного полюса. Но он не успел написать адреса на конверте: уронил очки на пол и они разбились. А без очков он ничего не видит. Тогда он позвал меня, чтобы я написал адрес. Он диктовал адрес по буквам, а я не знал, как они пишутся. Я стал писать вместо них палки. А потом он заклеил письмо и отдал мне, чтобы я тут же отнес и бросил его в почтовый ящик.

— И ты бросил его в почтовый ящик? — спросила Александра Ивановна.

— Нет, — ответил Саша. — Вот оно. — Он вытащил письмо из кармана и протянул Александре Ивановне.

Александра Ивановна взяла конверт и попыталась прочитать то, что написал Саша, но у нее ничего не получилось. Вот ведь какой этот Саша Огоньков, вечно с ним что-нибудь случается! Потом она вспомнила Игоря Добровольского, того самого Игоря, которому было адресовано это письмо, и подумала, что у него тоже всегда случались какие-то истории.

А потом она вспомнила десяток других мальчишек и девчонок, которые прошли через ее руки, через ее старые, грубые, рабочие руки, и эти руки до сих пор еще помнят тепло их кожи и нежность волос, и все они выдумывали какие-то истории. И сейчас вот этот герой, Саша Огоньков. Но ведь главное было в том, что Саша Огоньков сделал самое трудное — он признался. Будут в его жизни еще и ошибки и трудности, и пот и соль, но в одном он уже окреп: он полюбил правду. И это было самое главное.

В классе было тихо-тихо. Александра Ивановна подняла голову.

Вот они сидят перед ней: двадцать девять учеников. И у всех у них разные глаза, разные волосы, разные носы. Говорят, нет на свете двух одинаковых носов или двух одинаковых рук. Удивительно.

«Нет, нет, — подумала Александра Ивановна. — Глаза-то у них разные и руки разные, а вот в характерах много общего: сейчас они все ждут, что я скажу. И всем им очень хочется, чтобы я простила Сашу. А какие глаза у Огонькова, я не помню. Стара стала, теряю наблюдательность».

Она подошла вплотную к Саше и посмотрела ему в глаза.

— На, возьми это письмо, — сказала она. «А глаза-то у него синие, мои любимые». — Сегодня его отдашь Петру Петровичу и передай от меня привет.

И все в классе вздохнули, а Саша наконец сел на свое место.