Книги стихов

сходя на нет в падении тяжелом,

и с хищной птичьей силой временами

грозили копья городам и селам,

а для детей уподоблялись школам

сады, где украшались игры снами,

и для тебя насущной станет притчей

быт, бытие, событие, обычай,

чтоб мощно ты произрастал, пока

так прививаются к тебе века,

чтоб разрастался целый сад обличий.

О бледное дитя! Певец богат

твоей судьбой: таится песня в ней.

Переливаясь множеством огней,

так праздничный в пруду сияет сад.

Звезду и лес таит в себе поэт,

к вещам предрасположенный другим,

весь мир, который может быть воспет

лишь с трогательным образом твоим.

Мужи из дома Колонна

Мужи чужие, как ваш облик тих,

изваянный. В седле под небесами

сидите вы, любившие простор;

великолепными верными псами

лежат ваши руки до сих пор.

Ваше виденье – мир напряженный,

где образов совершенных не счесть:

оружье, хоругви, плоды и жены,

источник, доверием завороженный:

все это есть, и все это весть.

А что до ваших ранних лет,

когда еще вы не воевали,

пурпура папского не надевали,

и на охоте маху давали,

и перед женщинами пасовали,

и по-мальчишески тосковали.

Неужто навеки простыл их след?

И вы забыли, что было встарь?

Была Мария, и был алтарь,

где новорожденный Небесный Царь

в боковом корабле;

а на земле

усик цветочный

мыслью точной

вас уловил,

фонтаны явил,

а водомет —

в саду целый мир.

Окно до самого пола, как дверь,

парк тропинок, лугов зеленых,

близких таких и таких отдаленных,

светлых, но прячущихся осторожно,

шум вод, как шум ливней возобновленных,

как будто утро уже невозможно

после подобных ночей продленных,

слишком звездных издалека.

Отроки, крепла ваша рука

теплая (незаметно для вас)

и ширилось ваше виденье с тех пор.