Книги стихов

Круги возрастающего пространства…

Смысл жизни – закон сочетанья.

Иначе жизнь – лишь мечтанье мечтанья,

но произрастанье не здесь.

И ты решила расти,

поспешила расти,

а для нас ты была мала:

улыбка, самая малость улыбки,

всегда немного меланхоличной,

мягкие волосы в тепличной

комнатке, а все остальное —

после смерти сестры лишь платье твое цветное.

За игрою тиха, весела

ты была

очень многими. Каждый знал,

когда ты входила вечером в зал,

каждый знал: теперь время молиться,

с тобою разные лица;

с тобою они вошли,

постигнув твой путь вдали;

и ты постигла его простор,

младшая среди своих сестер, —

сестер вереница —

ты сестрица.

Срок твой пришел,

и этот венок тяжел.

На гроб тебе положат

тяжелый этот венок.

Треснет на гробе крышка,

и черный гнет

платье тебе сомнет;

это не передышка.

К тебе прильнет

плющ.

Расти будет он,

чтобы тебя оплести;

и тебя разбудит в нем ток,

шепоток в шелесте листа,

так чиста твоя суть.

Но тебя не замкнуть;

так теперь ты лежишь;

вглубь тебя распахнута дверь;

и в твою тишь

влажный войдет плющ.

. . . . . . . . .

Так среди кущ

бредут черницы,

держась во мраке

за черный канат,

ибо ты темнее криницы.

По коридорам

твоей крови напором к твоему сердцу

в бесшумную дверцу,

где страданья и воспоминанья,

туда, где конец и начало,

проникнет плющ без помех,

ибо сердце твое отзвучало

и открыто для всех.

Но этот венок тяжел

лишь там, где свет,

лишь среди живых, у меня,

но весов нет

близ твоих сел,

где тебе подарить мой венок я смею.

Стала земля, равновесье примет,

твоею.

Здесь он отягощен моим взором

и каждым коридором,

где мой взгляд

и страхи подряд

его тяготят.

Возьми его себе, он твой,

он совсем готов.

Возьми его,

успокой меня. Он гость в моей судьбе.

Я почти стыжусь его.

А тебе не страшно, Гретель?

Ты больше не можешь ходить?

Не можешь в комнате погодить?

Дитя мое, ты без ног?

Там, где все вместе, останешься ты,

а завтра, когда опадут листы,

тебе принесут венок.

Тебе принесут его, подожди,

венок, что тебе я сплел;

пускай идут ледяные дожди

и цветам не дождаться пчел;

но ты получишь их, ты права;

цветы заслужила ты,

дитя мое, пусть природа мертва

и все поблекли цветы.

Не бойся! Пускай отцвел твой дол

в пустынной сумрачной мгле,

пусть мир, без цветов завывающий, гол,

ты все равно не узнаешь, кто сплел

тебе венок на земле.

Теперь ты узнала, что истекло

и чем нас прельщала мгла;

тебе все равно, что тебя влекло.

Иное ты обрела.

Мала ты была еще вчера,

теперь тебе разрастись пора,

ты лес, где листва и где голоса.

Смерть – не насилие, смерть – игра;

твоя смерть была стара,

когда жизнь твоя началась.

Смерть за тебя взялась,

иначе бы смерть от тебя отстала.

. . . . . . . . .

Смерть витала вокруг меня

или ветер ночной?

Испытала она меня,

и я один с нею одной.

Рука моя не дрожит.

…Я сплел его, я превозмог;

плющ мне вечером повиновался.

Пусть в черном блеске я одинок,

в моих венах кружит

сила моя, венок.

Эпилог

Смерть в нас растет,

владея нами

уже сейчас;

когда смеемся мы временами,

не знаем сами,

кто плачет в нас.