Император. Прогрессор. Маг

Глава 1 Каварл. Переправа, переправа. Берег левый, берег правый.

Пятую часть того, что заработал, должно отдать сборщику налогов, будь то зерно, золото или же скот

(п.3.2. катарианского свода законов).

— Повелеваю уничтожить все экземпляры Кодекса! За нарушение указа — смерть.

— Но как же так? Граждане будут недовольны подобным осквернением порядков, которые идут ещё от начала времён…

— Плевать! Отныне порядок — это я! Так будет до тех пор, пока мною не будет издан свод законов, по которым будет жить наш народ. Мы не будем соблюдать глупых ритуалов и считать себя лучшими во всём мире. С сегодняшнего дня все разумные расы, что живут в империи, равны. Владеть собственностью, оружием и рабами могут хоть люди, хоть катарианцы, хоть гоблины, хоть любые другие разумные!

— Как вам будет угодно, ваше императорское величество…

Похоже, уничтожить Кодекс будет значительно труднее, чем я предполагал. Этот поступок ещё аукнется мне и не раз, но я не боюсь проблем, ибо я, Каварл Бертолиус — истинный правитель окрестных земель, что тянутся далеко за горизонт, и возникающие на моём пути к величию трудности лишь повод не скучать.

Мы разбили несколько временных лагерей вдоль побережья. Бойцы продолжили то, чем занимались эйлонские воины, пытаясь вернуться на родину — строили плоты для переправы на другой берег Глади. На противоположном берегу то и дело сновали жуткие чёрные твари, поэтому к переправе стоит подойти со всей ответственностью и должным образом подготовить план атаки.

Всё было бы гораздо проще, если бы в захваченном мной по большей части Олоде уцелели их великолепные корабли. Но к моему глубочайшему сожалению, в результате войны оказались утеряны не только уже построенные корабли, но и верфи, и даже мастера корабелы, без которых построить такой же сильный флот, что был у магов, у меня не получится. По крайней мере, в ближайшие годы. А виной тому сражения, в результате которых часть судов оказалась на дне, пожары и мерзкие пираты, что воспользовались всеобщей неразберихой и смогли заполучить в своё распоряжение столь замечательный транспорт. Ну ничего, как только я разберусь с более неотложными делами, сразу же приступлю к решению проблемы пиратов. Ну а пока будем переправляться на плотах и небольших хлипких судёнышках, что достались мне в ходе моих странствий.

Прошло несколько дней, мы продолжали подготовку к переправе. Я у себя в шатре решал государственные вопросы, составлял свод законов, а в перерывах размышлял над содеянным.

Стоило мне взглянуть на мир не сквозь призму Кодекса, как всё вокруг сразу же засияло свежими красками. Да, многие мои сородичи оказались недовольны сразу же, едва услышав новость, зато другие разумные, коих раньше я считал низменными, служили мне теперь с большим рвением и усердием.

Взять того же Пада, который не просто помог мне на моём пути, а даже спас жизнь, вызволив из плена. У меня уже язык не поворачивался назвать его зелёным недоразумением или как похуже. Услышав, что я признал его ровней себе, он сперва вдохновил на трудовые подвиги гоблинов, что были под его началом, а потом, подавая личный пример, принялся строить плоты.

Работа предстояла масштабная и грандиозная, достойная правителя империи! Переправить единовременно через огромную полноводную реку тридцать тысяч бойцов — задача не из лёгких. Кроме того, действовать нужно было как можно скорее, не давая врагу закрепиться на противоположном берегу. А ещё в моём хладнокровном сердце алым угольком теплилась надежда, что мои старые знакомые: Мелисанда, Саян и другие жители Эйлонии всё ещё живы, и если мы поспешим, то сможем их спасти.

Нам повезло, что в пойме реки на многие километры тянулся густой лес из вековых деревьев. Срубить их предстоит ещё очень много. Отовсюду доносились звуки многочисленных ударов топоров по дереву, сливающиеся в единую монотонную трель. Вдоль берега дымили многочисленные бочки полевых кухонь, разнося по округе благостные запахи, которые нравились даже гоблинам.

Наступил вечер, я сидел в своём шатре за столом и работал над сводом законов. Новый порядок, который предстояло создать, требовал новых решений, и они у меня были. Теперь не будет одного документа, в который будет напихано всё, что можно. Отныне закон отдельно, религия отдельно, история и философия тоже отдельно. Нечего сваливать всё в одну кучу. Составлю свод законов самолично, ибо я император и мне решать, как должен жить мой народ. А вот изучать историю, вникать в философию, следить за соблюдением религиозных обрядов я поручу своим помощникам. Но действовать они будут, естественно, под моим чутким руководством.

В какой-то момент я очнулся и понял, что уснул за столом. Да уж, даже бой на мечах с серьёзным противником не утомляет так, как создание правил, по которым должен жить народ, ведь я не работал абы как, а вкладывал в работу все свои знания и опыт.

Поднявшись с удобного походного стула, что стоял в украшенном императорском шатре, я решил немного размяться, так как из-за сна в сидячем положении ноги и хвост затекли. Было уже раннее утро, самое подходящее время для прогулки. С недавних пор меня постоянно сопровождали телохранители — несколько наг и юный орк Джакс. Это не вся моя свита, но данные персоны не покидали меня даже тогда, когда я спал. Я намеренно не взял в личную охрану ни одного катарианца, так как знал, что из-за новых порядков, внедряемых мной, среди сородичей обязательно возникнут недовольные, жаждущие смерти правителя.

Я шагал вдоль берега, осматривая, чем занимаются воины. Утро было слишком ранним, а оттого воздух ещё оставался слегка прохладным, и мои сородичи ещё спали, за исключением дозорных. Войско растянулось вдоль берега на несколько далей, и я прошёл от одного края до другого, как следует размявшись за время прогулки и разогнав застоявшуюся кровь.

Бойцы к этому моменту проснулись и приветствовали меня, завидев издалека. Я не видел, чтобы кто-то из них отлынивал от работы или вёл себя неподобающе. Такое поведение — хороший знак. Это значит, что они уверены в своём командире, а дело, которым заняты, считают правым и не подведут императора в самый ответственный момент.

К переправе на противоположный берег мы были готовы через два дня. Провиант, эйхо, запас стрел и снаряжения бережно погрузили на плоты и лодки, а бойцы держали в руках вёсла и шесты. Я скомандовал выступление. Ритмично загудели трубы, извещая о нашем выдвижении. Скрываться под пологом темноты было бессмысленно — твари прекрасно видели в темноте, а вот мы, скованные темнотой и прохладным ночным воздухом, могли наделать кучу ошибок, что неизбежно привели бы к новым потерям.

Пришла пора арахнидам, копошащимся на противоположном берегу, познать весь ужас императорского гнева.

За свою жизнь я неоднократно плавал вдоль рек и пересекал их, а потому уже не только не боялся крупных холодных водоёмов, но и уверенно подбадривал воинов.

Враги, завидев нас, сразу же оживились, на их берегу началась какая-то нездоровая суета. Мы приближались, стараясь сделать так, чтобы все судёнышки пристали к противоположному берегу примерно в одно время, чтобы разом обрушить на гигантских жуков всю мощь катарианского войска.

Но, прежде чем мы это сделали, твари начали стрелять по нам. Они сделали это даже раньше, чем наши лучники изготовились к стрельбе. Атаковали твари, каких я до сей поры ещё ни разу не встречал. Они были похожи на гигантских скорпионов, выбрасывающих из своих жал сгустки зеленоватой жидкости размером примерно с кулак.

Бойцы, на чью кожу попадали сгустки, тут же начинали кричать, а кожа в местах попадания начинала шипеть и пузыриться, будто вскипая.

— Первой, третьей, пятой шеренгам поднять щиты! — скомандовал я. — Крайние бойцы на плотах продолжают грести!

Командиры отрядов продублировали по цепочке мой приказ.

— Чётные шеренги, начинайте стрельбу!

В противника полетели тысячи стрел, выпускаемых нашими ловкими лучниками, однако особого результата добиться не удалось, так как стрельба велась на пределе эффективной дистанции, а тварей неплохо защищала природная броня. Однако всё же без жертв не обошлось как с нашей стороны, так и со стороны противника.

Стоило нам приблизиться ещё немного, как в нас помимо едких снарядов полетели ещё и самые обычные булыжники. Чёрными тварями был усыпан весь пологий берег. Похоже, что они во что бы то ни стало решили не дать нам высадиться. Нам же теперь предстояло доказать, что все их потуги напрасны.

Контролируя сражение, я как-то упустил из виду, что плот, на котором плыл я с телохранителями и гвардейцами, приблизился к противоположному берегу одним из первых, в связи с чем мы оказались в самой гуще боя.

Нет, я не боялся доброй драки и регулярно доказывал подчинённым, что в силах не только руководить, но и лично сразить любого, самого страшного противника. Наиболее красноречиво об этом говорило то, что спустя все выпавшие на мою долю испытания я все ещё жив. Но всё же сегодня в мои планы входило руководство битвой, а не личное участие в уничтожении тварей. Пришлось корректировать планы прямо на ходу.

Едва мы оказались на мелководье, как в нашу сторону ринулись десятки исчадий. Я схватил поудобнее свой клевец, но прежде чем успел нанести удар, крикнул во всё горло:

— Слиток золота тому, кто нарубит больше всех тварей!

Раздались одобрительные возгласы. Все любят щедрость.

Едва я замахнулся для удара по опасно приблизившемуся исчадию, как его голова отделилась от туловища и покатилась к моим ногам. Отделилась она, разумеется, не по прихоти владельца, а в результате удара по шее мечом моего телохранителя нага. Пока я приходил в себя после так и не начавшейся атаки, телохранитель успел убить ещё двоих исчадий. Наги рубили врагов всеми шестью руками, в каждой из которых было по длинному мечу. Они двигались словно обезумевшие ветряные мельницы. Во все стороны летели отсечённые части тел жуков и брызги крови. Феноменальные бойцы. Похоже, я погорячился, когда подумал, что являюсь лучшим бойцом на Триале.

— Оставьте хотя бы одного своему императору! — требовательно обратился я к своим защитникам, расстроенный тем, что не успел нанести ни одного удара.

Вскоре телохранители намеренно подпустили одно исчадие ко мне. Пригнувшись, я ускользнул от удара одной из лап чудовища, рукоятью клевца отвёл в сторону другую его лапу, поднырнул под противника и, выхватив из ножен кинжал, пронзи его брюхо. Пластины брони в этой части тела были наиболее уязвимыми и тонкими, и не требовали повышенных усилий для пробития.

Едва успев увернуться от заваливающейся на меня туши, я вернулся к исполнению обязанностей командира и крикнул:

— Враг отступает! Продолжайте теснить его, и скоро он побежит!

На самом деле никакого отступления ещё не было. Я успел оценить поле боя и увидел, что преимущество хоть и на нашей стороне, но враг стоит твёрдо. Однако я, будучи командиром, обязан вдохновлять своих бойцов! А вера в то, что враг отступает, вдохновляет даже лучше, чем знание этого факта.