Император. Прогрессор. Маг

Но и на следующий день, пополнив припасы, в путь мы не двинулись — на горизонте появился крупный отряд противника, а гонцы донесли весть о том, что другие мои отряды тоже атакованы. Мы изготовились к бою.

Когда враг приблизился, мои воины стали волноваться, ведь численность противника была велика, их было примерно столько же, как тогда, когда мы штурмовали берег Глади, но тогда нас было тридцать тысяч, а сейчас из-за деления на отряды осталось лишь пять.

Я понимал, что нужно как-то взбодрить бойцов, чей боевой дух сейчас упал ниже, чем чувство собственного достоинства у кворков.

— Воины! Это будет славная битва! Сражаться в бою плечом к плечу с самим императором настоящая честь и радость для воина! Но ещё большая радость ждёт тех, кто выживет сегодня. Вчера вечером прибыл караван и привёз настоящие сокровища из дома — лучшее вино, сыры, копчения! Те, кто убьёт хотя бы одну тварь, да ещё и выживет после этого, получат вечером вина и угощений без меры! Устроим пир!

Речи я произносил в своей жизни и более вдохновляющие, и красивые, как и подобает настоящему правителю, но сегодня не смог на ходу придумать ничего лучше. Работа над сводом законов вытягивает из меня весь ум, делает косноязычным. Но и сказанного оказалось вполне достаточно, чтобы немного взбодрить воинов.

Твари приблизились. Среди них я различил исчадий, бестий, а также других созданий, которых видел на побережье, но ещё не придумал для них названия.

Воины передней шеренги сомкнули щиты, а стоявшие позади лучники начали стрельбу из луков после моей команды. Недруги двигались по узкому мосту и вплавь по реке, которая хоть и была узкой, но зато имела приличную глубину.

— Подходите ближе! Не дайте им выбраться из воды!

В воде арахниды становились прекрасными мишенями, неспособными оказать серьёзное сопротивление. На мосту они представляли уже большую опасность, и я отправил туда самых опытных солдат. Наблюдая бой из седла своего верного эйхо, я увидел, что твари пытаются переправиться через реку ниже по течению, где нет наших воинов. Переправившись там, они могли сгруппироваться и ударить с фланга. Этого нельзя было допускать. Тогда я возглавил конницу, и мы покинули основное войско, чтобы разбить врага, который мог ударить с фланга, если ничего не предпринять.

С разбега мы ворвались в толпу врагов, круша их, словно таран хлипкую стену. Но их поток всё никак не иссякал. Твари наступали и наступали. Тут уже начал беспокоиться я. Как бы не было сильно моё войско, всё же все мы смертны.

И тут мой взгляд зацепился за одного противника, что испуганно оглядывался, стоя на противоположном берегу реки. Арахнид был меньшего размера, чем его собраться, зато обладал огромной головой, крупными, будто блюдца, глазами, а на его затылке торчал крупный уродливый нарост. При этом он был лишён опасных когтей и не спешил переправляться на наш берег.

Не знаю, что именно заставило меня решить, что его нужно уничтожить как можно быстрее, но я выкрикнул:

— Переправляемся на ту сторону! Скорее! Нужно уничтожить того уродца!

Мы расчистили себе путь и погнали своих скакунов в воду реки. Эйхо энергично заработали ногами, выгребая на противоположный берег. Я рубил клевцом направо и налево, не давая тварям в воде ранить мою животину.

Однако, покинув своих телохранителей, я совершил непростительную глупость для императора — подверг себя опасности, за что вскоре и поплатился. Защищая эйхо от покушений на его жизнь, я зазевался и пропустил удар в собственный бок. Я был в доспехах, но исчадие всё же смогло пробить когтями броню и пустить мне кровь. Я тут же прикончил тварь, но её когти по-прежнему крепко сидели в моей плоти и доспехах. Она стала тонуть и увлекла за собой меня. Не удержавшись в седле, я пошёл ко дну, от испуга выпустив из лёгких весь воздух.

Чудом я ухватился за стремя своего эйхо, попытался подтянуться, но отхватил копытом по затылку. В глазах потемнело, а рука моя разжалась. Лишь несколько мгновений спустя я пришёл в себя и смог соображать.

Развернувшись к вцепившейся в меня мёртвой хваткой твари, я схватил её за лапу и попытался вырвать когти из доспеха и раны. Это вызвало новый приступ боли, который заставил меня выпустить из груди те крохи воздуха, что там ещё оставались. Я задыхался и рванул когти изо всех сил, но ничего не вышло. Тогда я одеревеневшими от холода руками стал развязывать шнурки доспеха. Пальцы не слушались, запутываясь в завязках. Наконец с трудом я расправился с завязками, стянул доспех через голову. В глазах было темно. Конечности плохо слушались меня. Судорога заставила вздохнуть, но я ещё был под водой, закашлялся, пытаясь выбраться на берег.

Я сам не понял, как оказался держащимся за береговой тростник с вытянутой над поверхностью воды головой. Закашлялся, исторгая из груди попавшую воду, сплюнул, сделал несколько коротких вдохов.

Полегчало.

Оглядевшись по сторонам, я понял, что течением меня снесло вниз от места боя. Хватаясь за тростник, я выбрался на берег, изрезав острыми листьями руки в кровь. На берегу вновь осмотрелся и увидел, что бой складывается не в нашу пользу.

Странный арахнид стоял в том же месте, что и раньше, и практически не шевелился. Я решил всё же прикончить его, но осмотрев себя, понял, что растерял под водой всё оружие. Мои воины завязли на другом берегу, переправиться им мешали бесчисленные твари.

Не надеясь ни на чью помощь, я стал красться к одинокому арахниду. Подойдя к нему вплотную со спины, я запрыгнул на него верхом, будто на эйхо, схватил за шею и вгрызся в горло.

Уродец заливисто и невыносимо громко завизжал, а у меня в голове будто гремучая змея затрясла своей трещоткой! Вгрызаясь в бронированную пластину шеи, которая, впрочем, была значительно мягче, чем у других тварей, я увидел перед взором странные картинки, услышал шелест листвы, почувствовал странные, невиданные доселе запахи, а потом ощутил нутром приказ, исходящий от твари:

«Оставь меня! Уйди! Слезь! Прочь! Прочь! Прочь! Больно! Погибаю! Уходи! Убить его!»

Было сложно противиться мыслям твари, но я держался и сдавил челюсти так, что даже сломал несколько клыков. Тут уже уродец не выдержал и затих. Тело его обмякло и рухнуло на землю. Наваждение прошло, исчезли посторонние звуки, запахи и картинки. Разжав челюсти и выплюнув куски плоти и крови, я произнёс:

— Я император и не подчиняюсь никому, тварь!

Пошатываясь, я обвёл взглядом округу.

— Это что ещё за чудеса? — произнёс я вслух, не в силах сдержать эмоции.

А удивляться было чему. Из тварей будто стержни вытащили. Они прекратили атаку и просто стояли на ногах, покачиваясь, будто уснув. Тут меня окружили наги, догнав наконец своего правителя. Едва глава телохранителей хотел мне что-то сказать, как я его перебил и потребовал:

— Дайте мне оружие! Не знаю, что с тварями роя приключилось, но боюсь, что долго это не продлится. Нужно скорее их уничтожить.

Дальше началось настоящее избиение младенцев. Была виной тому гибель странного арахнида или ещё что-то, никто не знал. Мы просто воспользовались ситуацией и уничтожали беззащитных врагов. Ничего порочащего нашу честь в подобном избиении я не видел.

Спустя небольшой промежуток времени, когда мы прикончили большую часть гадов, я вдруг почувствовал себя плохо. Закружилась голова, заставив меня упасть на колени. Тут я вспомнил о полученном ранении. Задрав изорванную рубаху, я увидел рану. Она выглядела скверно — под лоскутами кожи виднелось мясо, истекающее кровью.

Помогая встать, меня подхватили под руки телохранители. В этот момент я потерял сознание.