Гаситель

К вареву из картошки с мясом полагалась еще и кисловатая жижа, похожая на квас, пиво и малиновый морс одновременно. Из айвы варят, пояснила Гарат. Ей явно хотелось курить.

— План ты понял?

— Чего тут не понять? — Айнар пожал плечами. — Будет ярмарка, мы там фокусы показываем. Только не магические, а самые что ни на есть…

— Стоп.

Гарат ткнула ложкой в варево.

— Фокусы показываю я. Ты пока смотришь и… не знаю, давай будешь изображать слабоумного, что ли.

Айнар открыл рот, чтобы обидеться вслух, сам почему-то засмеялся.

— А ты моя мамочка?

Попало в цель. Тонкие брови на худощавом лице взмыли вверх:

— Чего-о, какая я тебе мамочка? Я, что, на старуху похожа?

— Прости, прости, — не заржать получилось только потому что Айнар в принципе редко прежде смеялся. — Сестра. Хорошо? Можно даже младшая.

Тут, конечно, он льстил. Айнар выглядел молодо — лет на двадцать пять, на самом деле, наверное, был еще младше. Сам он не помнил, сколько ему; невольничьи годы — один за десять.

— Мы чужаки, тесхенцы. У тебя одежда совсем «не местная», — Гарат если и сердилась, то уже не на него. — Ладно, для фокусников как раз сойдет. Светочи такого не любят, однако терпят: даже они понимают, что при каждом короле должны быть шуты.

— А ты когда-нибудь видела Светоча? — Айнар спросил для поддержания разговора, совсем не ожидая, что лицо Гарат опять превратился в коричневый гранит.

— Да, — проговорила она. — Не хочу это обсуждать.

«Почему…»

«Билли Миллиган» тоже не знал, но передернуло аж до холодка по спине и мерзопакостных мурашек. Айнар боялся Светочей, и похоже, все их боялись — даже те, кто молился об Искрах на урожай, на механизмы, на кузнечные меха или подобие гончарного круга: неподвижный столб с грязью, где из света и магии рождаются обычные кувшины, кружки, тарелки, а то и ночные горшки.

«Прикладная, мать ее, магия».

Огрызки-Искры, маленькие свечи на стенах, горели ровно, как электрические лампочки. Гарат буркнула «жди здесь» и отправилась к стойке, где хозяйничал уже знакомый здоровяк — он как раз поставил кружку местного пива перед женщиной в довольно грязной одежде. Можно было пойти за спутницей, но Айнар поозирался по сторонам, улучил момент и цапнул «свечку» со стены. Крепилась она не очень надежно, а руки у него были сильные — поддалась.

И осталась гореть на ладони, словно люминесцент-фонарик. Айнар быстро спрятал добычу в карман. Хозяин заметит пропажу — подымет шум, позовет стражу, в каталажку их упрячут или еще что-нибудь в этом роде.

Воры, мол.

Никакие не воры. Для науки надо.

Орон — в честь Цианы Тар-Оронен, первой королевы-Светоча, одной из основательниц Глеоры. Айнар что-то слышал, но мало, рабов не учат истории. Гарат набросала схему города с парой пояснений, упомянула Циану Тар-Оронен, потому что все торжество-ярмарка собиралось вокруг ее статуи. Статуя считалась священной.

— С Искрами? — поинтересовался Айнар.

— Нет, просто статуя. Обычный камень. В общем, трактирщик мне подсказал, где будет место для фокусов, но лучше его занять прямо сейчас, а то потом не протолкнемся.

Айнар сунул в рот последнюю ложку рагу и допил пиво. В кармане пряталась «свечка», пропажу никто не заметил: очень удачно рядом висела еще и связка бурого лука, пришлось ее немного сдвинуть, чтобы прикрыть пустой крюк. Хотелось рассмотреть добычу поближе, подробнее. Пока нельзя.

Людей в трактире прибавилось, на улице тоже. Рыжий крестьянин ушел, но появилось десяток телег с такими же рыжеволосыми и бледными, как мокрый сыр-моцарелла, лицами.

— УФ-индекс невысокий, да? — жарило-то прилично, Айнару пришлось вытирать пот со лба рукавом.

— Да. Причем, в Тесхене — тоже. Откуда темный оттенок кожи — понятия не имею, генетического анализа, сам понимаешь, не особо тут проведешь.

Айнар кивнул. Информация казалась бесполезной, а потом он решил — пригодится, мало ли.

Городок казался тихим, несмотря на «базарный день», люди на улицах провожали их равнодушными взглядами, большинство возилось в своих палисадниках, напоминающих обычные дачи с помидорами, огурцами, непременной колючей малиной и необходимостью вкалывать все недолгое питерское лето ради пригоршни бледной ягоды или половины мешка водянистой белесой картошки. Кое-где Айнар замечал «свечки» — поярче трактирных. Не самые хорошие, но рабочие Искры: качали воду из грунтовых колодцев, помогали отгонять вредителей. Квадратные дома с плоскими крышами подсказали еще одну догадку:

— И дожди тут редкость.

— Бинго, — отозвалась Гарат. Мимо процокала очередная зебра, а возница прищурился, услышав незнакомое слово. На телеге у него лежали крупные плоды, похожие то ли на дыни, то ли на кокосы.

— Хлебное дерево, — пояснила Гарат. — Так, и старайся говорить без незнакомых им терминов.

— Это ты сказала «бинго», а не я, — не удержался Айнар.

— Ну и нечего за мной повторять, студент.

Айнар фыркнул.

— Но насчет дождей прав. Сухая засоленная земля, только подземные течения хороши, вода чистая, свежая. Из подкормки растений — навоз и пепел, а пепел из леса…

— Постапокалипсис какой-то, — внезапно сказал Айнар, прикусил язык: опять сейчас зебра проскачет мимо, крестьянин перекрестится (или что они тут делают), призовет на головы чужаков неведомые колдовские кары. Ему повезло. В очередной телеге сидели визгливые твари, вроде мелких свиней или огромных лысых хомяков, так что хозяин ничего не расслышал.

— Свиньи вон какие.

Свиньи. Да.

— Генетически они ближе всего к капибарам. Но да, свиньи. Так, все. Готовься показывать фокусы.

Площадь была круглой, почему-то Айнар такой ее представлял. В центре — статуя на постаменте: грозная фигура женщины в развевающемся платье или накидке, с каменным огнем на ладони. Хотелось подойти ближе, проверить, засижена ли гранитная дева голубями. Должны же здесь водиться голуби. Эти крылатые крысы везде есть. Впрочем, так просто протолкаться не получилось бы, площадь уже забили телеги с курами, свиньями-капибарами, продавали полосатых жеребят и абсолютно обычных на вид коров. Гарат пояснила, что их пасут на лугах возле леса — «там трава еще держится».

Телеги теснились друг к другу порой так близко, что пришлось пробираться с извините-простите. Повсюду шныряли мальчишки-торгаши, продавали сладкую холодную воду, цукаты и пирожки. Парочка явно подрезала кошельки, рожи у них были самые что ни на есть вокзальные. Воздух раскалился от тепла и криков — «а вот лучшие яблоки» — «…свежие корни таума» — «почем свиней отдаешь? Десять гхэ за поросенка? Да ты с дубу рухнул, в Могро на золото цены ниже!».

Пахло лошадиным и человеческим потом, кислым молоком, навозом, травами. Статуя возвышалась посреди копошения снисходительным стражем. Айнар прищурился сквозь очки, глядя на Циану Тар-Оронен снизу вверх. Подойди бы поближе, да и… нарисовать известный символ. Фаллический. Идея на уровне третьего класса школы для умственно отсталых, конечно.

Он устыдился и вновь заторопился за юркой проворной Гарат, которая темной тенью мелькала между телегами, людьми, лошадьми и облезлыми собаками. После очередного «куды прешь, дылда тесхенская» извиняться расхотелось. Вежливость в Ороне — примерно, как на улице Дыбенко.

Айнару наступили на ногу, а он с удовольствием двинул обидчика локтем. Вот, так лучше. Он теперь не раб, а свободный человек, к тому же… гений, как там его Гарат обозвала.

«Ай, иди к черту, Миллиган».

Гарат подлезла под телегой. Айнару пришлось протискиваться между тряпичником с яркими платками, платьями, «китайско-рыночного» вида штанами, рубахами и уже знакомыми хлебными плодами. Босоногая девчонка подобралась к саквояжу, протянула тонкую лапку, чтобы сорвать замок.

— Кыш отсюда, — беззлобно шуганул девчонку Айнар. Она исчезла в толпе, как испуганная дворняга.

Гарат заняла прилавок из перевернутой на попа огромной бочки. Айнар постучал по дереву — или не дереву, что-то вроде плотной травянистой структуры.

— Ты чего тупишь, давай, помогай!

Гарат разворачивала вывеску. Она изображала плошку, руку, лист травы, похожей на коноплю — полынник, местное растение, помесь полыни и подорожника, символ лекарей. Подпись гласила «ЛЕКАРСКИЕ УСЛУГИ», и секунду Айнар еще «тупил», потому что надпись была на незнакомом языке, буквы чужие. «Крестьяне неграмотные, а я — да. Откуда? Кто обучил раба…»

«Билли Миллиган» молчал. Айнар ойкнул, пробурчал «извини» под мрачным взглядом Гарат и растянул, наспех прибивая гвоздями из своего саквояжа, вывеску на двух складных шестах. Их Гарат приготовила с собой. Теперь прилавок обрел почти завершенный вид, а затем последовали инструменты то ли хирурга, то ли стоматолога, то ли средневекового коновала, если Айнар чего-то знал о средневековых коновалов.

Почти ничего. Здесь лечили, разумеется, Искрами. Искрами Жизни, вот как это называлось.

Люди проходили мимо. По соседству торговали сушеными фруктами, от них поднимался приторный густой аромат. Гарат ткнула Айнара:

— Ну, кричи.

— Что кричать?

— Да хоть что. Зубы, рвем зубы, удаляем чирьи, вычищаем раны! — нараспев у нее получилось почти мелодично. Айнар кашлянул и присоединился. Люди все равно проходили мимо, косились, изредка останавливались, даже шевелили губами. То ли картинки рассматривали, то ли знакомые буквы искали. Айнар заметил широкомордого тучного типа с огромным пламенеющим нарывом прямо над бровью, бледный и рыжеволосый, как остальные, он скреб покрасневшую складчатую лысину, но выбор сделать не решался. А ведь одет хорошо, наверняка, небедный.

Боялся. Искры — это понятно, а тут щипцы какие-то…

«Знаешь», — горло у Айнара уже побаливало, но он послушно рекламировал услуги, пытаясь переорать остальных торгашей.

«Знаешь, Гарат», — складывал он в голове, не решаясь высказаться. — «А зачем им твои скальпели и зубодерные инструменты, если можно все решить магией? Пуф — и готово. Как там в «Гарри Поттере» было? Авада Кедавра… стоп, плохой пример».

Толстяк ушел, никто больше не задерживал взгляда дольше, чем на пару боязливых секунд. У соседа фрукты раскупили до трети, солнце медленно перетекало из желтого к красноватому. Хотелось пить.

На языке теперь вертелось ехидное: ну да, мы, конечно, прямо-таки непримиримую войну магии объявили. Наука одерживает победу за победой. Сводки с фронта самые воодушевляющие.

— …удаляем зубы, чистим раны, — заунывно выводил Айнар. У него получалось с особым распевом, тесхенское наследие сказалось. Гарат вторила глуховатым прокуренным голосом.

Рынок понемногу редел, люди расходились кто по домам, кто запрягал полосатых лошадей. Приехавшие издалека, наверняка, торопились занять хорошие места в таверне, чтобы не ночевать под открытым небом или в амбаре, другие предпочитали подождать «до последнего клиента». Фигура Цианы Тар-Оронен взирала на неудачливых прогрессоров-попаданцев свысока, высокомерно, как должно быть, при жизни Светоч и смотрела на простых смертных.

Айнар перестал орать.

«Пойдем отсюда», — он собирался сказать именно это, только стоило оформить фразу в надлежащие аккуратные «скобки». Что-нибудь типа: в другой раз повезет больше. Может, завтра, если еще будет базарный день. Или город выберем получше, вот например…