Вампирский дедушка

Шпага (оружие). Ранг — обычный. Изношенность — 3 / 10.

Обычный так обычный. Я не знаток и не ценитель, но вижу, что сталь-то дрянная. Дешевка, а не сталь. Я нелепо взмахнул добытым трофеем — клинок со свистом рассек воздух. Да… Смотрюсь с этой штукой похуже, чем корова с седлом. Да даже тот смешной петух с мамкой-наседкой, если бы надел боксерские перчатки, выглядел бы менее потешно. Мне бы ножичек какой. Желательно из Ворсмы или Златоуста — есть такие городки в России. Они и в руке хорошо сидят, и обращаться я с ними умею. А это… Я сплюнул.

На вопрос мужика отвечать не торопился. Подошел к останкам другого аристократа. Ну здесь вообще всё печально. И кошелек фиолетовый, и шпага ещё более изношенная, и ткань на одежде никудышная. Но вот амулет выглядит покачественнее. И для чего он, интересно, нужен? Или это цацка обычная? Никакого описания нет. Я, погляжу, тут любят вешать на себя всякое, как девки на выданье.

— Ты спросил, кто это такие? — поинтересовался я, шаркая ногами по пыли. — Никто. И звать их никак. Да и не было тут никого. Ты вот видишь сейчас кого-нибудь?

— Нет, — непонимающе сказал мужик.

— Вот и я нет.

— Из-за тебя мы все умрем! — раздался женский визг со стороны лестницы.

— Все — это кто? Назови хотя бы одного человека.

— Я! — пискнула баба.

Вот интересно: это у меня с мозгами что-то не то, или они действительно ничего не понимают?

— И почему ты умрешь? — спросил я. Ситуация доходила до полнейшего абсурда.

— Потому что ты убил благородного. А благородного невозможно убить.

— И как же я его убил, если его невозможно убить?

Повисла долгая пауза. Рука стоящего рядом со мной болванчика засветилась. Вспоротая вена затянулась прям на глазах. И как это обычные люди подчиняются дворянам-недотепам? Да если такой потенциал направить в нужную сторону, то можно горы свернуть. В прям смысле этого слова.

— Эй, ты, — обратился я к переносчику трупов. — Когда рану затягиваешь, то всегда появляется сияние?

— Ыыы, — многозначительно ответил болванчик.

— Всегда, — крикнул хозяин лопаты. Его голос звучал более уверенно. — Только у благородных повреждения заживляются без магии. И почему ты об этом не знаешь?

— А вот почему! — я демонстративно задрал кисть.

Эх, как не хочется этого делать, но, видимо, придется. Раз появился шанс, его нельзя упускать. Вот только передо мной стоял выбор: использовать шпагу или розочку. Лучше, наверно, второе. Стоит ведь учитывать, что оружие может быть не самым простым. Вдруг на нем яд или что-нибудь в этом роде? Теперь главное не показывать, что мне больно. Ведь игроки — это небожители. Они не могут испытывать боль.

Я вогнал стекляшку в тыльную сторону руки и провел вниз. Выскочило оповещение о полученном уроне. К локтю устремилась струйка крови. А ведь у меня она какая-то необычная. В ней будто золотые прожилки есть. Интересно, конечно. Но об этом буду думать позже. Сейчас нужно убедить этих баранов в своей исключительности.

Кожа затянулась, а по толпе пронеслись шепотки:

— Благородный. Это благородный.

— Молчать! — рявкнул я. Народ тут же утих. А неплохо, но теперь надо закрепить. — На колени! — человеческая масса без слов и возражений плюхнулась на конечности. — Встать! — народ поднялся. Вот и прекрасно. Одной проблемой меньше. — Ты! — я указал на бывшего владельца лопаты. — И ты, — палец ткнул в женщину, стоящую около лестницы. — Оба ко мне.

Два человека, не задавая вопросов, забрались на эшафот. Наконец-то у меня появилась возможность нормально поговорить с обычными людьми. А раз эти двое осмелились подать голос, значит и в личном общении с них будет какой-то прок.

Остальным я приказал сгрузить склянки с кровью на землю, разобрать сцену и засыпать яму.

— Значит так, — начал я, обращаясь к своим новым информаторам, — я сейчас задаю вопросы. Вы — отвечаете. Если вопрос покажется странным, необычным или таким, про что все знают, всё равно отвечаете. Понятно?

— Да, благородный, — ответили хором осведомители. Они низко склонили головы и не решали поднимать на меня взгляд.

— Если всем прикажу, — я обвел рукой толпу, — не рассказывать о том, что тут произошло, все будут молчать?

— Да, — ответил мужик. Его тело тряслось, а зубы стучали.

— А если другой аристократ прикажет рассказать? — спросил я, уловив несоответствие.

— Это право первого, — пропищала женщина.

А… Право первого. Как же я сразу не догадался.? Это ведь всё объясняет! Чувствую себя прямо как в тот момент, когда правнуки пытались мне объяснить, что они делают за компьютером. Они мне что-то говорили про танков (да-да, именно так — танков, а не танки), агро-зоны, мобов. И ещё называли десятки терминов. Я тогда усиленно кивал, делая вид, что что-то понимаю. Не хотелось обижать их. А вот на этих трясущихся людей мне, откровенно говоря, плевать. Или я себя успокоить пытаюсь? Я ведь вижу три десятка трупов за сценой.

И всё-таки стоит выяснить, чего уж это их так колбасит. Отходняк что ли начался? Бывает и такое. Иногда во время боя мозги работают как часы: ты всё видишь и подмечаешь, слышишь команды и отдаешь их, реагируешь на все движения. И даже мыслить начинаешь намного быстрее и четче. А потом, когда сражение заканчивается, ты лежишь и тебя трясти начинает. Тело само по себе колотится, и ничего с этим нельзя поделать. Такое особенно у желторотиков часто бывает. Но все со временем привыкают. И эти в скором будущем привыкнут. Или сдохнут. Но всё-таки стоит узнать, что с ними творится. Ведь не похоже, что они смерти боятся. Так что я задал этот вопрос, но ответ меня удивил:

— Мы впервые лично общаемся с благородным.

Эва как! Да дворянчики-то, я погляжу, всю округу запугали. И даже говорить с ними страшно. Но это ненадолго. Это исправимо.

— А как же вы тогда их позвали? — спросил я. — Откуда-то они узнали, что вы благородного убили?

— Так через смотрящего, — сказал владелец лопаты.

— Через Альфача Косого, — пояснила женщина. — Только у него есть право говорить с ними.

И снова этот Альфач. Да ещё и мазаный с ног до головы. И что-то мне чудится, что он наплел всякого нехорошего игрокам, вот те и вздумали людей проучить. Но ничего. Это тоже исправимо.

Я сделал несколько вдохов, пытаясь бороться с активировавшимся праведным гневом.