Во льдах

1 октября 1978 года, воскресенье

Куча росла медленно, но верно. Сначала доставала до колена, а теперь почти по пояс.

Поутру трактор плугом подпахал свекольные ряды, а теперь я вилами довершал освобождение свеклы из почвы. Лиса, Пантера и Мария очищали свеколку от земли, обрезали ботву и хвостики, и складывали в кучку. Такое вот прогрессивное разделение труда.

Сегодня в Чернозёмске общегородской воскресник, а вчера был общегородской субботник. В последние погожие дни все, способные держать вилы и ножи, вышли на уборку сахарной свеклы. Разумеется, добровольно. Разумеется, безвозмездно.

В каждое учреждение пришла телефонограмма, а в некоторые — даже три. Из райисполкома, из райкома комсомола, и из райкома партии. Обеспечить явку, да. Не менее восьмидесяти процентов списочного состава должны принять участие и выйти в поле. Как сказал в свое время Владимир Ильич, «свободный труд свободно собравшихся людей».

Наш «Поиск» тоже не обошли вниманием, дали возможность сражаться в битве за урожай. Поскольку людей в штате «Поиска» мало, решили сотрудниками в возрасте не рисковать, тем более, что они беспартийные. Заболеют — кто будет работать? Но комсомольцы выйдут как один. Все четверо.

Нас объединили со «Степью», автобус обещали к семи утра, «ПАЗ», но я решил, что транспорт у «Поиска» будет свой. «ЗИМ». На работу как на праздник!

И вот в половину восьмого прибыл автобус, степняки забрались в него, а мы поехали в арьергарде. Дорогу-то мы не знаем. Едем не спеша, поём бодрые песни. Эх, хорошо в стране советской жить! А ну-ка, дружнее!

Весело. За весельем и едем. Что может быть лучше — в хорошую погоду выйти в поле и поработать на славу!

Шестьдесят километров по трассе — час десять, потом еще двадцать до райцентра — двадцать пять минут, и двенадцать до поля, из них четыре — грунтовка — еще полчаса.

Грунтовка оказалась сносной, и к десяти мы, наконец, смогли приступить к работе, посетив, конечно, сначала лесопосадку. Для порядка. Тут вам не там.

Нам выделили участок… приличный участок. Уберём, ага, конечно. Сколько сможем.

«Степь» получила участок побольше, метрах в ста от нашего. А ещё дальше, в полукилометре, держали оборону областные газеты, «Коммуна» и «Молодой коммунар». Такая вот Союзпечать получилась. Газета — это не чтение от скуки, газета — это наши глаза и руки. Пусть руки и потрудятся. Наглядное сближение города с селом.

Работаем на совесть, с чувством, толком, расстановкой. А то рванёшь на десять тысяч, как на пятьсот — и подведёт дыхалка. Поле, оно большое, мыслить нужно стратегически. Правое крыло, левое крыло, центр и засадный полк.

Иногда, раз в час и реже, появляется местный бригадир, представитель колхоза «Свет коммунизма», которому поля и принадлежат. Бригадир перемещается на мотоцикле, стареньком «ковровце». Подъедет, посмотрит на результат наших усилий, вздохнёт, и едет дальше. Других колхозников что-то не видно.

В полдень к нам подошел добрый знакомый Саша, корреспондент «Молодого коммунара». С фотоаппаратом, «Зенитом». Я с собой взял «ФЭД», вернувшийся ко мне после долгой разлуки, но профессионал — он и есть профессионал. Знает не только «как», но и «что».

Саша начал нас строить и фотографировать. И так, и сяк. Со свеклой, с вилами, у кучи свеклы, которую он назвал «буртом» (по-моему, это еще не бурт), и на фоне бескрайнего поля. Будет писать репортаж для вторничного номера газеты. Щелкнул нас и «ФЭДом», для примера.

Потом Саша пошёл к степнякам, а мы, потрудившись ещё с полчасика, пошли обедать.

Выбрали с тщанием место, расстелили брезент, сверху поместили подушечки, расположились по-римски. С собой у нас были термосы, большие, шведские, для пикников. Из «Березки», вестимо. В одном — суп харчо, в другом — плов по-походному, в третьем компот.

Лежим, вкушаем.

Птички вокруг нас летают, патриотические. Не из тех, кто улетает при приближении зимы в жаркие страны, нет. Воробьи. Потом прилетела ворона, каркнула начальственно, и воробьи попритихли.

Ладно, ворона права, пора работать.

Только убрали всё в машину и я взялся за вилы, как видим — от газетчиков к нам кто-то бежит. Опять Саша? Нет, другой парень. Совсем молодой.

— Там Иваниванычу плохо! — издалека закричал он.

Ну, конечно. Если на стене висит ружьё, оно должно выстрелить. Если на уборку свеклы поехали врачи, непременно найдутся и больные.

Как хорошо, что мы на машине!

Через несколько минут были на месте. Иван Иванович лежал на боку, прижав ноги к груди. Я его знал шапочно, он работал в отделе писем «Молодого коммунара» уже лет двадцать, почти ветеран. Но сейчас на вид он постарел минимум лет на пять в сравнении с предыдущей нашей встречей, а была она неделю назад.

— Словно финку под ребра сунули, — сказал он.

Классика, да. И живот, что доска. Не даёт прикоснуться.

Вокруг собрались коммуновцы и коммунарцы, смотрят сочувственно.

— Ну, сели, закусили. Приняли по маленькой, было, — говорил Иван Иванович тихо, через силу. — Я стал подниматься, и вдруг…

— Язвой желудка страдаете?

— Гастрит у меня. В декабре собирался в Ессентуки, полечиться в санатории.

— Ессентуки — это хорошо, — сказал я. И огляделся. Нашел главреда.

— Гаврила Александрович, его нужно срочно доставить в больницу.

— А… А как же… Как же доставить?

И действительно, как? Автобуса-то нет. Уехал автобус, будет к пяти. Интересно, куда уехал. В Чернозёмск? Далеко ведь. Но, помимо нас, есть у транспортников и другие заботы.

— Мы и отвезём, — сказал я. — На «ЗИМе».

— Хорошо, везите, — согласился Калюжный. Специально повёл себя так, чтобы мы напросились. — Его норму мы выполним.

Что бы мы делали, если бы он сказал, что норму не выполнят?

Вчетвером мы перенесли Ивана Ивановича в «ЗИМ», уложили на заднее сидение.

Лиса и Пантера быстренько ввели из нашей аптечки то, что нужно, и уселись рядом с больным на откидных сидениях. Пригодились страпонтены.

А мы с Марией поедем спереди. Я, понятно, за рулём.

— Да, Гаврила Александрович, там остались вилы, ножи, — я из окна показал вдаль, на наш участок, — вы уж передайте бригадиру, пожалуйста, чтобы он о них позаботился.

— А что, вы не вернётесь разве?

— Это вряд ли.

— А как же норма?

— Непорядок, — согласился я.

И мы тронулись.

«ЗИМ» стартует плавно, как поезд, когда думаешь, что это вокзал поплыл, а мы стоим. И при перевозке больного это важно — плавность.

— Чижик, нельзя ли побыстрее, — сказала Лиса.

Прободная язва желудка и сама по себе серьёзней некуда, и положение ухудшается с каждым часом. Время, время, время — учили нас. Чем быстрее больного прооперировать, тем выше шансы на благоприятный исход.

— Нельзя. Растрясёт.

И в самом деле, одно дело миновать ухаб на скорости пятнадцать километров в час, другое — пятьдесят. И на пятнадцати ухаб вызывал стоны, увы.

Иван Иванович, понятно, крепился. Но как удержаться, когда содержимое желудка идёт в брюшную полость? Еда, желудочный сок? Больно!

Грунтовка кончилась, мы выехали на асфальт, и я прибавил. Асфальт был такой… сельский, «тяп-ляп», дорога в выбоинах, но можно объехать. До райцентра, Большой Гваздёвки, добрались быстро.

— Куда? — спросил я.

— В больницу, — ответила Лиса, — прямо и направо.

Экстренных больных, а Иван Иванович, несомненно, больной экстренный, необходимо срочно доставить в ближайшую больницу, в которой есть возможность оказать квалифицированную медицинскую помощь. То есть в ЦРБ. Так нас учили.

Лиса по сельхозотрядовским делам побывала во всех районах, знает, что и где. Поэтому я так и ехал, сначала вперёд, а потом направо. На окраину Гваздёвки.

Больница — несколько зданий, разбросанных по территории. Здания старые, можно сказать, старинные. Дореволюционные. Одна лишь поликлиника — безликий двухэтажный параллелепипед, а остальные — памятники архитектуры, с фронтонами и колоннами, правда, не знавшими ремонта со времен Керенского. Но прежде строили прочно.

— Где хирургия?

На солнышке грелись местные больные, в светло-красных полосатых пижамах. Как птички, сидели они на скамейках. Читали газеты. Они и показали, где хирургия.

Подъехали. Тоже старинный корпус, одноэтажный, но с лепниной. Львиные морды в межоконных промежутках, а над окнами — орлы.

Мария выскочила первой, подбежала ко входу, открыла. Вернулась через минуту.

— Только медсестра. Нам к дежурному врачу. Он на «скорой». То есть в здании «скорой помощи».

Здание — сказано сильно. Маленький домик, совсем маленький. Но опять же в стиле тульского пряника.

Дежурный врач, лет тридцати, в несвежем мятом халате, вышел на крыльцо.

— Что у вас? — спросил он.

— Теперь не у нас, а у вас. По клинике — прободная язва желудка.

Врач не колебался ни мгновения.

— Это не к нам, это везите в область. В областную больницу.

— А вы тут что, для красоты поставлены?

— Лично я — инфекционист. Оперировать не учился.

— У вас есть хирургическое отделение.

— Есть, — подтвердил инфекционист. — И трое хирургов есть. Один в отпуске, уехал в Сочи, а двое в поле, убирают урожай. Областной воскресник.

— Отзывайте, готовьте операционную, работайте!

— Передачей мыслей на расстоянии не владею. До поля двадцать километров. Транспорта нет.

— Как нет? А «Скорая»?

— Машина на вызове в дальней деревне, вернется через три часа. Других машин нет. Вернее, машины есть, но водители на том же поле, убирают урожай.

Пантера решила, что пора ей вмешаться.

— Я — Ольга Стельбова. Мой отец — Андрей Петрович Стельбов. Знаете такого? Так вот, ваш отказ принять экстренного больного — это уголовное преступление. Получите по максимуму, я обещаю.

Врач подумал. Посмотрел на «ЗИМ» — и поверил. Простые люди на «ЗИМах» не ездят.

— Я… Мы… Я как лучше хотел… Сейчас устроим. Вы можете довезти больного до хирургического корпуса?

— Можем, — и мы вернулись к хирургическому корпусу. Врач потрусил за нами. Забежал в корпус, через минуту выбежал с медсестрой и с носилками.

— Вы… Вы можете помочь нам? Никого нет, все в поле…

— А кровь у вас есть? Лаборатория работает? Операционная чистая?

— Операционная да, должна быть… Лаборатория в поле. О крови не знаю, я же инфекционист… Но мы сделаем, я сейчас главврачу позвоню, если он не в поле…

— Ясно…

……..

— Куда? — спросил я.

— В больницу, — ответила Лиса, — прямо и направо.

Экстренных больных, а Иван Иванович, несомненно, больной экстренный, необходимо срочно доставить в ближайшую больницу, в которой есть возможность оказать квалифицированную медицинскую помощь. То есть в ЦРБ.

Но ЦРБ — вещь в себе. Бывают крепкие районные больницы, их я знаю. В Каборановске, Лисках и Борисоглебске. Бывают так себе. А бывают и вовсе. Плюс воскресник, одни в поле, другие отдыхают на сельский манер, никого не найдёшь. Пока соберут бригаду, пока соберут лабораторию, да и есть ли у них кровь нужной группы? И какие у них хирурги? И не приняли ли они по случаю воскресника по маленькой, а потом еще по маленькой?

Я представил, как оно получится, как мы будем искать дежурного врача, как дежурный врач будет отбиваться от больного, сколько потребуется времени, пока Иван Иванович окажется на операционном столе, представил и решил — нет, не нужно нам это.