Командор Советского Союза

Но советские люди за пятьдесят лет советской власти очень хорошо научились понимать намёки власти, и торговцы сильно сократили свои аппетиты. Конечно ненадолго, но Шелепин получивший на Политбюро своего «леща» за упущенную работу по линии профилактики, тоже умел читать знаки, и держал руку на пульсе, готовый полосонуть ножом для очередного кровопускания.

Но всё это случилось чуть позже, а в день, когда завершился Пленум, Александра пригласили в резиденцию Сталина в Кунцево, где за столом присутствовали сам Сталин, Говоров, Булганин и Берия.

О делах разговоров не вели, потихоньку кушая горячее мясо, под красное вино, и любуясь женщинами которые сидели отдельно от мужчин, за столом с шампанским, сладостями и фруктами.

- Скажи, - Берия неожиданно отложил шампур с мясом, и внимательно посмотрел на Александра. – Если бы знал о том, что тебя снимут с работы и сошлют куда-нибудь в Сибирь, ты бы всё равно прочитал свой доклад?

- Да. – Александр кивнул. – Я же ни за благами, ни за почестями не бегаю. Для жизни мне хватит и пары комнат, а денег достаточно на две, а то и три жизни. Ну и Сибирь большая. И там люди живут. Зато может кто-то бы и задумался. Любое общество, живо пока есть обмен между слоями. Как только свежая кровь перестанет поступать наверх, в голову, организм под названием государство умрёт. Поэтому чем динамичнее общество, чем оно более мобильно, тем оно лучше готово встретить любые изменения. Мы же не знаем, что нам будет нужно завтра? Сегодня в цене конструкторы и инженеры, а завтра возможно сорвиголовы и отморозки, а послезавтра – пилоты и штурманы. И чем выше занимаемый пост, тем более плотный контроль.

- А ты не обиделся что мы тебя так сыграли? – Спросил Сталин.

- Нет. – Александр мотнул головой. – Да и невеликая птица, чтобы ставить в известность о таких комбинациях. Тем более, что наверняка, половина её если не больше это импровизация.

- Смотри, Лаврентий. Под ним огромное министерство, по значимости как наш Минсред, а он – «невелика птица».

- Это медведю хорошо. – Мечников негромко рассмеялся. - Он же не человек. Вот и уверен, что он большой и страшный. Пока не встретит человека с ружьём. А я человек. Мне положено думать. Вот я и думаю, что какой бы я ни был большой и страшный – всегда найдётся тот, кто больше и страшнее, или с ружьём.

Берия громко рассмеялся.

- Но ты молодец. Держался хорошо. Понимаешь, в пиковой ситуации человек машинально ищет поддержку, оглядывается… Ты ничего такого не делал. Вёл себя так словно за тобой никого нет. Вот и купились эти… набичвари[32]. Коба хорошо придумал, с этим перерывом. Они собрались и договорились как тебя валить будут. Аккуратно, но без вариантов. Но всё равно они тебя боялись, как огня. Потому и аккуратно. И взрослые люди, но совсем деньги им головы забили.

- Зато мы сейчас под это дело такую смену кадров сделаем… - Булганин щёлкнул пальцами и покачал головой. – Это будет просто букет, а не смена. Молодых поставим. Молодых, резвых и резких.

- Ну как молодых. – Берия хохотнул. Кому по тридцать кому больше. Но в нашем деле молодые. Кстати. – Он улыбнулся. Мы тут с Кобой заспорили. Нужны нам вообще идеологические организации? Партия, комсомол, пионерия. Как считаешь?

Александр задумался.

- Два соображения. Есть люди, которые могут обучаться. Не важно насколько легко. Ты ему сказал, что бросать мусор — это лишняя нагрузка на дворника, который и так не отдыхает, и он не бросает. Есть люди которых обучить невозможно и нужно воспитывать. Бросать мусор - плохой поступок. Складывать мусор в урну – хороший. Не делай плохо, а делай хорошо, и будешь хорошим человеком. Есть те, кого невозможно обучить, и очень трудно воспитать. Таких нужно дрессировать. Бросил мусор – получи палкой. Кинул в урну – возьми пряник. Для обучаемых есть школа и институт. Из них вырастет настоящая элита общества вне зависимости от занимаемой должности. Для воспитуемых – всё тоже самое только рангом пониже. Для тех, кого нужно дрессировать - разные профессиональные училища, где они получают трудовые навыки. Ну и для тех, кто необучаем, и не поддаётся дрессировке – мясорубка исправительно-трудовых учреждений.

Так вот мне кажется, что комсомол, партия, и пионерия, это часть системы воспитания и дрессировки. Они объясняют, что в нашем обществе делать можно, а что нельзя, и вообще притирают человека к социуму. Мы же общество коллективистов, а значит никаких лишних людей, и упаси нас Ленин от социопатов. Да, это конвейер, но в целом он работает на общество. Попробуй-ка выкинуть мусор на асфальт. До милиционера дело и не дойдёт. Гражданина остановят, объяснят, и заставят отнести в урну. Так вот партия - это и есть тот коллективный орган, который заставляет быть человеком. Проводник передовых идей в общество. И тут второе соображение. Если мы не будем учить людей, значить это будут делать другие люди, и возможно с враждебными к нам намерениями. Вот Русская Православная Церковь. Она вроде и наша и вообще правильная, но это всё равно, неподконтрольный нам канал воспитания и образования. А значит нужно с ними договариваться или заместить все кадры РПЦ нашими людьми.

- Ты не доверяешь церкви? – Спросил Говоров.

- А почему я им должен доверять? – Удивился Мечников. - У них что ни конфессия, то другое толкование Библии. Только на русском языке десять вариантов. Да и вообще. Не нравится мне организация, которая проповедует смирение и терпение. Мой господь смирению не учит.

- Смирение, да. Не твоя стезя. – Сталин усмехнулся, и подлил себе вина. – Кстати, особое спасибо за Григория Распутина. Мы честно говоря думали, что ты его актируешь. Но ты молодец. Разобрался в ситуации, когда времени на раздумья было очень мало, и принял правильное решение. Он в пустыне за неделю сделал то, что наши командоры и старшие советники не могли сделать полгода. Мощь огромная, но кроме мощи очень тонкий контроль. Так что это очень ценное приобретение. А без архистратига у Ковена никаких шансов. Гадить будут, да. Но мы тоже не спим. Главное - прервать эту цепочку самовоспроизведения вражеских кадров. Чтобы эти… не отравляли других людей. – Сталин помолчал, протягивая воздух сквозь незажжённую курительную трубку. – Кстати, в связи с расширением количества государственных и партийных служащих кому положен летающий транспорт, мы приняли решение выделить на Совмин десять таких машин. Одна – твоя.

- Спасибо Иосиф Виссарионович, но я, пожалуй, откажусь. – Александр чуть запнулся, подбирая слова. – Понимаете, этот воздушный транспорт он пока не стал действительно народным. Да, появились уже летобусы, для дальних деревень, и труднодоступных мест. Вся милиция, скорая помощь, и аварийные службы тоже передвигаются на антигравах, но это всё равно экзотика. А люди очень внимательно смотрят на то, как ведут себя начальники. Да, внешне это может и не проявляется, но отношение к руководству как к новому барину – стало нормой. И мне порой сложно общаться с рабочими, когда я наказываю их за брак, и вообще плохую работу. А я хочу, чтобы рабочий видел во мне не барина, а старшего товарища. Да, получающего более высокий оклад, но и нагруженный ответственностью по самую верхушку мачты. Так что я бы пока поездил по земле. А вот где наши антигравы нужны как воздух, так это в деревнях. Выездная торговля, участковые врачи, да и просто увеличение количества рейсов летобусов как минимум до десяти раз в день. Каждые два часа. Мы конечно обеспечили какое-то количество машин скорой помощи, но нужно в десять, в двадцать раз больше. А министры… Не вижу необходимости давать им воздушный транспорт. Ну за исключением министра обороны так у товарища Говорова давно антиграв есть. Кстати, о министрах и министерствах. – Он помолчал, делая паузу в разговоре. - А почему бы нам не создать единое министерство по чрезвычайным ситуациям? А то как ЧП, так в срочном порядке собираем штабы, наделяем их полномочиями, да придаём какие-то силы. А так, соберём в одну кучу, пожарных, и городских, и лесозащитных, подразделения гражданской обороны армии, создадим какие-нибудь подразделения спасателей, чтобы могли работать в городах, лесу и вообще везде. Плюс медиков – чрезвычайщиков с комплексами полевых госпиталей. Заодно пристроим много бывших вояк, которым в мирной жизни тяжело, и будем развивать медицину катастроф. И будет такой себе инструмент «на всякий пожарный случай». Я даже знаю кто мог бы это дело собрать и заставить работать.

- И кто же? – Булганин с улыбкой снял с лица лёгкие очки с простыми стёклами и стал протирать бархоткой.

- Да, Рокоссовский конечно же. Не по чину ему заниматься всяким производством. А вот министерством, спасающим людей – очень даже. Под такого командира, и многие армейцы сменят подчинение. Только нужно дать им не специальные звания, как в милиции. А общевойсковые. Кстати и во Внутренних войсках тоже было бы неплохо. Вывести их из-под подчинения МВД, и сделать отдельной внутренней армией, подчинённой непосредственно председателю президиума Верховного Совета.

- Хорошее, сильное предложение. – Говоров кивнул, внимательно глядя на Александра, но сам он был уже далеко, просчитывая варианты. - И по министерству, и по внутренним войскам, и по Константину Константиновичу. – Всё равно МВД, не в состоянии правильно управляться с такой силой. Там же и танки и вообще это небольшая такая армия. – Он улыбнулся. – Но товарищи, вы заметили, как он ловко соскакивает с темы поощрения?

- Он уже практически мастер в этой прикладной дисциплине. – С улыбкой проворчал Сталин. – Но мы что-нибудь всё равно придумаем. Правда, товарищи?