Во льдах

— Ну, это не считается. Я тоже в школе занималась ориентированием.

— Еще как считается, присоединяйся!

Но Инга предпочла нам виски. Кто его знает, когда ещё случай представится — настоящий польский виски!

Ладно, переживём.

Далее по расписанию следовал тихий час. Полежать, отдохнуть, чтобы обед усвоился, а виски — выветрился. Или выветрилось. Кто-то подчеркивал мужской род напитка, а кто-то утверждал, что правильно — средний.

Тихий час я воспринял как необходимую передышку. Право, давно я не чувствовал себя в пионерском лагере, пусть с пивом, виски и Джеймсом Бондом, но — пионерском.

Только расположился на кровати, собираясь вздремнуть, как в номер пришли Лиса и Пантера.

— Мы будем охранять твой сон!

— От кого?

— На тебя, Чижик, многие глаз положили. Не все тут такие простые, как лыжник Коля!

И в самом деле, спустя пять минут в номер заглянула Нина, затем Инга, затем Мария, затем Катя…

— Чижик отдыхает, у Чижика режим, — отвечали девочки, целомудренно сидевшие за столом и читавшие прессу.

— А вы что здесь делаете?

— А мы готовим для него обзор важнейших событий, — и они показывали газеты, Лиса — «Правду», а Пантера — «Известия».

Пораженные увиденным, остальные отступали.

— Это временный успех, — предупредила Лиса. — Иногда они возвращаются.

— Почти всегда, — уточнила Пантера.

— Кошмар, — заявил я потрясенно.

— Принцев мало, золушек много, обычная история.

Я и сам мог бы додуматься. В нашей прессе, по радио или телевидению, о моей личной жизни не упоминали. Как бы её и нет. Да и западные голоса тоже обходили эту тему стороной. Вот и сложилось впечатление, будто Чижик свободен, как птица.

— Могли бы к Коле наведаться, Коля — олимпийский чемпион.

— Наведаются, не бойся. Но ты в приоритете. Лыжники — люди суровые, молчаливые, все больше по сборам ездят, а ты — по заграницам. На себя посмотри!

Я посмотрел.

— Человек, как человек.

— Костюм английский, туфли французские, рубашка…

— Итальянская, натуральный шёлк, — подсказал я.

— Ну вот, как же такого буратину упустить? Весь в заграничном, и пахнет от тебя…

— Пахнет? — ужаснулся я.

— Голову утром мыл?

— Мыл.

— Шампунем?

— Ну да, шампунем.

— Заграничным?

— Японским.

— А девушки японское за двадцать шагов чуют. Вот от Коли пахнет моющим средством «Фея», а это не то. И с «АББОЙ» Коля не пел, а ты пел. В общем, готовься к штурму.

— Может, я лучше вернусь в Москву? А то глупо как-то получается. Комедия положений.

— Вся жизнь — театр, тебе ли этого не знать. Но у нас есть план, — успокоили они меня хором.

— Какой план?

— Простой, но надёжный. Проверенный.

— Ну, разве проверенный…

В пять тридцать вечера, уже в сумерках — организованная прогулка на Москва-реку. По дорожке, мощёной жёлтым кирпичом. Прошлись, взбодрились, раздышались. Редкие снежинки, ели, огромные, до звёзд, яркая половинка луны, и — тишина.

— Как романтично, — сказала Инга. — Того и гляди, пролетит чёрт и украдёт месяц.

— На это они способны, — ответил Коля.

И тут маленькая тучка, а вовсе не чёрт, закрыла луну.

— Страшно, — сказала Инга, и попыталась прижаться ко мне. Да что попыталась, прижалась, ещё как прижалась!

Вот тебе и надёжный план!

Но девочки никак не отреагировали. Подумаешь, прижалась! Я в замшевой дублёнке, Инга — в куртке на синтепоне, никаким флюидам не пробиться.

Мы дошли до реки. Здесь она и широка, и глубока, и тиха, как и положено степенной равнинной реке.

Стоим, смотрим на воду.

— А здесь русалки водятся? — спросила Инга, взяв меня под руку так, что и не вывернешься.

— Русалки в ноябре готовятся к спячке. Зарываются в речной ил, так до самой весны и спят. Видят сны, а иногда эти сны снятся девушкам, особенно тем, которые на чужое добро зарятся, — сказала Лиса.

— Это какие же такие девушки?

— А вот кому ночью приснятся утопленники, с впившимися в тело чёрными раками, и тому подобное — те, значит, такие. Какие.

— Девушки, девушки, не ссорьтесь, — призвал к порядку Коля.

— Да мы и не ссоримся, мы дискутируем о русалках, — ответила Лиса.

Девочки замолчали.

Все смотрели на реку, тихую, спокойную.

— Ой, — сказала Инга. — Это… Это что там?

Действительно, в воде, метрах в пятнадцати от берега, что-то плыло. Тут и тучка открыла луну.

— Русалка?

Нет, не русалка. Женское тело. Белое в лунном свете. Потому что нагое.

Все засуетились, зашумели, но Коля сохранил спокойствие.

— Лодка, тут есть лодка?

— Да, — ответил Черномор, — метрах в пятидесяти. Есть пара лодок на плаву, не успели вытащить на берег.

Через двадцать минут — легко сказать, трудно сделать, — тело вытащили на песок.

Да. Раки тоже были. Чёрные.

Никогда впредь не стану есть диких раков.