На пороге прошлого

– Как ты, жизнь моя?

Но вместо ответа на его вопрос я, приподнявшись на локте, с восторгом произнесла:

– Отец был здесь, Танияр. Слышишь? Создатель благословил нашего сына! Он был рядом с тобой и ждал, когда ты назовешь имя, а после благословил! А ты? Ты что-нибудь почувствовал?

Танияр отрицательно покачал головой и собрался что-то ответить, но…

– Я! Я почувствовал! Почувствовал!!! – вскрикнул Элькос и упал на колени с другой стороны от меня. – Я ощутил, как изменилось само пространство, словно открылась дверь из дома и потянуло легким сквозняком. А еще… А еще я увидел яркий свет! Даже зажмурился, потому что смотреть было больно. Никаких четких очертаний, скорее сияющая дымка… Так это был Белый Дух? Шанни, ответьте мне немедленно!

– Вы ведете себя как помешанный, – сухо произнес Танияр. – То кричите на названую дочь, когда ей больно, то кидаете на пол, даже не придержав, а когда нужна ваша помощь, выясняется, что оказать ее вы не в состоянии. А сейчас и вовсе требуете ответа, даже не принеся извинений за то, что вновь были грубы.

– Я?! – искренне изумился магистр. – Что я такого сделал?

– Слишком стремительно вскочили на ноги, – едко ответила я. – Вы уронили меня.

Элькос казался обескураженным.

– Признаться, не помню, как оказался на ногах, – ответил он. – Я был в совершенном ошеломлении… Простите, девочка моя, если причинил вам боль, я не желал этого, но… Значит, рядом с нами был Создатель?

И раскаяние в глазах мгновенно сменилось жадным любопытством. Танияр с усмешкой покачал головой. Он склонился к моим губам, поцеловал и поднялся на ноги. После, бросив еще один взгляд в сторону шаманки и дайнанчи, вышел из дома, чтобы огласить счастливую весть своим ягирам. А вскоре с улицы донеслось слаженное восклицание моих телохранителей, но что именно они выкрикнули, я уже не разобрала.

Да и не до этого мне было, потому что вернулась мама и передала мне Тамина. А Элькос с того дня был сам не свой. Он приставал с расспросами то к Ашит, то ко мне, то снова к шаманке, пока она не замахнулась на любознательного мага. После этого он отстал от нее, но не оставил помыслов, терзавших его. И сегодня утром сходил к пещере.

Ответов хамче не получил, успокоения, похоже, тоже. Впрочем, чего именно он желал, я так до конца и не смогла понять. Озарения? Проникновения в некие тайны, неподвластные человеческому разуму? Некоего причастия? И я решила спросить:

– Почему вы пытаетесь проникнуть на ту территорию, что не подвластна никому из простых смертных?

– А почему вам так интересна история Белого мира? – парировал Элькос. – Разве вам не хватает того, что уже знаете? У вас есть всё, что так мило вашей душе. Любимый муж, любимые заботы, возможность творить историю, наконец. Теперь еще и ваш сын. Так почему вам хочется знать, когда этот мир начал увядать и по каким причинам?

– Но это же история, – возразила я. – Пока я была лишена памяти, не ощущала себя полноценным человеком. Моя жизнь в тот момент началась с чистого листа, и отправной точкой стало осознание себя в логове охо. И пусть в какой-то момент я запретила себе попытки вспомнить, кто я и откуда, но это было лишь из эгоистичного желания избежать возможной боли. Однако вопросы полнили меня, и лишь на некоторые из них имелись ответы. И что же говорить о памяти целого народа? Их прошлое попросту стерто, и по чьей воле это произошло, нам неведомо. Но результат налицо – они пришли к полному упадку. Утеряли все достижения, знания и навыки пращуров. Это же ужасно, друг мой! Время идет вперед, а прогресс становится регрессом! И как же мне не искать ответы на свои вопросы?

– Вот и я ищу, – ответил магистр. – Возможно, отыскав свои знания, я смогу помочь и с вашими. Я сам еще не могу понять в точности, что так томит меня, но уверен, что должен разобраться и прийти с собой в согласие. Есть в этом смысл или нет, мы узнаем, когда придет время. Как вы верно заметили, на всё воля Белого Духа.

– Истинно, – произнесла Ашит.

Мы одновременно повернули головы на голос. Важная и основательная, как сама земная твердь, шаманка прошла мимо нас, гордо неся свою голову, убеленную сединами. Она приблизилась к колыбели, склонилась над ней и как-то разом преобразилась, став похожей на самую обычную женщину. Она с минуту рассматривала спящего внука, а после хмыкнула:

– Сопит…

И я встрепенулась. Теперь, когда Тамин спал, магистр высказался, а беглянка объявилась, я могла устроить ей допрос…

– Дайн приехал, – сказала Ашит, оборвав мои мысли и намерения одной короткой фразой. – Сейчас зайдет, собирайтесь.

– Ну, мама, – сузив глаза, процедила я, и она усмехнулась:

– Не напугала.

– Но ведь нельзя же говорить намеками и не давать пояснений! – возмутилась я.

– Я прямо тебе сказала и пояснила, – отмахнулась шаманка. – Кто ищет подвох, тот найдет его даже в чистой воде.

Не удовлетворившись ее словами, я возразила:

– Ты сбежала от меня, чтобы не донимала вопросами.

– Вернулась, видать, рано, – усмехнулась мама. – Надо было вам вслед помахать. Собирайся, говорю, муж приехал.

Поднявшись со стула, я ответила:

– Я уеду сейчас, но скоро вернусь, так и знай, мама.

– А теперь напугала, – заверила шаманка и рассмеялась, не приняв всерьез мою угрозу. А зря, я и вправду намеревалась вернуться в скором времени… когда отпустят дела и заботы.

В это мгновение открылась дверь, и в дом вошел Танияр. Я поспешила ему навстречу, и супруг, заключив меня в объятия, поцеловал в уголок губ и отстранился.

– Пора ехать, свет моей души, – сказал он с улыбкой и направился к колыбели.

Не спеша брать сына на руки, дайн, как и шаманка, замер, рассматривая его. И, словно ощутив, что всеобщее внимание принадлежит ему, юный дайнанчи засопел громче, закряхтел, а после разразился громким плачем.

– Налью воды, – констатировала его названая бабушка. – Великий дайн милостью одарил, как унести?..

– Не надо носить, мы всё оставим, – усмехнулась я, подходя к матери и мужу. – Нам милостей не жалко.

– Добра наша дайнани, – весело произнес Юглус, вернувшийся вместе с Танияром. Обернувшись на голос, я увидела своего телохранителя на пороге и широко ему улыбнулась.

А вскоре чистый и вновь довольный жизнью дайнанчи изволил тронуться в путь, ведущий его к отчему дому, где изнывала от тоски и нетерпения его первая нянька – Сурхэм. Об этом успел рассказать Танияр, но я и без того понимала, что наша хранительница очага уже протоптала к воротам дорогу глубиной с ров в ожидании нашего возвращения.

Мы вышли из дома, и первое, что бросилось в глаза, – это повозка. Танияр еще на рассвете отправился за ней, и я не ожидала увидеть чего-то нового, однако даже не подозревала, насколько ошибаюсь. Новое было! И не сказать, что как-то поменялось устройство, но над повозкой поработали, и немало.

Во-первых, бортики стали выше, и по центру одного была сделана дверца, к которой сейчас была приставлена лесенка-подножка, почти как в карете, хорошо известной мне по родному миру. Во-вторых, на повозке было установлено и закреплено кресло с подлокотниками, что тоже способствовало безопасности при езде. К тому же кресло было обито мягкой тканью, а это стало весьма приятным открытием. И разумеется, его украшал вырезанный на дереве орнамент. Как всегда, искусный и красивый.

Но было еще кое-что, и это, в-третьих, повозка была украшена. Цветущие ветви сплели в длинные гирлянды и закрепили на бортиках. Выглядело это красиво и торжественно и в то же время естественно. От цветов шел едва уловимый свежий аромат, и я потянула носом, вдохнув его полной грудью.

– Как же восхитительно, – улыбнулась я и подалась к супругу. – Ты невероятен.

– Всё для моей дайнани, – ответил Танияр. После поцеловал и мягко направил к повозке. – Ты мне еще расскажешь, какой я замечательный, а сейчас надо ехать.

– Задавака, – фыркнула я и, дурачась, надула губы. – Ничего тебе не скажу.

– И не надо. – Я обернулась, удивленная и возмущенная ответом, а супруг добавил: – Твои глаза всё говорят за тебя.

Мою душу заполнила нежность, и я шепнула:

– Я безумно тебя люблю.

– А я безумно люблю тебя, – сказал Танияр. И велел: – Садись.

Показав ему язык, я послушно забралась в повозку, уселась в кресло и протянула руки, чтобы принять сына. Мама, несшая Тамина, чуть поколебалась, а после быстро «клюнула» малыша в щечку. Я невольно улыбнулась – все-таки ей было непривычно выказывать эмоции. Однако не устояла и поцеловала внука. После отдала его отцу, а Танияр уже мне.

Колыбель и привезенные вещи тоже поставили в повозку и закрепили, и они стали неприметны стороннему глазу из-за высоких бортиков. Еще одна деталь, казалось бы, незначительная, но я вновь одарила мужа улыбкой. Торжественность момента скарб испортить уже не мог. Хотя тагайни и не обратили бы на это внимания.

В повозку был запряжен Тэйле, дайн желал сам везти свое достояние, уж простите мне мою нескромность, но это были его собственные слова. Я предлагала ему ехать верхом и везти наследника, чтобы люди сразу могли приветствовать правителей настоящего и будущего, но Танияр отказался.

– Мой сын – мое продолжение, моя жена – мое основание, и оба вы – мое достояние, даже более ценное, чем Айдыгер. Без него я прожить смогу, без вас нет, потому что не земля и не власть наполняют мою душу светом, но люди, за которых я готов умереть и ради кого я хочу жить. А свою главную ценность я не отдам никому даже на время. Сам повезу, – закончил дайн, и у меня не нашлось ни возражений, ни даже желания спорить.

Еще с рассветом Танияр уехал и вернулся уже с повозкой, которую сделали и украсили по его приказу. Он покидал меня и каждый из тех трех дней, что я провела в доме матери, но на ночь приезжал, не желая расставаться до моего возвращения с сыном.

– Довольно, – сказал супруг. – За год я свою жену не видел больше, чем мы были вместе. Спать я буду здесь.

А так как дом шаманки не предполагал наличия гостей, а их оказалось слишком много… О нет, никто более не появился, и ягиры после моих родов привычно сменяли друг друга, но и всех нас оказалось в избытке: я, Тамин, Элькос, один из телохранителей и, конечно же, дайн. Поэтому Танияр еще в первый день жизни нашего сына вернулся в священные земли не с пустыми руками.

Когда-то он угрожал поставить дом рядом с домом Ашит, если я откажусь войти в его дом гостьей, и, как человек слова, исполнил свою угрозу. Пусть и не по указанной прежде причине. Правда, и дом он не ставил, но походный шатер во дворе появился, где коротали ночи магистр и ягир. Сам хитрый дайн пользовался правом родства, властью и просто наглостью – ночевал в доме, разделив со мной лежанку.

Она была узкой и довольно жесткой, но Танияра не пугало ни первое, ни второе. Он был воином и мог спать на земле. В общем-то, и намеревался поначалу лечь на пол, как когда-то, пока был пациентом шаманки, однако этому воспротивилась уже я. Меня тоже не пугала малая ширина ложа, и я с легкостью разделила его с супругом. С ним мне было уютно и на жесткой лежанке.

Однако я отвлеклась по своей излюбленной привычке, а потому вернемся в повозку, куда уже уселся и магистр. Впрочем, он занял место рядом с Танияром. Трон принадлежал нам с дайнанчи, а хамче удостоился чести ехать подле своего господина и повелителя, а иного варианта не было. С саулами Элькос еще не пытался подружиться, а бежать за повозкой и вовсе было бы дурно.