Возмутитель спокойствия

Глава 12

Когда я открыл дверь в таверну при постоялом дворе, то меня едва не сшиб с ног одуряющий запах жарящегося ароматного мяса, он заставил сглотнуть моментально появившуюся слюну. А голод вдруг разросся до непомерных размеров, разгоняя на пару секунд по углам все остальные мысли и чувства, оставляя лишь одно, животное — жрать, чавкать, капать жиром, отрывать огромные куски руками и крепкими зубами, давиться и не останавливаться. Даже головой мотнул, прогоняя наваждение.

Сначала мыться и приводить себя в порядок.

Я, в первую очередь, человек, и его отличие от остальных живых тварей обладание волей. Да, сложно держать на цепи эмоции и ослаблять поводок, только тогда, когда требуется и все пойдет в зачет для достижения поставленной цели, но без этого можно говорить о победе тела какого-то вонючего, во всех смыслах данного слова, сопляка над моим разумом. И самое паскудное, что может произойти — затем придумывать и обосновывать причины капитуляции: «это не я такой, это молодой растущий организм», не замечая превращения в безвольное дерьмо. Понемногу, по чуть-чуть, но медленно и неотвратимо.

Аутотренинг пошел на пользу. С неким злорадством ощущал внутреннее подсознательное сопротивление и несогласие, но как любил говорить Папаша Эндрю: «здесь вам не тут, суки!».

В главном зале, а имелось еще два малых, горел монументальный камин. Именно в нем на вертеле сейчас зарумянивалась здоровенная туша кабана. Рядом стоял мальчишка, сын одной из рабынь хозяина заведения — мастера Тарина из рода Волков, и, налегая изо всех сил на изогнутую рукоять, проворачивал ее.

За длинным столом под огромной, чуть покачивающейся на цепях, люстрой расположились шестеро орков, они пили пиво и что-то живо обсуждали. Лишь на несколько мгновений замолчали, посмотрев в сторону нового посетителя. Учитывая, что пара из них на меня поработала, я традиционно поприветствовал их ударом кулака в грудь, они ответили все, как один и по команде, и вернулись к разговору.

В таверне еще обедало четверо представителей рода Кабана и трое из Соек, они присутствовали в качестве зрителей на поединке чести. Некоторых из них Глэрд знал лично, выполняя мелкие поручения из разряда «принеси-подай», поэтому я поприветствовал и людей поднятой в полусгибе правой рукой с сжатой в кулак ладонью. На Земле этот жест вроде бы имел популярность давным-давно, но в настоящее время нигде не использовался. По крайней мере, я не знал о таких обычаях. Мне ответили. И вернулись к своим делам.

Подобное отношение рассказало о многом. Я впервые зашел через главную дверь, в другие времена доступ в заведение имелся только с черного хода, приходилось ждать заказ там, на улице, когда выполнял поручения калеки. Еще, несмотря на малый возраст, меня признавали не на словах, а по-настоящему, пусть не равным, но уже не ребенком. Так как остальные дети, поступи сейчас также, удостоились бы как минимум недоуменных взглядов и смешков, а максимум — оплеухи, чтобы знали свое место.

Ритуал соблюден, поэтому повернулся к длинной стойке, за которой и находился сам хозяин, которому скорее подошел род Мамонтов, чем серых разбойников, или каких-нибудь носорогов. Шерстистых. Казалось, из густых зарослей жесткого черного волоса блестели только хитрые антрацитовые глаза. Телосложением владелец постоялого двора обладал почти кубическим, а учитывая рост под два метра, смотрелся мужик внушительно. Кулаки, как пивные кружки, силы же столько — на спор из железной кочерги вязал различные морские узлы. Вышибалу держал только для того, чтобы самому ненароком не поубивать пьяных бузотеров.

— Глэрд! — прогудел тот, — Спасибо тебе, Аристо, что спас наших девок, что не допустил бесчестья над ними! И помни, ко мне всегда можешь прийти в трудную минуту! В помощи никогда не откажу!

Ответил традиционно. Пусть ритуалы и начали утомлять, но следовал их букве.

— Всем от меня по кружке эля! — продолжал вещать Тарин, — Выпьете за здоровье и удачу Глэрда! Скажу всем, как на духу, и повторю каждому, и даже Медведям, хорошая кровь в рода влилась. Правильная! Сильная! Гнилой и паскудной стало меньше!

Посетители одобрительно что-то проорали, наибольшее воодушевление вызвал не хвалебный спич и слова про обновление личного состава Черноягодья с исчезновением дискредитировавшего себя труса, а известие о дармовой выпивке. Затем воцарилась на секунду тишина, которую я разбавил.

— И от меня добавь, — не повысил голос, так как помнил, как он выглядел «в крике», — Тризна по Харму! Калека умер на моих глазах с оружием в руках.

Это точка в похоронном обряде, поставив которую можно смело забыть о долге перед калекой. Теперь меня ни одна сука ни в чем обвинить не смогла бы. А общественное мнение требовалось учитывать, не в лесу собирался жить. Трактирщик вновь смерил меня оценивающим взглядом и, сбавив тон, нормальным голосом сообщил:

— Услуга услугой — это само собой, но запомни, Глэрд, торговать я буду с тобой как со всеми! Не в ущерб себе! — данная весть может кого-нибудь повергла бы в уныние, меня порадовала. Сугубо взаимовыгодные товарно-денежные отношения лучше, чем любые другие, — Итак, что тебе?

— Баня, минимум на пять си, но сначала подстричься. Мочалка. Веники, чтобы попариться. Обязательно квас твой, слава про который не зря идет, — здесь трактирщик улыбнулся довольно, сверкнув белыми зубами, — Но не хмельного, бочонок малый. А потом, когда отдыхать буду — сладкого крепкого прилла пару кружек. И пока моюсь, нужно привести в порядок вещи, все постирать, отчистить, посушить, зашить. И потом, когда своим видом никого смущать не буду, пообедаю у тебя, и может что-то прикуплю на ужин.

— Хорошо. Кроме кабана, — указал он полотенцем на камин, — Есть похлебка из зайца, каша овсяная и перловая, синяя чиска жаренная, уха будет позже, как и овощное рагу с бараниной. Пироги с утятиной и с ягодой — готовы. Есть мясо копченное — свинина и ондрятина, еще утреннее молоко, сыр, зелень. Хлеб достали из печи два си назад.

— Отлично! — вновь сглотнул слюну я, ожидая оглашения цены.

— И будешь должен всего две с половиной серебряные монеты вместе со стрижкой, квасом и вениками, дополнительно — один за мыло. Еще семнадцать меди — за магическую стирку и сушку, десять за починку. Без торга! Деньги вперед. Обед потом посчитаем.

— Побойся богов, мастер Тарин! У тебя орки за день постоя меньше платят! — попробовал сбить цену, самому интересно стало, насколько тот нагревал простодушного найденыша. Можно было отказаться от мыла, но мне ли быть в печали? Один черт все пригодится.

— Скажи спасибо, что сразу взашей не выгнал! Глэрд, на себя посмотри, люди чураются! Не уважал бы, особенно после действий твоих смелых, — на порог не пустил бы! Только с черного хода, как обычно. После тебя там все чистить придется и отмывать! И, как ты верно заметил, орки за жилье платят, поэтому расценки на остальные услуги при постоялом дворе у них меньше или другие! А не нравится, вон можешь к Ямину зайти, серебряный все встанет, но у него вряд ли мыло есть и после той баньки, — прозвучало презрительно, — Чище точно не станешь. Есть еще один вариант, бесплатно — река рядом или в море. До этого момента за стол, дабы не смущать других посетителей, не пущу. Так и знай! Ну, что решил?

— Уговорил, согласен, — ответ и не мог быть иным, заведение Ямина — настоящий притон, отстойник для дна общества. И баня у того мало того, что топилась по-черному, была размерами два на два. Впрочем, и популярностью у клиентов не пользовалась. Им требовалось другое.

— Талья! Тремор! — громыхнул Тарин.

На крик появилась смешливая и разбитная блондинка, лет двадцати-двадцати пяти, которая кроме обязанностей официантки, подавальщицы и поломойки, подрабатывала банщицей и промышляла проституцией. Ее привез хозяин заведения из Демморунга, девушка не принадлежала детям Народа, поэтому ей разрешалось многое, чего нельзя было другим женщинам. Затем из кухни вышел сорокалетний мужик. Плешивый и с проседью в остатках волос, сухощавого телосложения, среднего роста, немного жеманный. В прошлом раб, а на протяжении лет десяти правая рука и бессменный работник Тарина, видимо, один из лучших, потому что ему одному тот выделил целый флигель.

Я расплатился, а хозяин заведения принялся раздавать указания. От неловкого момента непроизвольной эрекции он меня избавил, роль девушки заключалось в доставке кваса и приведении в порядок одежды, какую ей вручил в огромном предбаннике вместе с мокасинами. Пригодятся. Не забыл и новые использованные портянки.

Потом перед царством чистоты на улице Тремор поставил трехногий табурет, предложил садиться.

Имя парикмахера характеризовало его неплохо, пусть у местных оно означало нечто вроде — «верный, надежный», земное определение соответствовало больше. Руки у бедолаги дрожали так, что когда я увидел в них ножницы, то невольно стиснул рукоять кинжала.

— Да, ты не бойся! Жить можно и без уха, зато Лоренц порадуется, — ткнул инструментом в здоровенного рыжего полосатого котяру, размерами с добрую рысь, который валялся под раскидистой старой яблоней, грелся на солнце и хитро щурился, поглядывая в нашу сторону. И, будто поняв, что речь идет о нем, широко зевнул, показывая острые белые клыки и зубы.

— Если такое случится, то и вороны не останутся без обеда, — предсказал будущее шутнику.

Тот смерил меня насмешливым взглядом, но промолчал.

А потом очень ловко и быстро состриг мои лохмы, будто машинкой поработал. Получилось нечто вроде обычного короткого полубокса, я же хотел под одну гребенку, оставив миллиметра три, но получил весьма исчерпывающий ответ:

— Не советую, — подумал и продолжил формулировать мысль, — Так обычно подстригаются смертники из штрафного легиона. И, как и татуировку черепа на плече, считают только своим особым знаком различия, доказывающим бесстрашность и готовность в любой момент присоединиться к пиршеству Кроноса. Не принадлежащих к их касте за подобное могут и избить, учитывая, что ты теперь не ребенок, спрос будет, как со взрослого. Брить голову не советую, чаще так поступают с рабами, дополнительно заставляя избавляться от растительности на лице. Длинные чистые волосы, собранные в конский хвост, чаще признак людей из Народа, как и густая борода, а когда они идут в бой, то заплетают по две косы. И на голове, и на подбородке, вплетая черные и красные ленточки. Если у кого-то волосы стрижены «под горшок», то это значит, что он второй или третий сын, выбравший путь ремесла, а не войны. А я тебе сделал обычную стрижку свободного человека Империи и нашего Великого Герцогства. Во многих королевствах, конечно, все по-другому, в некоторых прическа ничего не значит. Но у нас так, — интересно и познавательно, и в файлах от Глэрда подобного не имелось. А Тремор похлопал себя по выбритой, это рассмотрел уже вблизи, а не плешивой макушке, — Прическа, как у меня обозначает, что в прошлом я познал неволю.

— Что-то я не вижу поблизости легионеров, — сообщил очевидное, продолжая вытягивать по крупицам информацию.

— Через декаду-полторы должны полторы сотни Детей Кроноса прибыть к нам из Демморунга. Половина Седьмого штрафного легиона из Халдогорда перебазируется в речную крепость, вот часть к нам и переведут. Кстати, командиром у них является Раст Снежный из рода Огненных волков, чей дом который год уже пустует. Карьеру сделал за годы и годы значительную, начинал с простого рядового бойца. Стоять войска будут дней двадцать, не считая затем Длинной ночи. После нее соединятся со своими и двинутся в Черные руины.