Ловец ласточек

Где-то в агентстве хранилось наше общее фото, которое можно было взять за ориентир. Но я не собиралась ждать до понедельника. К тому же, мне хотелось нарисовать Лайонела по памяти. Так, чтобы его внешность, насколько бы далека она ни оказалась от действительности, отражала мои чувства к нему. А может, и чувства всех нас.

Положив перед собой золотую заколку, я сосредоточилась. Закрыла глаза и представила Лайонела. В нашу первую встречу, в день прощальной вечеринки. Он оживал в моём сознании, вырастал и наливался красками, словно распускающийся бутон. Ярко-красный и пышный, как амариллис. Его образ источал золотистый свет, чистый и тёплый, и казалось, я видела это сияние ещё вчера, но почему-то боль, которой оно отдавалось, была застарелой и царапала, точно затупившийся нож. С такой же болью Лайонел смотрел на меня тогда, прощаясь.

Я просидела над портретом полночи и, закончив, убрала его поглубже в ящик стола вместе с заколкой.

Франтишка всё меньше и меньше времени проводила в агентстве. Она стала позже приходить, говоря, что её задерживают в садике, а потом и домой начала уезжать раньше, ссылаясь на усталость. Обеды, что она готовила, становились проще и чаще повторялись. В гостиной скопилась пыль, полы в прихожей были усеяны следами от уличной обуви. Я взяла на себя мытьё посуды и поддержание чистоты на кухне. Никто не задавал вопросов и не выказывал беспокойства, потому что Франтишка оставалась такой же бодрой и улыбчивой, какой была всегда. Словно бы она почувствовала себя лучше после того случая с анонимным письмом.

И вот, одним пасмурным ноябрьским днём, Франтишка не пришла.

Какое-то время мы ждали. Потом сходили в магазин, и Кир приготовил еду. Я подумала, что уже давно так вкусно не обедала.

— Не в обиду Фани, но может, ты всегда будешь готовить, Кир? — сказал Петер.

— Тебе недостаточно того, что я делаю дома?

— Дома ты обычно кормишь нас полуфабрикатами.

— Какая разница, что есть? И вообще, я ненавижу готовить.

— Тогда нечестно, что у тебя это так хорошо получается, — надул губы Петер. — Я бы хотел научиться, но мне совсем не даётся.

Он спрятал руки под столом, точно стеснялся их.

Я собрала грязную посуду, Кир поставил вариться кофе. Франтишка так и не появилась. Я не могла вспомнить, когда последний раз снимала её чашку с полки. Стало тревожно.

Допив кофе, мы молча сидели на кухне втроём. Кир то и дело поглядывал на часы, Петер всматривался в окно, вертел головой, чтобы видеть то один, то другой конец улицы. Рисуя пальцами фигуры на поверхности стола, я пыталась отвлечься, но напряжение росло внутри, подбираясь к горлу. Я поднялась, расставила ровнее свободные стулья, вымыла посуду и плиту, подмела пол. Стоило остановиться хоть на секунду, как под рёбрами начинало жечь.

Из прихожей донёсся стук каблуков, и в двери показалась Мария. Вид у неё был мрачный.

— С Франтишкой что-то случилось.

Сердце моё упало, и, чтобы не свалиться вслед за ним, я схватилась за край стола. В глазах потемнело.

— Что ты узнала? — спросил Кир с лёгкой дрожью в голосе.

— Она уже две недели как не работает в детском саду. Я звонила ей домой, но она не отвечает. Кто-то должен к ней съездить. Будет лучше, если это сделаешь ты, Марта.

Я пришла в чувства и посмотрела на Марию. Мольба, читавшаяся в её холодном взгляде, напугала меня. Но ещё страшнее было от того, с чем мне предстояло бы столкнуться.

— Хорошо, — выдавила я. — Только возьму кое-что из дома.

К Франтишке я поехала сама. Трамвай приятно потряхивало, и эмоции унимались, позволяя мне мыслить более трезво. У меня не было плана действий. По правде, я не имела ни малейшего понятия, что делать. Мама сказала бы: «Ты разберёшься на месте». Но я сомневалась как в своей интуиции, так и в том, справлюсь ли вообще. Что бы меня ни ожидало, морально я не была готова.

В тот единственный раз, когда Франтишка пригласила меня к себе, мы испекли торт Юлиану на день рождения. Как же сильно всё изменилось за каких-то пару месяцев. Я шла мимо жавшихся друг к другу домов, высматривая номерные таблички, чуть бликующие в ярком свете фонарей. На домофоне нужного подъезда среди прочих значилась фамилия Франтишки. Ответа долго не было. Спустя минуту я заподозрила, что её могло не быть дома, но продолжила стоять под дверью, потому что всё равно не знала, где ещё искать. Вдруг гудки прервались.

— Да? — тихо прохрустел динамик.

— Фани, это я, Марта. Я… мы… У тебя всё хорошо? Ты не предупреждала, что берёшь сегодня выходной.

Динамик хрустел, но Франтишка ничего не говорила.

— Я могу зайти? Мы с тобой давно не виделись вне работы, не болтали о том о сём.

Домофон замолк. С щелчком дверь открылась, и я, сглотнув, ступила внутрь.

Она стояла на лестничной площадке. Свет, скроенный в прямоугольник окном между этажами, падал ей на ноги и резкой границей пересекал живот. Лицо оставалось в тени.

— Марта! — в её голосе слышалась улыбка. — Вот это сюрприз! Заходи скорей.

В квартире было сумрачно и прохладно. Не заперев за мной дверь, Франтишка засеменила по коридору и скрылась за поворотом. Судя по звукам, она суматошно приводила в порядок кухню. Комнаты были тёмными, однако, проходя мимо спальни, я смогла разглядеть смятую постель и разбросанные по полу вещи.

— Я, конечно, не ждала гостей сегодня, но сейчас что-нибудь сообразим. Ты голодная? Ничего готового у меня нет, и продуктов что-то тоже мало. Ох, как не вовремя всё покончалось, ха-ха!

Она металась туда-сюда, начинала делать одно и, бросив, тут же бралась за другое. Сполоснула пару стаканов из груды грязной посуды, смахнула крошки со стола, где он не был заставлен чем ни попадя, хлопнула дверцей шкафчика, едва ли посмотрев, что в нём лежало. Я замерла на пороге, наблюдая её хаотичные движения. Нечёсаные волосы, заношенная домашняя одежда.

— У тебя точно всё хорошо?

— Да, да. С чего это ты распереживалась? Потому что я работу пропустила? Это я так, почувствовала себя нехорошо, подумала, что заболела, но — ложная тревога, как видишь. А предупредить, да, в самом деле забыла, отвлеклась на что-то, наверное, а потом…

— Ты не говорила, что уволилась из садика.

— Ах, это, — её голос дрогнул. — Да-а, я решила взять перерыв, ну, небольшой, может, вернусь ещё или другое место найду, но пока хочется чуток отдохнуть от всего этого. Ты не подумай, я люблю детей, но порой, уф, они просто невозможно утомляют.

— Фани.

Всё это время она избегала смотреть на меня, а теперь, остановившись, повернулась спиной. Её руки казались тоньше, и тело целиком — совсем крошечным на фоне просторной кухни. Эмоции теснились в груди, толкаясь и просясь наружу, но я смогла произнести лишь:

— Что с тобой происходит?

— Ничего. — Франтишка обернулась, наконец открывая своё лицо, бледное, с тёмным кругами под глазами. — Просто устала немного.

Она улыбалась, но из последних сил держалась на ногах. Я подбежала, обхватила её за плечи и усадила на диван. Она не сопротивлялась и не издала ни звука.

— Отдыхай, я сделаю тебе чаю.

Кухня как будто увеличилась в размерах, и теперь уже я судорожно металась по ней, пытаясь отыскать, где что лежит. А Франтишка так и сидела, тихо-тихо, словно её не было вовсе. Блёклая тень самой себя.

Она не шелохнулась, когда я поставила перед ней чашку. Не обратила на неё ни малейшего внимания. Опустившись на диван рядом, я терпеливо выжидала. Волосы падали Франтишке на лоб, заслоняли глаза, но я видела её сжатые, чуть подрагивающие губы.

Чай остывал, а мы всё молчали. Без движения мне стало холодно, коленки затряслись, но это не согрело меня и не помогло снять накопившееся напряжение. В окно застучал дождь. Тишина наполнилась убаюкивающим шелестом. Франтишка протянула руку, взяла чашку, сделала глоток. И вдруг всхлипнула. Ещё раз и ещё. Склонив голову, она заскулила. Слёзы струились по её щекам, капали с кончика носа и растворялись в чае. Я осторожно забрала чашку из её ладоней, и тогда она закрыла ими лицо. Дождь усиливался.

Узел внутри меня распустился. Франтишка плакала, и мне становилось легче, словно это был мой собственный плач. Я поглаживала её по спине и слушала, как выравнивается её дыхание. Наконец Франтишка утёрла слёзы, отбросила волосы назад. Щуря красные глаза, она смотрела в потолок.

— Марта, почему всё так? Почему это происходит со мной? Сколько ещё?.. Вдруг это никогда не закончится?

— Закончится. Рано или поздно всё заканчивается.

— Рано или поздно… Но я не знаю, сколько ещё выдержу.

Я приобняла её, и Франтишка положила голову мне на плечо. Только в тот момент я заметила, как сильно она похудела.

— Мне всю ночь не спалось. И я много думала. Правда ли, что всё не просто так? Что я заслужила свои страдания. Есть ли в них какой-то смысл? Сейчас, когда Лвичека здесь нет… мне так его не хватает. Я ведь даже не знаю, встретимся ли мы ещё. Если не встретимся, то… Зачем мне моя жизнь, если я никому не нужна?

— Ты нужна нам, Фани. Мне, Марии, Киру и Петеру. Нужна агентству.

— Агентству-то я зачем? Из-за способности? — злилась Франтишка. — Всё это время я помогала абсолютно чужим людям просто из чувства долга перед Владыкой, потому что расплачивалась за прошлые ошибки. Но эта способность лишь делает мне больно, понимаешь? Здесь от неё нет никакого прока. Если бы только она была у меня раньше, никому не пришлось бы страдать. Тогда все были бы счастливы. А здесь, здесь… Скажи, тебе твоя способность сейчас тоже не нужна? Она бы больше пригодилась тебе там? — Франтишка подняла на меня полный надежды взгляд.

— Я не помню.

Она снова уткнулась в моё плечо, прижалась ко мне, точно маленький ребёнок.

— Я так устала. Не знаю, что делать, думать об этом изнурительно, а не думать невозможно. У тебя бывало такое? Как будто тебя в угол загнали. Каждый день, каждый день в голове одно и то же. Я не выношу, когда кто-то нарушает табу, но порой оно меня с ума сводит. Иногда мне очень, очень хочется вернуться. Совесть не позволит, правда. Но продолжать жить здесь… так тошно. Вот я и хочу поскорей уйти, поскорей получить Приглашение. Другого пути нет, — печально заключила она и глухо добавила: — Если бы только я могла усыпить саму себя навсегда.

По сердцу резануло. Я схватила Франтишку за руки, сжала её ладони.

— Что ты такое говоришь, Фани? Как можно?.. Почему?..

— Прекрати, — огрызнулась она и посмотрела мне прямо в глаза. — Не делай вид, что не понимаешь. Скажешь, у тебя никогда не было подобных мыслей? Да ты бы ни за что не попала в этот мир.

Я отпрянула, ослабила хватку, и Франтишка отняла руки. Конечно, она была права. Но отчего-то её слова ударили меня, сбили, как автомобиль на полной скорости.

— Ты должна понимать, каково это. Когда ты не можешь заставить себя встать с кровати, когда даже простое упоминание завтрашнего дня приводит тебя в ужас. Столько раз… столько грёбанных раз я желала уснуть и больше никогда не просыпаться.

Франтишка едва сдержалась, чтобы снова не расплакаться. Зажмурилась, потёрла переносицу, глубоко вдохнула. Силы её иссякли. Выдохнув, она откинулась на спинку дивана.

— Спой мне.

Дождь стучал в окно так громко, словно пытался разбить его. Я услышала звук чужого голоса, но не осознала, кому он принадлежал и о чём просил. Зрение затуманилось. Не было ничего, кроме плотного шума дождя. Пока Франтишка, тронув меня за рукав, не возникла передо мной, как из тумана.