Сакура-ян

Лепесток десятый

Время действия: двадцать третье января, вечер

Место действия: исправительное учреждение Анян

Сижу, в монитор компьютера гляжу. Указание начальницы «Анян», «предоставлять заключённой Пак ЮнМи вечернее время для работы с компьютером», исполняется сотрудниками исправительного учреждения неукоснительно. Можно даже сказать, — до маразма доходит. Вот сейчас мне нет никакой необходимости проводить время в сети. Отклика от книгоиздателей до сих пор нет, поэтому отсиживать зад перед монитором бессмысленно. Но «старший приказал!», и надо ли оно тебе или не надо — без разницы. Сиди и делай, раз сказано! Тюрьма, однако…

Впрочем, я тоже не лыком шит! Мог ведь заняться чем-нибудь полезным, в копилку знаний себе чё-нить положить, но вместо этого маюсь ерундой, «сетьевым серфингом». Отдыхаю. День сегодня был трудный, завтра будет не менее проблемным. Вот кого не хочу лицезреть, так это АйЮ…

… Солли, Солли… Сольдо… «Десять сольдо, маленький деревянный человечек!»

На глаза попадается странно звучащее имя, вызывая воспоминания о Буратино, когда он, желая купить билет на представление в драном шатре театра Карабаса-Барабаса, толкалс рук свою «прекрасную азбуку».

Перехожу по ссылке, желая увидеть, как «Солли демонстрирует идеальное тело, покусывая подсолнух!» Интересно, какое оно — «идеальное тело»?

Оказываюсь на странице сайта, смотрю. Ну… Чего-то невероятного — не вижу, но сиськи вполне себе. Впрочем, при более пристальном изучении там определяется не грудь, а какое-то жуткое бюстье…

Странная, в общем, композиция. Выношу окончательный вердикт, ещё раз рассмотрев изображение. Какую цель преследовал фотограф, создавая образ и настроение, совершенно непонятно.

Переношу внимание с фото на комментарии людей, тоже побывавших и тоже посмотревших.

[*.*] — То есть она решила, что раз в лифчике, то стоит расстегнуть ширинку?[*.*] — А потом она будет ныть о том, что ее якобы насилуют.

[*.*] — Кажется, она считает себя главной героиней какого-то лоли фильма.

[*.*] — Почему она продолжает жить подобным образом?

[*.*] — Я не имею ничего против отказа от ношения лифчика, но тут Солли реально немного перегнула. Я часто завидую ей за то, что она проживает свою жизнь так, как хочет, но когда я вижу фотографии вроде этой, то правда не знаю, что с ней не так. Она сидит с расстегнутой ширинкой и пьяным выражением лица, покусывая подсолнух. Солли ведь уже в том возрасте, чтобы сообразить, что другие люди могут сказать об этом. Не понимаю, зачем она опускает свой имидж до уровня мерзких сплетен.

«Похоже, Солли, достаточно известный публике персонаж, — делаю вывод, пробежав глазами по комментариям. — А кто она, вообще, такая?»

Тыкаю мышкой на следующую ссылку с названием «Невинная сексуальность». Солли хвастается своей осиной талией» и упираюсь взглядом в торчащие из-под короткого топа соски.

Бодренько! — признаю я, оценив «картину в целом» и перехожу к комментариям.

[*.*] — Теперь не могу, что она сперва выкладывает подобные фотографии, а потом заявляет, будто ее насилуют взглядом!

[*.*] — Я уже столько раз у неё их видела, что скучно.

[*.*] — Мне почти кажется, будто она специально выкладывает эти фотографии, чтобы выпендриться.

[*.*] — Хотя бы подложи туда что-нибудь, мне хочется блевануть.

Пф! Общественностьнегодует, видя то, что есть у всех? Действительно, да это же просто ад Чосон какой-то!

В Корее существует фетиш — нельзя, чтобы твои соски были видны. Это считается крайне неприличным для представителей обоих полов. Но если женщины решают проблему достаточно просто, прикрываясь верхней частью нижнего белья, то для мужиков всё гораздо «суровей». Тем приходится покупать специальные пластыри, которыми они заклеивают свои «торчащие выпуклости». Во избежание намёка на то, что у них может что-то «торчать». Удивительно ли после этого, что нация стоит на пути к вырождению?

[*.*] — Солли жалуется на то, что ее якобы насилуют взглядом, хотя сама продолжает разгуливать без лифчика.

[*.*] — Нет ничего плохого в том, что она ходит без лифчика, но даже мужчины подкладывают что-нибудь поверх сосков, когда носят майки без рукавов, почему она отказывается соблюдать базовые манеры в дресс-коде?

[*.*] — Ей не стоит попадаться на глаза публики, если она не хочет быть изнасилованной взглядом.

[*.*] — И как воспринимать её фотки? Изнасилование фотографией???

[*.*] — Она наслаждается тем, что на нее все пялятся.

[*.*] — Мужчинам тоже нафиг не уперлось смотреть на тебя, а потому прикройся, пожалуйста!

«Изнасилование взглядом»? Хм… Кажется, где-то это уже было… Ещё раз, кто она такая, что происходит и зачем это читать? — вновь задаюсь вопросом, переходя по ссылке. «Скандалы Солли: "Вечеринка с друзьями"; "Фото со взбитыми сливками"; "Без лифчика"»

Треш какой-то… Что происходит, и к чему это выкладывать в сеть?

[*.*] — Я могу понять такое поведение Солли, если она принимает наркотики, но мне страшно думать о том, что она ведет себя так в трезвом состоянии.[*.*] — Я видела ее недавнюю трансляцию… Мне стало жаль ее, потому что очевидно, что ее больше не волнует ее имидж. В СМИ все было описано гораздо лояльнее, чем это было на самом деле. Ее лайв был… просто… *вздох*…. Даже не знаю, как это описать словами…

[*.*] — В какой проект ее можно пригласить? Разве что, если это будет шоу, где выбирают самого большого психа.

[*.*] — У нее самые худшие друзья. Если бы они были настоящими, то они бы остановили ее и не позволили ей вести себя таким образом на глазах у публики.

[*.*] — Её лучшая подруга — АйЮ!

АйЮ?? Еёлучшаяподруга— АйЮ?? — искренне изумляюсь я и тут же вспоминаю парное фото, в котором коленки «похожи на лица младенцев».

Вот это да! У звезды кей-попа и «гордости нации» — внезапностраннаязнакомая! Интересно, с чего так? Неужели АйЮ не может как-то повлиять на неё? Чтобы не пила, и не курила, илифонвсегда носила? Пф…

В этот момент на экран, закрывая его почти целиком, вылетает информационное сообщение об окончании времени сеанса работы в сети.

Ну вот! Только хотел узнать, в чём тут дело, как всё закончилось!

Время действия: двадцать четвёртое января, четыре часа утра

Место действия: исправительное учреждение Анян, блок карцеров

По коридору с серыми бетонными стенами, освещаемому белым светом светодиодных ламп, разносится грохот. Две охранницы в полном защитном снаряжении, включающем в себя бронежилеты и шлемы, с дубинками в руках, молча смотрят на содрогающуюся железную дверь в камеру, являющуюся источником шума.

— Минут десять уже колотит, — наконец говорит одна другой, не торопясь при этом переходить к действиям.

— Угу, — отвечает ей напарница и, вздохнув, говорит: — Ну что, давай…

Первая охранница кивает и, подняв дубинку, стучит ею в преграду.

— Заключённая Пак ЮнМи! — строгим голосом произносит она. — Прекратите нарушение порядка! Немедленно отойдите от входа и станьте напротив него, у стены!

Шум смолкает.

— Мне только спросить! — раздаётся приглушённый голос.

— Заключённая, отойдите от двери и встаньте у стены, чтобы вас было видно! — требует караульщица. — Мы откроем окошко для переговоров!

В камере воцаряется тишина. Решив, что приказание выполнено, охранница отодвигает запор и открывает небольшое оконце, в котором тут же появляется голова ЮнМи.

— Скажите, как зовут друга АйЮ?! — громко восклицает она.

Вторая охранница, вздрогнув от неожиданности, вскидывает руку с приготовленным заранее газовым баллончиком и выпускает струю аэрозоли прямо в лицосиделицы.

— ЗА ЧТО?! — хватаясь руками за глаза, взвывает та, отскакивая прочь. — Я же просто спросить хотела! У-у-у! Больно! Печёт! Суки, за что?!

Прижимая ладони к лицу, ЮнМи сгибается пополам, силясь перетерпеть боль.

— Не нужно было это делать, — неодобрительно говорит первая охранница второй.

— Проклятья самые сильные, когда ведьма в ярости, — отвечает ей та.

Первая охранника секунды три переваривает услышанное.

— Думаешь, теперь она менее зла? — спрашивает она.

— Первый заряд ярости рассеялся от боли.

— Не верю своим ушам. Пожалуй, мне нужно начать дежурить с другой напарницей.

Время действия: двадцать четвёртое января, десть часов утра

Место действия: исправительное учреждение Анян

— Руки вперёд! — требуют от меня.

Не сопротивляюсь, выполняю команду и на моих запястьях защёлкиваются наручники.

Совсем уже… На мне и так уже — красный комбинезон для опасных заключённых размера «оверсайз», висящий на фигуре мешком. Лицо красное, с налитыми кровью глазами, от полученного ночью заряда из газового баллончика. На одной щеке, из-под красноты, пробивается сходящий синяк жёлто-сине-фиолетового оттенков. Если всё сложить, то общаявидухавыходит такая, что можно смело претендовать на роль вурдалака в фильме ужаса. Причём грим для сьёмок не нужен. Теперь вот, к этой «красоте», ещё и «браслеты» добавились. Зачем? Стараются, чтобы я стопроцентно выглядел педофилом-маньяком-расчленителем? Может, думают, стану просить, умолять не снимать меня в таком виде? Буду взамен клясться и обещать «сделать что угодно»? Три раза — «ха»!! В путь, так в путь! Или, в корейском варианте перевода, — в езду, так в езду!

— Это в целях безопасности, согласно утверждённым правилам для особо опасных заключённых, — неожиданно начинают объяснять про «украшения на запястьях», хотя я ничего не говорил. — Наручники — способ заставить передумать, если в чью-то голову вдруг придёт идея устроить драку.

— Есть вещи похуже драки, — не удержавшись, отвечаю я.

— Какие же?

— Увидите, если я встречусь с АйЮ.

— ЮнМи! В твоих интересах быть с представительницей власти предельно вежливой и уважительной.

В этот раз у меня получается промолчать.

— ЮнМи, ты поняла? Не хочешь что-нибудь сказать?

— Абсолютно нет, — отвечаю я на последний вопрос. — Спать хочу.

— «Спать»?

— Да, — подтверждаю я.

Я полночи провёл, не смыкая глаз. Сначала кошмар приснился, затем была схватка с охранницами, после меня лечили в медпункте. Там долго ждали, пока придёт дежурная сестра. В результате, вернули в камеру только в начале шестого, незадолго до подъёма. Считай, всего три с небольшого часа сна, вместо положенных восьми. А впереди ещё целый день, причём в его первой половине — встреча, которую бы пропустил с огромным удовольствием.

— Запомни. Если с «первой любовью нации» что-нибудь случится, твои проблемы будут просто невероятными!

— Что же может случится с «лапочкой нации»? — хмыкаю в ответ и поднимаю, показывая, скованные руки. — Я же в наручниках!

(некоторое время спустя. Учебный класс в «Анян», назначенный быть местом встречи АйЮ с малолетними преступницами.)