Жаркое лето и зима 1918

Донцы не только не пустили к себе красных, но сами вышли за пределы своей земли, с целью помочь своим соседям сбросить советское иго. В Воронежской и части Саратовской губерний донские казаки с успехом справились с этим, и лишь на востоке неиссякаемость резервов красных армий не позволила нам закрепится в городе Царицыне. За этот же период окрепла и возросла Постоянная Донская армия. В ее рядах уже насчитывалось свыше 25 тыс. бойцов, и они теперь были готовы вступить в бой.

Все, баста! Стоп. А то я просто свалюсь замертво, как старый конь! Однако меня еще рано отправлять на живодерню. Немедленно остановите самолет, я хочу выйти!

И тут я подал в отставку, что вызвало целый хор насмешек. Господа уже давно посмеивались над тем, что я не увлекался ни спиртными напитками, ни женским обществом. Вот теперь им и карты в руки! Все свободны! Красные силы мы уже преимущественно перемололи, и можно было с определенной уверенностью смотреть в будущее. К тому же, в качестве предлога я воспользовался очередным предательством Деникина, которого так упорно защищал Атаман Краснов.

По ходу дела выяснилось, что напыщенный генерал Деникин, метящий на должность нового Потрясателя Вселенной или же просто крутого перца, мягко говоря, не орел. Не в силах справится даже с разрозненными силами отрядов большевиков Кубани и Ставрополья, Верховный предводитель Добровольцев предпочел договорится с красными об их беспрепятственном уходе из тамошних мест. К нам. Внезапное появление в тылу донцов целой большой большевистской дивизии Жлобы, ушедшей из района действий Добровольческой армии и пришедшей от Ставрополя к Царицыну -- значительно способствовало на этом участке фронта местному успеху красных.

Напомню, что лишь под предлогом защиты казачьих рубежей с юга Деникинская кодла получала от нас свое снабжение. Я не мню себя гением, но мне очень не нравится когда из меня делают идиота в квадрате! Вот так, слово за слово, и получил я, как ежик по морде. Вся «прогрессивная общественность» надо мной ржала! Впрочем, этого я и добивался, всячески обостряя скандал. Теперь закончил я прыгать перед гордыми и дутыми начальниками, чудами в погонах, как цирковая собачка на задних лапках и падать брюшком кверху по первой же команде. Обойдутся.

Человек может сражаться, проливать кровь и вписывать свою страницу в историю России, но последнее слово всегда остается за сволочными толстозадыми ублюдками. Ибо не могут крысы парить с орлами. Где я, а где начальство? Тут и без Деникина деятелей, считающих, что они уже созрели для того, чтобы «порулить» Донским краем, и способны сделать это куда лучше, чем я, хватало с огромным избытком. Каждый если не первый, так второй точно, жаждет порулить "новой игрушкой". А сломается, не беда, найдут другую.

Немцы завершили все дела с моей платиной. Кроме того, по моему ходатайству они окончательно оставили нам город Таганрог. Так он жадным украинцам и не достался. Мой личный водитель Ефим съездил на автомобиле (с парочкой вернувшихся калмыков) в задонские степи, там выкопал и привез мне мою последнюю 10 килограммовую захоронку. Значит, остается одно – уйти по-английски, не прощаясь. Мой счет в швейцарском банке был полон, Фонд помощи Дону, со счетами в Киевском банке был открыт и уже работал, на его средства покупались оружие и боеприпасы, паспорта на граждан Болгарии (а я теперь был болгарским мещанином Поляковым Иваном), были готовы. Как и на моих людей. А вот с людьми имелись большими проблемы.

Все были рьяными патриотами, и никто пока не хотел покидать Россию. К тому же, благодаря моему участию обстановка на фронтах была вполне благоприятной и все пока с оптимизмом смотрели в будущее. Так что я остался почти на бобах. Со мной ехал только капитан Терентьев, и то исключительно в качестве попутчика. Из Швейцарии он рассчитывал перебраться в Марсель, а оттуда через Египет во Владивосток, разыскать свою семью, проживающую в Сибири, о судьбе которой он давно ничего не слышал.

Кроме этого, со мной уезжал горный инженер Савельев с семьей и калмыки. Мудрый старейшина Убаши все же решил подстраховаться. К тому же, он был очень доволен нашим сотрудничеством, принесшим уже калмыкам 0,3 тн золота. так что отряд Джа-Батыра из 20 человек сопровождал меня в качестве охраны. Хотя, признаться, в Европе калмыки мне не были нужны. Не понадобятся. Но я им давно обещал безопасное место в качестве укрытия, так что мы что-нибудь для них придумаем. Своих китайцев я, оплатив им пару месяцев вперед, рассчитал, так что они теперь сами по себе.

Скорее всего, они, как подобает мужам народа хань, опять уйдут служить к большевикам. Хотя, может быть, и останутся у нас. Воодушевленный моим примером и "интернациональными отрядами" у красных, хорунжий Хоперский ( сам он не смотря на такую звучную фамилию являлся азиатом из калмыков) тоже завел себе отряд из трех десятков китайцев. А на Кубани, у Деникина, "добровольцы" создали отряд из персов-гастарбайтеров. Сам Шэн Сю-Чен на мой прямой вопрос:

-- Куда пойдешь?

Прищурившись еще больше, чем обычно, китаец улыбнулся и сказал:

-- Большевиков стреляй!

Дай-то бог! У красных территория побольше, значит и возможности пограбить для моих китайцев станет намного больше. Кстати, для китайцев весьма характерно то странное обстоятельство, что сами они никогда не стараются добиваться победы в войне, а дают ей возможность тянуться бесконечно, пока она сама собой не выдохнется.

С остальными людьми, что мне помогали за это время, я так же расплатился из полученных от немцев средств. Я всегда делюсь с подельниками, это, так сказать, мое кредо, а вторая причина тоже весьма банальна – подчиненные весьма неохотно сдают и подсиживают щедрого начальника. Ну, как ты его сдашь, если сам уже давно стал соучастником его невинных шалостей. Как-то так.

Так как все мои друзья собирались дальше сражаться с красными, а я с немецким не очень, то я упросил еще двух человек сопровождать меня в Европу. Нанял их на полгода по контракту. Сказал, что потом они смогут вернутся обратно на Дон. Это был учитель немецкого Новочеркасской гимназии Петр Петрович Мещеряков ( тот, что помогал мне с описанием процесса получения искусственного золота) в качестве переводчика, и мой личный водитель и силач Ефим Соколов - в качестве личного слуги. Будучи большого роста и обладая колоссальной физической силой, Ефим сильно импонировал рядовым казакам и зачастую был мне крайне полезен своим на них влиянием. А учитель жизненно необходим, так как в немецком я плаваю, и весь мой немецкий словарный запас спокойно уместится на обороте почтовой марки! Вот и все. Особого желания "ехать в Европы" у них на лицах не светилось, но и на том ладно.

Все были русские патриоты (кроме калмыков) и менять паспорта Российской империи на болгарские упорно не хотели. Мне пришлось сказать им, что это просто дополнительные служебные загранпаспорта. А как иначе? Немцы после Брестского мира признали Советскую власть и паспорта должны быть теперь исключительно Советские. Так же поступили и другие державы Центрального Союза. Антанта и прочие страны так же скоро уже не будут признавать паспорта несуществующей Российской империи, и миллионы русских за границей внезапно окажутся без документов, и будут вынуждены получать справки беженцев.

Так что, для всех уезжающих, пока есть такая возможность, я оформил болгарское гражданство. Даже на Джа-Батыра, ему предстоит множество границ пересекать. Остальные его калмыки были при нем "азиатскими слугами" и документов не имели. Впрочем, с них и не требовали.

Так что, 3 ноября 1918 года, торопясь пока еще Германия не вышла из войны ( а кроме Болгарии теперь уже капитулировала и Османская Турция), я попрощался с остающимися друзьями, вручил генералу Денисову доверенность на распоряжение средствами Киевского фонда на покупку вооружений, попросив потратить эти деньги в течении ближайших трех недель, и выехал со своими спутниками из Ростова опять в Киев. Оттуда я должен был проследовать в Вену, а потом и в Цюрих.

Стало нечем дышать, в ушах шумела кровь, и словно невидимая когтистая лапа сжимала мне сердце, вдобавок его будто постоянно пилили тупым ножом... Жалко было, до боли жалко! На таком оселке как война все чувства отлично затачиваются. Затосковал - и все тут! Окаменела грудь от горестей. Тошнотворное время наступает.

Я чувствовал угрызения совести, что оставляю своих земляков на произвол судьбы: сегодня я им не помощник, им придется драться самим. Вот только самокопаний с переходом в тяжелую меланхолию мне тут не хватало для полного счастья. Эта сказка должна иметь счастливый конец, а здесь на долгие годы воцарится лишь горе и страдание. Исправить уже ничего было нельзя. Я же не золотая рыбка из сказки господина Пушкина. Мы накануне грандиозного шухера, как говорил Попандопуло в известном фильме. Оно нам нужно?

Кризис разразится уже этой зимой. Германия через месяц или два потерпит поражение и капитулирует. И тогда удар в спину большевистских хозяев, англичан и французов, которые мечтают сделать из территории России огромный полигон для проведения чудовищных социальных экспериментов с непредсказуемых концом, никто не выдержит. Если караван идет против бури - он просто исчезает без следа. Все погибнет в военном урагане невиданной силы! Я был бессилен.

Дон будет почти полностью очищен от коренного населения, более полумиллиона казаков и членов их семей будут вынуждены спасаться за границей. И, в отличии от американских индейцев, нам не выделят даже жалких резерваций! Отныне я мог только смотреть со стороны, как ужас заходит на новый виток. Впрочем, завоевав территорию, коммунисты так никогда не смогут завоевать сердца людей. Ибо какова самая неприступная цитадель? Та, что воздвигнута в человеческом сердце! Так начинался новый этап моей жизни...