Князь Рысев 4

Клыки сомкнулись на моей лодыжке — словно озверевший пес, Вита желала стащить меня с себя любым способом. Стащить, сожрать, разорвать!

Удар по глазам быстро заставил ее пожалеть о содеянном — черные, вернувшие ей зрение глаза вмиг потускнели от яркого, неизбывного света. Слепота спешила ей навстречу, раззявив пасть, Вита страшно, до содрогания души, заревела.

Я рухнул наземь, полоснул бритвой по только что зародившейся боли — та в мгновение ока отстала, не решившись снова хвататься за мои спину и ребра.

Я не видел, но чувствовал, что обрубленная, она все равно не спеша норовит затянуться, а это значит, что однажды вернется во всей красе и воздаст сполна…

Потом.

Словно лентяй, я откладывал все на потом, на завтра, на понедельник. Начну бегать, брошу пить, устроюсь на работу — и почему в голову лезли самые нелепые из когда-то данных самому себе обещаний?

Демон внутри моей названой сестры ревел от безысходности. Он терял с ней связь, а это грозило тем, что вскоре из великана он вновь обратится мутной каплей чернил на земле.

И уж в этот-то раз ему никто не даст и не позволит уйти своим ходом.

Вита же теряла силу — словно кровь из разверстых ран, та бежала из нее прочь. Копыта — могучие и способные расплющить наковальню — становились меньше. Дикость облика возвращалась к изящным, женственным, хоть и одержимым очертаниям.

— Ты… перестань! Я приказываю, я велю! Ты делаешь мне больно, «милый братец»!

Я не смел ее слушать, продолжив свою расправу над ее властью.

Словно низверженный с небес ангел, она чуявствовала, что поражение близко. Победа, вновь ускользнувшая из ее рук, была горька — теперь я понимал, почему она опасалась Лиллит. Девчонка могла сотворить с ней нечто подобное еще тогда, но то ли не хватило сил…

То ли ей попросту не велели этого делать раньше времени.

Биска стояла над моей свежей новоявленной подопечной. Дьяволице был мерзок мой приказ, но соваться в очередной раз к той, кто сильнее ее в десятки раз, тоже не улыбалось. Словно воплощение всего демонического, она терпеливо выжидала, знать бы еще только чего.

Своего часа?

Угрозы низверглись до мольбы — словно в самом деле на что-то надеясь, мой бывший внутренний демон надрывным, вернувшим человеческие интонации голосом Виты просил прекратить. Заведомо зная, что только лишь глупец остановится прямо сейчас.

Я упустил момент — всего на миг отвлекся, бросив взгляд на Лиллит, как лицо Виты тут же расплылось в самодовольной ухмылке.

— Открылся! — взревела она, тут же набросившись на меня.

Клинок выскользнул из рук — хлесткий удар опрокинул меня наземь. Щупальца снова проявившихся, сверкающих во мгле татуировок потянулись во мглу — я и забыл о ее истинной сути!

Оружие последнего шанса обрушилось на меня неожиданностью — голем, успешно притворявшийся каменной колонной, был мощней и больше своих собратьев.

Я спешно попытался возродить бритву: тщетно — не давая мне возможности пошевелиться, Вита оплела мои руки свежими связующими нитями.

Голем ждать не стал — булыжник молотом врезался в меня, знаменуя целый фонтан с взрывным фейерверком незабываемых ощущений.

Смертная слабость овладела мной в тот же миг, боль сковала почти каждое движение.

Словно любопытные крысы, изо всех щелей спешили показать свои носы изломанные, испорченные игрушки — все еще верные своей хозяйке, они готовы были перемолоть меня в порошок. Голем же замахивался для очередного хлопка, а я лишь надеялся, что у меня хватит сил и мужества встретить смерть с открытыми глазами.

Не хватило — повинуясь неведомым инстинктам я зажмурился в последний момент, но удара не последовала: монолитный молот застыл едва ли не в сантиметре от моего лица.

Вита была самодовольна в своей демонстрации: быстро сменила отчаянную ярость на жестокую дикость — еще мгновение назад безвольно павшая на колено, сейчас она вновь была на ногах.

— Ты глуп и слаб, милый братец. Отсечь от меня то, что утратил сам — это был твой план? Ты забыл, кто я такая и все, о чем я тебе говорила? И вот теперь посмотри на себя…

Она выпустила меня из хватки. Что толку от свободы, когда всех твоих сил хватает только на то, чтобы стянуть изодранную, едва держащуюся на собственных швах сумку с плеч?

— Еще недавно ты беззастенчиво резал меня, словно кусок мяса. Еще бы чуть-чуть — и у тебя получилось! Лучше скажи, как тебе на вкус это самое «чуть-чуть»? Нравится? Хлебай полной ложкой — я успела наесться им до отвала еще там, в застенках.

Она обратила внимание, что я раскрываю сумку — как можно было скрыть от нее это.

— Но ты упрям, милый братец. Даже сейчас, раздавленный и разбитый, что ты пытаешься сделать? Что там в этом твоем маленьком смешном мешочке? Может быть, пистолет? Волшебное пирожное, яблоко? Что ты хочешь достать?

— Положить, — поправил ее. Я молил всех богов и демонов этого мира лишь об одном — чтобы та хрень уцелела. Словно назло, она никак не попадала мне в руку, не желала покидать уютные просторы кармана.

— Что? — Ее любопытство из насмешки обратилось в опасение. Она слишком поздно почуяла неладное: справившись с собой, я вытащил осколок, швырнул его в недра сумки.

— Не достать. Положить, — повторил. Словно ошалелая, Вита смотрела в пустое днище сумки, будто в самом деле надеясь узреть внутри него все тайны мироздания.

Надежда была зыбка и беспочвенна — ну в самом деле, кто будет в здравом уме каждую секунду проверять нутро сумки?

Кто, как не влюбленная в меня истеричка?

Огненный ад вырвался изнутри…