Бездушный 2

Глава 2

— Сегодня мы упадём, — сообщил стюард.

Падение дирижабля началось ещё с неделю назад. Амулеты отключались один за другим. Те, что уменьшали массу, и другие, вырабатывающие не то подъёмный газ, не то нагревающие обычный воздух в газовых камерах. За их работой следят определённые члены экипажа, но из-за нападения страшного хищника их не стало. Либо они не могут добраться до амулетов.

На третий день полёта выяснилось, что воздушное судно не просто получило критические повреждения и лишилось экипажа с пассажирами, но ещё и сошло с маршрута. Причём кардинально: развернулось на сто восемьдесят градусов. В каком-то роде нам повезло, что часть гондолы отвалилась, отчего дирижабль излишне высоко поднялся. Благодаря этому позже судно не разбилось о вершины горного хребта. Повисни мы на каком-нибудь местном «Эвересте» или «Монблане», то вряд ли кто-то смог бы выжить.

За время полёта благодаря куче времени я успел не раз поразмышлять над своими действиями. Может, зря я решил воспользоваться дирижаблем? Да, однажды такое решение меня спасло, приведя в посёлок, где я окреп, узнал многое про новый мир и о себе новом. Может, потому я и рванул к летающему аппарату без оглядки из-за подсознательного чувства, что дирижабль — это спасение? С другой стороны, если так подумать, а что мне оставалось? На меня открыли сезон охоты и мало того — нашли моё укрытие. Можно, конечно, спрятаться в лесах, поднабраться опыта, подняться до какой-нибудь двадцать пятой ступени, чтобы не бояться почти никого из подосланных охотников за головами. Вот только в таком решении кроется сразу несколько минусов. Самый главный и первый — меня выследят более опытные охотники, которых наймут мои недруги. Тот же покойный Траш на голову превосходил меня в охотничьих вопросах. Во-вторых, а смогу ли я долго выживать в местах, где водятся сильные хищники и, что куда опаснее, машины? Уверен, что нет. Есть и в-третьих, чтобы набрать нужную силу мне требуется не только высокая ступень Возвышения, но и набор подходящих навыков. Вот только взять я их могу только у людей, а где люди, там опасность. И так получается, что смысла прятаться нет никакого — всё равно выходить к тому или иному поселению.

Резюмируя осознаю, что дирижабль был для меня подарком богов и мой шанс если не потеряться навсегда, то как минимум получить существенную фору для своего развития. Пусть враги и узнали бы, что я сел на него, я всё равно бы успел слезть с него и затеряться в каком-нибудь городе. А там… пожалуй, если меня загнали бы как крысу, то я бы ей и стал — опасным и бесшабашным отмороженным зверем. Устроил бы охоту на людей, чтобы получать побольше марок и ускоренно развиваться, лезть вверх по лестнице возвышения. Кроме того, с людей падают полезные таланты, которые тоже делали бы меня сильнее. Честно признаюсь, когда сидел в каюте и думал о своём будущем, то подумывал и о таком. Мало, что ли, ворья и убийц, по которым давно черти горючими слезами заливаются? Для меня такие личности не только источник силы, но и оправдание для совести. Увы, но не срослось, судьба решила опять пересмотреть свои планы на меня, подкинув грозового барса. И опять же, а вдруг всё для моей пользы? Ведь если враги уже в курсе моей посадки на дирижабль, то его исчезновение обрежет все ниточки ко мне. А если ещё обнаружат обломки на земле и посчитают, что экипаж и пассажиры погибли, то я получу свободу. Ну, или как минимум существенную фору для развития, пока до недругов не дойдёт весть, что часть людей, летевших на воздушном судне, выжила и одного из них зовут Иваном. Вот кстати по поводу имени. Когда менял телосложение, то подумывал взять себе и новое имя. Мог назваться тем же Трашем, тем более что это ходовое имя. Но только от одной этой мысли почувствовал внутренний дискомфорт. Это была последняя ниточка, которая связывала меня с моим родным миром, напоминала о прежней беззаботной жизни, семье, друзьях, о том всём хорошем, что со мной случалось. Да и если так посудить, то смена имени не так и сильно мне поможет. Хорошим ищейкам-людоловам это даже не препятствие, а лёгкая шероховатость. Вот потому и остался я Иваном. Не хочу я терять ту часть себя, которая связывает меня с родным домом. Не хочу и всё.

Наша группа просидела в отсеке всё время путешествия. Время от времени приходилось конопатить щели. Из-за повреждённого корпуса доски сильно играли. То сходились, то едва не отлетали от каркаса, образуя гигантские щели. Продукты нашлись у многих, что позволило нам избежать сильного голода, хоть и пришлось перейти на урезанную пайку и жить даже не впроголодь, а с вечно бурчащим желудком. Также было и с водой. У каждого нашлось по нескольку литров в инвентаре. Плюс большой её запас обнаружился в санузле в баках. Там тоже имелись амулеты, они конденсировали воду из воздуха. Вообще, дирижабль был напичкан артефактами как сладкая творожная масса изюмом. На каждого из нас получалось чуть больше литра в сутки.

Плохо пришлось в тот момент, когда амулет, отвечающий за атмосферу в отсеке, истощился. Наверное, я бы смог пополнить его резервуар, но не стал открываться перед незнакомыми людьми. Стюард же мог лишь немного влиять на его работу в узком промежутке. Около полутора суток нам всем пришлось туго из-за высотной болезни, даже были опасения, что кое-кто из нас не выживет. К счастью, потом стали выходить из строя один амулет за другим — весовые и отвечающие за подъёмную силу. Нет, даже дважды повезло — мы успели перебраться через самую высокую часть хребта.

Пожалуй, легче всего все невзгоды перенёс я благодаря своей высокой Регенерации. Амулеты вытягивали из окружающей среды энергию и тратили её на поддержание моего организма. Первые несколько дней шла настройка навыка, приучавшего организм к дефициту калорий и влаги. А потом появилось чувство, что мне хватает и пищи, и воды… ах да! И воздуха тоже.

И вот сегодня мы окажемся на земле, если верить словам стюарда. Всё могло бы быть иначе, если бы не оказались в дикой местности между Поясом и горами. По словам моих товарищей по несчастью территория считается допустимо опасной, но чтобы на ней выжить требуется двадцатая ступень Возвышения и хотя бы пяток охотничьих либо боевых навыков. А вот с этим у половины были серьёзные проблемы. Среди нас затесались по большей части торговцы. Был учитель, мажорка — это моя знакомая — и простые рабочие. Вместе с Эллей нас набралось одиннадцать человек. Ещё полтора десятка уцелели в других отсеках. Та пятёрка, с которой перестукивались и ещё восемь-десять человек в отсеке рядом с ними. Возможно, имелись выжившие в дальней части гондолы, если там хоть что-то уцелело.

— Как бы нас не раздавило, — мрачно произнёс Атл а т после фразы стюарда.

— Это будет обидно. Это самое мягкое, что я могу сказать про такой исход, — подключился к беседе И ххор. Он был торговцем. Со своим товарищем он вёз груз шкур и костей из Пояса в большой мир. Первые должны были пойти на одежду, вторые купили бы алхимики, артефакторы и мастера-резчики, изготавливающие всяческие поделки от гребня до шкатулки. Разумеется, кости были не банальными коровьими, а когда-то являлись частью очень сильного зверя, напичканного амброй по самые уши.

— Главное, вовремя выбраться из-под обломков. От самого удара мы не умрём, — уверенно сказал ещё один из моих попутчиков. Как раз тот самый вышеупомянутый учитель. Минт От о н был профессиональным репетитором, работающим в семьях, подобных семье Элли. Он преподавал сразу несколько предметов, причём, абсолютно разных направлений. Танцы, каллиграфия, речь и история. Это были самые основные направления его уроков. Также он мог научить этикету, стихотворению, музицированию и вышиванию. Правда, не так профессионально, как первым четырем. Такое широкое и разнообразное поле было возможно только благодаря набору талантов-навыков мужчины. Их он преподавал независимо от наличия таких же талантов у ученика. Мог, как научить ориентироваться и использовать всё это без взятия навыка Возвышения, так и добиться того, чтобы он появился в списке личных способностей обучаемого. В первом случае времени уходило больше, и цена оказывалась меньше.

— Если выживем, то я прибью первое же животное, какое попадёт на глаза. И поджарю. И сразу же съем, пока мясо будет горячим, чтобы жир стекал по рукам и припекал брюхо изнутри, — мечтательно сказал ещё один из нас, единственный охотник из всей нашей компании. Он был здоровяком похлеще меня. Под два метра ростом и как бы не полтора центнера массой. Вот только всё это наличествовало до крушения. Сейчас же парень заметно похудел, несмотря на то, что ему продуктовая и водяная пайка была увеличена. Правда, совсем чуть-чуть. От этого ему было едва ли не хуже всех. Тело страдало от всего: голода, жажды, нехватки кислорода. Был момент, когда Палм мне на ухо прошептал предложение прикончить охотника сразу же, как только он начнёт проявлять серьёзную агрессию в сторону прочих. И я согласился.

— Выжить сначала нужно, — произнесла Ор и са, та самая привлекательная женщина из каюты напротив моей. — Как бы нами самими не закусили падальщики, которые придут на обломки дирижабля.

На этом разговор сам собой затих.

Прошло ещё пять часов, может, немногим больше, когда корпус дирижабля как-то по особенному задрожал. Все из нас услышали громкий стук, который появлялся с неровными паузами.

— Бьёмся о верхушки самых высоких деревьев. Тут такие растут, что могут и на сотню метров подниматься над землёй, — пояснил стюард.

Двое из нас ушли в свои каюты, посчитав что там будет безопаснее при падении. Остальные же решили держаться вместе и помочь друг другу, если в том возникнет надобность.

И, наконец, мы дождались мощного удара, после чего начался «ад и израиль». Если кто не знаком с таким старым сленгом, то по-новому будет треш и писец. Спустя минуту пол стал одной из стен, отчего мы все собрались в одну кучу. Едва стали расползаться, как последовал ещё один мощнейший удар, сопровождаемый диким и болезненным для ушных перепонок хрустом и скрипом ломаемого корпуса. Потом началась болтанка, где отсек превратился в огромную бочку, спущенную детьми в качестве забавы с высокой горки. Пожалуй, если бы отсек не был разделён на каюты, то его бы быстро разбило на куски, но сейчас перегородки играли роль ребер жёсткости. Где-то на второй минуте не то в полу, не то в стене образовался внушительный пролом, в который затянуло кого-то из нас. Может быть даже не одного. Толком не было возможности рассматривать. Я был занят тем, что вцепился в какие-то щели руками и ногами, чтобы удержаться. Несколько раз возникало чувство почти что полной невесомости, а затем резкого увеличения силы тяжести. И всё это сопровождалось мощными ударами, после которых в отсеке появлялись новые дыры. Всё закончилось после столкновения с деревом, остановившим наш путь.

Ещё минуту я цеплялся за доски, всё ещё не веря, что всё прекратилось. Окончательно помог мне прийти в себя протяжный хрипящий стон кого-то из моих попутчиков.

«На дворе день», — эта была первая мысль, что родилась в моей голове. Причиной её появления стал яркий свет, лившийся в отсек снаружи сквозь проломы. После многих дней в полумраке, где освещение давала одна или две свечи либо масляная лампа, солнечные лучи казались прожектором.