Учись или умри до конца

Глава 23

– По поводу произошедшего, – начал он с легкой ноткой неловкости в голосе, – между нами…

– А что такого произошло между нами?

Я сделала вид, будто и вправду не понимала, о чем это он. Ну, просто сама невинность.

– Кудррряшова, – прорычал Лайз, и у меня в желудке появилось неприятное ощущение пустоты. Нет, я не испугалась. Как раз наоборот, вспомнила вдруг кое-что приятное.

– Маргарита Константиновна, – подсказала я. – Так что вы хотели?

Может, не стоило злить его, но кроме крайне запутанных чисто моих девичьих чувств было еще кое-что, точнее, кое-кто, подглядывающий в щель приоткрытой двери. Наш приватный разговор подслушивала Мия, и волна зависти и злости от нее ощущалась даже на расстоянии.

Зеленые глаза Амилоты вспыхнули, но затем он словно резко передумал и спокойно мне кивнул:

– Здесь не самое подходящее место для разговора. Ты еще помнишь, где моя комната? Приходи сегодня после ужина.

И у него еще хватает наглости звать меня к себе, да еще и практически в приказном порядке?! Видно, его давно не били. У меня аж ладонь зачесалась влепить ему пощечину и обозвать извращенцем, но, помня о Мии, я сладко улыбнулась и тихо ответила:

– А вы умеете пользоваться служебным положением, куратор Амилота. Если я приду, кто гарантирует сохранность моей репутации?

– Я ослышался? Ты говоришь о репутации? Тогда напомню, что после всех выходок вашей с друзьями репутацией можно пугать преподавателей.

– Никто не говорил, что я дорожу хорошей репутацией, – возразила я. – Допустим, я приду. Что мне это даст?

Амилота замолчал, словно пытался подобрать нужные слова, и я с любопытством уставилась на него. Ну же, удиви меня.

– Я должен объясниться.

– Извиниться? – переспросила я.

– Кудряшова, ты забываешься.

– Тогда я приду. После ужина.

Я поправила сумку на плече и направилась к выходу. Мия едва успела убежать, и я увидела ее бледнокожую фигуру, улепетывающую по коридору. Чего я добилась своим согласием на встречу с Лайзом? Потешила свое самолюбие, побесила мужчину, который мне почему-то, вопреки всему, все еще нравился, и показала соседке, кто из нас сейчас у руля? В принципе, не так уж и плохо.

Я отправила Морису и Рэнди сообщение, что буду ждать их в сквере у главного корпуса, но не получила ответа. За пределами здания было пасмурно и ветрено, сизое небо выглядело набухшим и тяжелым. Не удивлюсь, если скоро пойдет дождь. Постояв в начале аллеи немного, я замерзла и принялась бродить туда-сюда в ожидании друзей. Перерыв между первой и второй парой составлял порядка одного часа, не хотелось бы убить свободное время настолько бездарно.

Я подумала, что могла бы потрещать о своем, о девичьем с подружкой, но их у меня не осталось. Даже если я никогда не стремилась к женскому обществу, все равно рано или поздно захочется, чтобы тебя просто поняли так, как ни один, даже самый лучший, друг-парень не поймет. Я села на скамейку, и тут небо все-таки прохудилось. Скверик в мгновение ока обезлюдел, осталась только я и еще одна девушка с мифологического, которая на лекции орошала себя водичкой. Сейчас она с блаженным видом сидела в конце аллеи и подставляла лицо дождю.

Я собралась бежать к общежитию, но вовремя заметила в окне административного корпуса Рэнди. Я проверила – никаких сообщений на браслете – и сменила курс.

В холле отряхнулась и под недовольное фырканье змеюшек поспешила вверх по лестнице. Меня накрыло волной дежа-вю, когда Рэнди прямой наводкой направился к медицинскому кабинету. Дверь была такой себе преградой, так что я собралась подслушать, о чем пойдет речь. Если Рэнди тайком от нас пришел к доктору Зусману, возможно, он скрывает от нас что-то важное? Ему плохо? Депрессия? Несварение? Может, я и впрямь такой себе друг, но никогда не поздно измениться.

Однако вот так сюрприз – ничегошеньки я не услышала. Дверь была плотно прикрыта, подсмотреть тоже не вышло, пришлось подпирать стенку рядом. Недолго.

По ощущениям, прошло не больше десяти минут, как дверь распахнулась, и Рэнди пронесся мимо меня со сверхзвуковой скоростью. Миг, и нет его. Я обернулась к медкабинету: зайти и спросить, в чем дело, или догнать друга? В голове пронеслось недавнее воспоминание, как в похожей ситуации я не стала преследовать Кирру, оставила ее наедине со своими тревогами и… В общем, я взяла ноги в руки и побежала по следам ретивого гуля.

К счастью, он просто спустился по лестнице, выскочил на улицу и, отойдя от крыльца в сторону буквально на пару шагов, наклонился и извергнул на клумбу весь свой непереваренный толком завтрак. Шумно выдохнул, схватился за живот и снова согнулся в мучительном рвотном порыве.

– Рэнди! – я подошла и погладила его по сгорбленной спине. – Что с тобой?

Он шмыгнул носом и сплюнул на траву слюну, избегая смотреть в мою сторону.

– Давай я отведу тебя к Зусману? – предложила я.

– Нет!

– Тебе плохо…

– Плохо?! – вдруг заорал он, подавился и хрипло закашлялся. – Плохо?! Ты не представляешь, что…

Он широко открыл рот, странно булькнул и, закатив глаза, плашмя рухнул прямо на меня.

– Рэнди?! – в свою очередь завопила я. – Ты… Ты вырубился?

И вот стою я у крыльца административного корпуса, фыркая от натуги, и держу под мышки обмякшее тело тощего бессознательного парня. И никого, совсем никого вокруг!

Ах, да. Идет дождь.

– Почему… почему ты такой тяжелый? – пропыхтела я, волоча гуля по тропинке к ближайшей скамейке. По логике, имея в наличии только обтянутый кожей и тоненькой прослойкой мышц скелет, он должен был весить как котенок, а не как теленок. Я скинула его на скамейку и с облегчением выпрямила спину.

– Нужно следить за собой, – услышала я голос за спиной, и от насмешки в нем меня аж передернуло.

– А вам не нужно следить за мной, куратор Амилота, – процедила я.

– Что с ним?

Он кивнул на Рэнди, и я сразу сменила гнев на милость.

– Свалился в обморок.

– Причина?

– Да если б я знала… Хотя, – я нахмурилась, – он заходил к доктору Зусману и вылетел оттуда, как пробка из шампанского, почти сразу. Его тошнило и…

Амилота не стал меня дослушивать, склонился к Рэнди и хлопнул по щеке. Потом молча поднял парня и закинул на плечо.

– Куда ты его тащишь?

От волнения я забыла, что должна бы обращаться к куратору на вы.

– Отсыпаться.

– А вы точно доктор? – съязвила я. – Видно же, что Рэнди нужна квалифицированная помощь.

– А давай ты просто будешь меня слушаться?

Пока я хлопала ресницами, выбирая из множества вероятных ответов самый приличный, Амилота дошел до общежития и начал спуск в подвал. Разумеется, я не собиралась отставать. Заодно и узнала, что у куратора был универсальный ключ к студенческим комнатам, что мне очень и очень не понравилось. Уложив Рэнди на кровать, Амилота развернулся, чтобы уйти, но я храбро преградила ему путь.

– Что?

– Не что, а почему, – поправила я. – Ты же понимаешь, что случилось? Если бы не понимал, не вел бы себя, как… как бесчувственное бревно.

Так себе вышло сравнение, но Амилота, к моему удивлению, не зацепился за это, а спокойно ответил:

– Я могу только предполагать, но лучше тебе спросить его самого.

Рэнди пошевелился и издал такой прочувствованный жалобный стон, что его можно было перепутать с агонией.

– Рэнди! – я подскочила к койке и опустилась рядом на колени. – Слышишь меня?

– Д… да.

– Ты меня здорово напугал, знаешь ли.

– Я не спе… – он замолчал, и его взгляд остекленел. Я растерялась, а Амилота ловко дернул меня за руку, чтобы Рэнди мог свободно свеситься с кровати, мучительно хрипя и булькая. Но, похоже, завтрак в нем уже закончился. К счастью.

– Что тебе сказал доктор?

Лицо Рэнди стало зеленым, но более или менее он пришел в норму, потому что смог ответить:

– Я ел их. Рита… Я. Их. Ел.

В критические моменты я соображала быстро, но это явно был не тот случай. Мне понадобилось секунд десять на осознание.

И тазик бы тоже не помешал…

– О чем я и говорил, – разбавил повисшую паузу Лайз. – Мехтеб пожалела своего студента и не стала говорить правду. Куратор не должен быть таким мягким, хотя ее можно понять – пожирающих плоть у нас давно не было.

Пожирающие плоть…

Конечно, это не стало для меня новостью, более того, я даже участвовала в той эпичной вылазке на кладбище за «консервами». Мы с Рэнди переглянулись, и в его глазах я увидела отблески тех же мыслей. Бутерброды с завтрака подкатили к горлу.

– И Кирра, – он сглотнул, – тоже сейчас там.

На академическом кладбище, по которому мы скакали ретивыми газелями в погоне за магическими возмущениями.

– Она не там.

Голос у меня охрип, я зло тряхнула головой и продолжила громче:

– Ее там нет. И где бы она сейчас ни была, уверена, она ни о чем не жалеет. И нам тоже больше не надо.

Я вспомнила круглолицую девчонку из своего сна и заставила себя улыбнуться.

– Я точно знаю. Верь мне.

Я ощущала спиной молчаливое одобрение Амилоты, вот уж не знаю, как, но от этого мне становилось легче. У Рэнди задрожали губы, но он тоже выдавил из себя улыбку.

– Ну, раз ты так говоришь. Я…

– Ты перестанешь себя мучить, – перебила я. – Не ты придумывал правила игры.

Я взяла его за руку, кожа у него была сухой, теплой и шершавой – как у живого. Собственно, я стала часто забывать, что мое настоящее тело лежит где-то в деревянном ящике, оплаканное и усыпанное искусственными цветами. Я сжала пальцы, и Рэнди ответил тем же.

– Отдыхай, а мы уйдем.

Я поднялась и кивнула Амилоте. Скорее всего, Рэнди нужно было подумать обо всем одному, не каждый день узнаешь, что раскапывал тела бывших студентов и тайно ими ужинал.

В коридоре из меня будто выкачали воздух, плечо опустились, и я горестно вздохнула. Лайз покосился на меня с интересом.

– Что? Тоже нужно опорожнить желудок?

Я проигнорировала выпад и двинулась вверх по лестнице. Покинув мрачный подвал, сразу почувствовала себя лучше, но кое-что еще требовало объяснений.

– Ты знал, что на том кладбище захоронены… студенты?

– Знал. И если хочешь спросить, почему не сказал, то лучше не надо.

– Я понимаю.

Амилота уставился на меня с совершенно новым выражением на лице.

– Проверка и все такое. Что? Правда думал, я стану осыпать тебя проклятиями?

– А разве нет?

Я остановилась у широкого высокого окна, за которым вовсю лил дождь.

– Если честно, и такое тоже было.

Амилота кивнул и встал рядом.

– Подобное перерождение это стресс для души. Иногда слишком сильный. К сожалению, невозможно сразу предугадать, как она отреагирует на все, поэтому Миллхаус установил испытательный срок, в течение которого новичков подвергают испытаниям и оценивают, с каким настроем они их проходят, как относятся к происходящему, к другим студентам, способны ли приобретать новые знания взамен памяти о прежней жизни. Это важно, уметь забывать.

В его голосе под конец тирады мне почудилась тоска. И так захотелось коснуться смуглой ладони, пробежаться пальцами выше, потревожить покой плетеных браслетов на запястье, ощутить щекотку жестких волосков. Я услышала сердитый свист над ухом и мысленно согласилась со змейками – надо быть тверже.