Как (раз)очаровать дракона

Глава 5

Прячась в кустах и отмахиваясь от мошкары, я внимательно следила за Лансом и судорожно решала, что же делать дальше?

Пожалуй, к лучшему, что я уже давно распрощалась с невинностью. Меньше шансов оказаться в роли жертвенной девственницы. Или Лансу без разницы, кого к ведьме приводить?

Его истинные помыслы мне не известны, поэтому всецело доверять ему — глупо. Кто знает, что он задумал, и что меня ждёт внутри особняка? Вдруг жертвенный алтарь и море страданий? Не, я на такое не подписывалась. Пусть сам ложится и расплачивается хоть телом, хоть делом, но своими силами. Без меня.

Но и считать его врагом после спасения тоже не могу.

Изводясь сомнениями, я судорожно пыталась составить план дальнейших действий. Только трудно это сделать, не зная, что от меня хотят; зачем конкретно я перенесена в этот мир?

Мне не нравился особняк таинственной ведьмы, предпочитающей девственниц. Всё больше напрягала ситуация, в которой оказалась. Это ведь может быть последний день моей жизни… И самое пакостное, из-за недостатка данных, я мыкаюсь как слепой котёнок и не могу просчитать верные ходы, чтобы спастись.

Вот бы узнать, что скрывается в доме за пыльными окнами?

В попытке заглянуть, подошла ближе, подпрыгнула, и с досадой убедилась, что окна располагаются высоко.

Огляделась по сторонам. Того, что можно подтащить и использовать как подставку, не нашла. Оставался лишь вариант — зацепиться верёвкой за уши или крылья каменных чудовищ, украшавших фасад и окна, и чуть-чуть подтянуться… Только где взять верёвку?

Кусая от досады губы, упёрла руки в бока и спохватилась… Фартук Дейны! Я случайно его прихватила, когда торопливо переодевалась.

Выудила из кармана кусок ткани с длинными завязками, скомкала и, убедившись, что Лансу не до меня, швырнула вверх…

Я очень старалась, выдохлась, но, увы, раз за разом или не добрасывала фартук, или он соскальзывал с гладкого камня.

— Неуклюжая-у коро-ува, — промурлыкала Кошка, выглядывая из-под соседнего куста.

— Опять ты? — Я уже пожалела, что спасла её. Надо было оставить на ветке. Не шастала бы по пятам болтливая зараза. — Сгинь.

— Как только залезешь, — растянулась её чёрная мордочка в насмешке.

— Если едва терпишь меня, чего ходишь по пятам? Следишь? — Я подбоченилась. — Надо сказать Лансу, что на него тут наговаривают. — Уже повернулась, чтобы якобы окликнуть его, как Кошка вышла из зарослей и смиренно села передо мной.

— Я, может, то-уже ищу ведьму.

— Зачем?

— На-удо, — вскинула она мордочку, и я впервые увидела грустные глаза Кошки. Зеленые, красивые. — И вообще, если хорошо попросишь, могу помо-учь — зацепить твою тря-упку.

— Это фартук!

— Он смердит, — она брезгливо поморщилась.

Мы замолчали, рассматривая друг друга.

Кошка — та ещё плутовка. Но и Ланс недоговаривает. Как быть?

Вспомнила любимую фразу папули: «Доверяй всем, Элька, но хорошенько тасуй карты» — и окончательно убедилась: надо узнать, что там в особняке, а потом принимать решение…

— Ладно, дорогая, умная, талантливая Кошка, владеющая человеческим языком, — покосилась на неё. — Так пойдёт?

— Продолжай, — кивнула она, довольно щурясь от комплиментов и задирая блестящий носик.

— Соблаговоли помочь, иначе Ланса позову.

— Фу! Ты гадкая и косноязычная-у, — прошипела она, мгновенно превращаясь в фурию. — Вежливо-усть украшает дево-ушку.

— А я думала, что бриллианты, — съязвила я. Поведение Кошки подозрительное, только и Ланс тоже себе на уме. Вот и приходится мне, как Колобку, лавировать между ними.

— С бриллиантами я со-угласна! — Кошка одобрительно уркнула, схватила зубами завязку фартука, лежавшего на траве, и без разбега запрыгнула на оконный отлив. С него на макушку одного из чудовищ…

— Ты же высоты боялась, — удивилась я, поражённая, как ловко она скачет.

— Зде-усь нет высоты. Так, — махнула хвостом и грациозно спрыгнула на землю. — Поторопись. Кое-кто-у возвращается.

Выглянув из-за куста, я заметила маячившего неподалёку Ланса, который, кажется, ищет меня. Словно в подтверждение, раздался его обманчиво ласковый, с плохо скрываемой яростью, рокочущий голос:

— Элеонор-ра!

Сердце ёкнуло.

— Та-ук и веришь ему? — усмехнулась Кошка, наблюдая за моими душевными метаниями. — А он обманщик. Если хочешь убедиться, загляни сама-у. Я пока его отвлеку… — Она шмыгнула в кусты и, быстро перебирая лапами, оказалась в другой части сада, где шорохами и покачиванием кустов привлекла внимание Ланса.

— Элеонора! Что вы там делаете? Идите сюда!

Если до этого я сомневалась, стоит ли соваться в дом ведьмы, то, различив в тоне Ланса откровенное нетерпение, раздражение, как будто предвкушение, решилась.

Игнорируя нарастающий страх, схватилась за завязки и, шаркая ногами по стене, подтянулась.

Ухватилась за лапу одного из каменных чудовищ, почти заглянула вглубь особняка, как что-то холодное схватило меня за шкирку и потянуло наверх.

Моё лицо оказалось вплотную к горгульи, скалившей огромные клыки.

Я заголосила, срывая горло.

— Смер-рть вор-ровке! — пролаяло хрипло чудовище и швырнуло меня в окно.

Я ожидала звона разбитого стекла, порезов, боли. А вместо этого упала на что-то вязкое и ощутила ледяной холод.

Попыталась убежать, но почти сразу впечаталась в прозрачную стену, которая от моего дыхания запотела.

Однако я успела разглядеть совершенно обычную комнату по ту сторону ловушки, целое стекло в окне и довольную скалящуюся Кошку, сидевшую на отливе подоконника. Вот гадина!

Но я позабыла о ней, когда в сером, неестественном свете заметила свои руки — бледные, покрывающиеся белым инеем.

— Ланс! — Я не верила, что он поможет. Возможно, это и было его целью. Но больше мне некого просить о помощи, поэтому я отчаянно закричала: — Помоги!

Холод сковывал тело. Даже мысли застыли. Я будто перестала существовать. Как вдруг мёртвую тишину нарушил оглушительный грохот.

Особняк задрожал, потолок и пол пошли трещинами, посыпалась штукатурка… Стена и окно, через которые попала в дом, рассы́пались на куски, наполняя комнату густой пыльной взвесью.

Теперь ничего не видно. Лишь слышно, как приближается нечто огромное.

Бух… Бух…

Грохот нарастал. Моя ловушка дрожала в такт.

Напряжённо вглядываясь в пыльный туман, я ожидала увидеть что угодно. Однако когда увидела силуэт Ланса с получеловеческими хищными чертами, с нереально когтистыми руками, покрытыми сияющей чёрно-перламутровой чешуёй, мощными, кожистыми крыльями за спиной, отшатнулась.

Чудовище угрожающе скалило пасть, изучало помещение звериными глазами, полыхающими золотом, с узкими вертикальными зрачками.

Неужели это… Ланс? По спине пробежал холодок. А чудовище, будто уловив мои мысли, сделало шаг в мою сторону…

Бух… Всё снова задрожало.

Напуганная жуткой тварью не меньше, чем происходящей чертовщиной, отступила вглубь ледяного мрака. И даже скрытая им, ощущала давящий взгляд хищника.

Я старалась не дышать, чтобы не выдать себя. Но нестерпимо-слепящий, горячий свет озарил пространство. В ушах загудело, заревело. Под сокрушительным натиском что-то треснуло и с хрустальным перезвоном колючими иглами обрушилось на меня…

В наступившей звенящей тишине пахло гарью, пылью, опасностью.

На коленях, прикрывая голову руками, я ждала, что вот сейчас на меня накинутся и растерзают, однако ничего не происходило. Лишь тёплый летний ветерок играл прядками, щекоча шею, да от оседающей взвеси свербело горло.

Я приоткрыла глаза и увидела перед собой пыльную обувь Ланса из кожи хорошей выделки, синие брюки…

Медленно прошлась взглядом по его бёдрам, по животу, часто вздымающейся груди в камзоле цвета морской волны… Чешуя исчезла. Крылья тоже. Лицо его стало нормальным, без клыкастой жуткой пасти. Даже руки человеческие. Разве что ещё дыхание шумное, но тоже вот-вот придёт в норму…

«Успокаивается, — сделала вывод, — не прибьёт на месте». Сглотнула от облегчения, как вспыхнули те самые часы.

— Ширх. Ширх. Ширх, — упали с шелестом три песчинки на дно, опустошая верхний сосуд. И прежде чем я поняла, что происходит, Ланс содрогнулся, покачнулся и рухнул на спину, подняв волну пыли.

Оглушающее осознание, что те истекшие три песчинки — это три дня жизни Ланса, и только что они обнулились по моей вине, пришло внезапно.

Я подползла к нему, просунула руку под сюртук, в надежде ощутить дыхание или стук сердца. И не нашла ни того ни другого.

— Ланс!

В панике забыла, что ныне я в магическом мире, где всё иначе. Положила руки на его грудную клетку, начала отсчитывать надавливания:

— Раз, два, три… — склонилась. Мои губы коснулись его. Я мысленно попыталась вдохнуть с воздухом капельку жизни, чтобы Ланс пришёл в себя, жил. Снова отсчитала, приникла к губам…

Не уверена, что делаю верно, что это поможет против смертельной магии, однако не сдавалась и продолжала отчаянно звать:

— Ланс! Пожалуйста, вернись!

Казалось, прошла целая вечность.

Надежда таяла. Слёзы застилали глаза. Если бы я только могла повернуть время вспять!

В отчаянии, чтобы заглушить рыдания, закусила губу.

Внезапно сердце болезненно дёрнулось, замерло.

Неужели настал час моей расплаты? И верно — снова вспыхнули прокля́тые часы.

Я смотрела на них в оцепенении, ожидая смерти… Внезапно они перевернулись, песчинка упала в пустую половинку.

— Ширх.

Не понимая, к чему это, приготовилась к любому повороту, к очередной магической пакости, как неожиданно часы растаяли, а грудь Ланса вздрогнула и сделала жадный вдох.

— Элеонора… — мучительно простонал он. — Вы невыносимы…

Смахнув слёзы с щёк, я взяла его руку в свою, прижала к груди и всхлипнула:

— Ругайся, ворчи, только дыши и живи.

Кадык Ланса дёрнулся. Бледные губы растянулись в полуулыбке, явив на щеках милые ямочки.

— Последний день жизни я намерен провести более интересно, нежели ворчать и ругаться.

— Последний? — я перестала дышать, пытаясь принять новость. На душе снова стало пакостно.

— Сетуют на несправедливость слабые — сильные живут по своим правилам или принимают судьбу с честью. Я принимаю её вызов и хочу провести последний день с пользой. А вы?

— У меня тоже последний день? — я сглотнула вязкую слюну, но она застряла комом в горле.

— По сути, моё проклятье — это конфликт между мной и ведьмой. Вы же совершенно ни при чём. Думаю, вы сможете вернуться в свой мир и когда-нибудь простите меня за доставленные неприятности.

— Неужели нельзя ничего сделать, изменить?

Он покачал головой.

— Мне действительно жаль. Жаль, что я не та. Что я наделала столько глупостей.

Ланс открыл глаза, медленно приподнялся на локте, и от его хмурого взгляда я оцепенела.

Ждала, что начнёт ругаться, попрекать в глупости, а он, сомкнув губы, внимательно разглядывал меня, как будто видел в первый раз.

Проследив за его взглядом, заметила, что лиф платья в алых разводах, наши сплетённые руки тоже измараны, и несколько тёмных капель попали на борт его дорогого сюртука.

Кровь? Откуда? Поднесла руку к мокрому подбородку, провела по нему и поняла: это я от шока прикусила губу и даже не почувствовала. А кровь смешалась со слезами и перепачкала нас.