Куноичи

Натали ассоциировалась у Тен-Тен с собакой: в ней жила та же глупая, глубинная преданность без какой-либо надежды на ответ. Санкёр любила Габриэля, это было видно в каждом её взгляде, жесте и слове. Натали старалась всегда быть рядом и как можно больше облегчить ношу месье Агреста; возможно, поэтому он её и не ценил. Ещё один парадокс: чем больше Натали на себя брала, тем меньше Габриэль осознавал вклад этой невероятной женщины в свою жизнь.

Тен-Тен не смогла бы так. Она всё же обладала здравой долей эгоизма, и, хоть её любовь была невзаимной, не старалась завязать объект своей привязанности на себя. Неджи бы такого не оценил: несмотря на всю свою спесь и гордыню, он хотел, чтобы его спутницей жизни стала сильная женщина, а не готовая на всё рабыня чувств.

Натали положила себя на алтарь своих привязанностей, вот что было самым важным. Поэтому не было ничего удивительного в том, что она сразу же развернулась и ушла, едва увидев Тен-Тен и замершего перед ней Нурру.

— Боюсь, теперь счёт идёт на дни, — вздохнул Нурру, смотря на Такахаши большими блестящими глазами. — Прошу простить.

— Да ты-то тут при чём. Хотя мне теперь стоит быть осторожнее, я думаю. Как часто ты можешь выдавать ему акум?

Не праздный вопрос, между прочим: зная периодичность появления возможных охотников за её головой, Тен-Тен могла бы хотя бы спланировать время своего отдыха. Не было в этом мире ничего более логичного и простого, чем обычное выматывание противника, которого ты не можешь достать с одного удара.

— Минимальный разрыв — восемь часов, — сказал Нурру, медленно моргая. — Но, учитывая степень истощения тела Мастера, я бы увеличил этот порог до двенадцати часов.

— Значит, восемь часов для тебя и двенадцать для него. Буду рассчитывать на восемь.

Он кивнул, и почти сразу же после этого пропал. Растворился в воздухе, словно и не разговаривал только что с Тен-Тен. Такахаши предположила, что Габриэль как-то призвал своего квами или же просто отключил Талисман. Если у него была такая функция.

Тен-Тен в кои-то веке поблагодарила судьбу за то, что она была обута по уличному. Не особенно раздумывая, она открыла окно в комнате Адриана и выпрыгнула на улицу. Такахаши не знала точно, где и как нападёт акума, но не хотела быть совсем уж безоружной.

Звонку Луки она совершенно не удивилась.

— Не садись в машину, — предупредил Куффен. — И не рассчитывай на меня.

— Какие-то советы, пожелания?

Она перемахнула через высокий забор, едва не оставив на нём часть пальто: не застёгнутый подол зацепился за один из прутьев. В итоге вещь спаслась. Вот оно — качество.

— Если ты будешь в людных местах, то город утонет в крови, — сказал Лука после небольшой паузы. — То же самое, если начнёшь прятаться. Только в этом случае Ледибаг умрёт.

Вот это уже было плохо. Тен-Тен ни в коем случае не желала зла Маринетт, каким бы раздражающим ребёнком она ни была. К тому же, её красное амплуа полюбилось Адриану, которого Такахаши не хотела травмировать лишний раз.

— Что мне сделать, чтобы этого не было?

Опять молчание длительностью в целую минуту. Тен-Тен продолжала шагать вперёд, перейдя на асфальт. Рядом лениво тащились машины, соблюдающие городское ограничение скорости в двадцать километров.

— Разворачивайся и иди до третьей улицы слева. Там поверни и иди прямо до зоопарка. И, Тен-Тен.

Она повернула, как было сказано, и быстро перебежала улицу. Птицы на небе тревожно перекликались, словно при лесном пожаре.

— Да, милый?

— Используй знаки.

От неожиданности она даже остановилась.

— Что? Я-то думала, что ты посоветуешь мне выжить или типа того. Мог бы хотя бы в любви признаться!

Он рассмеялся в трубку, отчего у Тен-Тен спина покрылась мурашками.

— Ты выживешь, змейка. А если нет — я отмотаю время назад и просто скажу тебе что-нибудь более полезное.