На пороге прошлого

Слова говорившего вдруг пробудили определенные подозрения. Я повнимательнее пригляделась к нему. Уж больно знакомо прозвучали обвинения.

– Долгие дороги? – спросила я мужа. – Это отец Шакина?

Дайн кивнул, не став нарушать своего молчания. Сейчас он продолжал слушать вздорные обвинения, щедро сыпавшиеся на него.

– Я так и подумала, – ответила я супругу.

Элькос изо всех сил сохранял на лице отстраненное выражение, должно быть пытаясь соответствовать свите своего государя, потому что ягиры, казалось, вообще не обращали внимания на происходящее. Они и вправду были тенями, которые находились рядом, но оставались равнодушными и безмолвными свидетелями творившегося абсурда.

Вот и наш хамче держал лицо, хотя я заметила, как уже пару раз дернулся уголок его рта, как сжался кулак, но вскоре расслабился, и как в глазах мелькнула злость. Однако сейчас дайн желал говорить и слушать, а потому его верный маг не мешал своре продолжать лаять.

– Ты возомнил себя выше всех!

– Танияр, я знал тебя раньше, ты всегда был верным сыном Белого Духа, а потом появилась твоя пришлая, и ты переменился. Она всему виной. Ты предал наши законы, отказался от наших женщин, убил братьев и забрал себе их таганы…

– Довольно, – ровно произнес дайн, и магистр, выдохнув, заметно расслабился, потому что получил позволение своего государя, переданное одним коротким словом.

В дайваре повисла тишина. Люди замерли там, где находились в момент, когда пространство заполнилось силой хамче. Только Кашур подался вперед и вновь откинулся на спинку, его Элькос не тронул. Как не обездвижил и Кулчека с его алдаром. Они некоторое время озирались по сторонам, после посмотрели на магистра и вернулись на свои места. В криках и спорах толку не было.

– В тебе нет чести, – произнес Кашур. – Иначе ты не сделал бы этого, – и он кивнул на живые изваяния.

– Так же говорили Елган и Налык, когда шли двумя воинствами на мой таган, – ответил Танияр. – Обоими ими двигали глупость, жадность и обида. Налык обозлился за то, что я не хотел навлекать на Зеленые земли гнев Дурпака, замарав руки кровью пагчи вместо самого Налыка. Он не пожалел своих детей. Шел жечь Иртэген, где жили его дочь и внучки. Не пожалел и сына. Обманул и повел на смерть. На том род каанов Белого камня и прервался. Осталась Эчиль, и она, как новая каанша, выбрала судьбу для Белого камня. Не я просил, она того пожелала, зная, что ее слабостью воспользуются другие… братья, – это слово дайн произнес, не скрывая презрения. – Эчиль спасла и жителей тагана, и саму землю от новых войн и разорения. Она же отказалась и от Песчаной косы, на которую одна имела право после смерти брата.

– У Елгана есть дочь! – воскликнул Кашур.

Танияр вдруг откинул голову и расхохотался, и в смехе его слышалась издевка. Впрочем, приступ веселья оборвался так же неожиданно, как и начался, и мой супруг повысил голос:

– Как смеете вы все обвинять меня в предательстве законов, если сами предаете их каждым словом?! Или же попросту не знаете и толкуете их, как вам хочется?! Саулык вышла замуж за каанчи Белого камня, и наследником Елгана стал Каман. И когда Елган пал, именно Каман получил право на оба тагана, пока Саулык не родит сына, если духи и люди не пожелают оставить обе земли одному властителю. Но она даже не была беременна, когда пал и ее муж, а значит, наследницей брату стала Эчиль. Саулык лишилась прав на таган отца с последним вздохом Камана, она стала всего лишь младшей женщиной в роду Налыка. И потому только Эчиль могла решать судьбу обоих таганов, и это был ее выбор. Я не просил, она мне доверила себя и людей, которыми должна была править. Но не я принял ее дар, его передал мне сам Отец, чему были свидетели. И они перед вами.

– Так и было, дайн, – откликнулся ягир из бывшей Песчаной косы, находившийся в сопровождении.

– Да, всё так и было, – кивнул другой ягир из бывшего Белого камня. – Я тогда разозлился, когда Эчиль сказала о своем решении, а теперь почитаю ее мудрой. Она сделала верно.

– Они повязаны клятвой, – негромко произнес Кулчек, и Танияр стремительно развернулся к нему.

Он приблизился к каану Холодного ключа и с минуту смотрел в глаза. Кулчек отвернулся первым.

– Елган презрел клятву, которую я дал Отцу, – произнес дайн. – Он почитал себя превыше Белого Духа. И они думают так же, – Танияр кивнул на «изваяния», – раз обвиняют в том, что я выбрал мою Ашити из всех женщин нашего мира. Елган был наказан за гордыню, он пал. Но обвиняют меня, что я устоял против двух таганов, а не Налыка с Елганом, которые шли вдвоем против одного.

– Потому что ты призвал на помощь племена, – ответил алдар Холодного ключа.

Танияр перевел взор на него и усмехнулся.

– И рука их оказалась тверда. Пока тагайни метили мне в спину, пагчи, кийрамы и унгары закрыли ее своей грудью. Так кто же мне брат? Тот, кто идет убивать ради мести и жадности, или же тот, кто открыл свою душу, ничего не прося взамен? В чем моя вина, Кулчек? – И он вновь посмотрел на каана. – В том, что отказался умирать в угоду двум кровожадным усэндэ? – Плотоядные черви, тут же вспомнила я. – Быть может, в том, что сберег жизни моих людей? Или же в том, что не позволил надругаться над своей женщиной? В чем предательство? Скажешь про Ашити, и я уверюсь, что здесь и вправду не просто глупцы, но и отступники, потому что Белый Дух принял ее. И кто же тогда те, кто вновь оспаривают Его волю? Я верный сын Создателя и сделаю так, как Он желает. А Он пожелал, чтобы мы вспомнили, как жили наши предки. А еще Создатель желает, чтобы мы защитили Его мир, и я буду его защищать, пока в моей груди бьется сердце.

И вновь в дайваре раздался хохот, только смеялся в этот раз Кашур. На него посмотрели все, кто сейчас мог смотреть, даже наши ягиры. Каан утер слезы, хмыкнул и вновь зашелся в оглушительном хохоте. Танияр остался к этому смеху равнодушен. Он вновь сел на свой «трон», устроился на нем в расслабленной позе и ждал, пока хозяин Курменая успокоится.

Кулчек хранил молчание. Его алдар переводил взгляд с «великого» каана на дайна, после на своего правителя и вновь на Кашура. Элькос склонился к Танияру, явно спрашивая взглядом, не угомонить ли истерику? Мой супруг отмахнулся, и хамче снова замер рядом.

– Ну и наговорил же ты, – все-таки произнес Кашур, вновь вытерев глаза. Он хмыкнул еще несколько раз, а после откинулся на спинку кресла. – Хорошо говоришь, впору поверить. Только я точно знаю, что ты хочешь власти. Забрал чужие таганы и еще хочешь. Не выйдет. Я тебе не позволю.

Удрученно покачав головой, Танияр ответил:

– Твой род слишком долго держался за величие, которого никогда не было. Пора очнуться, Кашур, иначе не останется ничего. Илгизиты придут, и придут скоро…

– Если отважатся, я их остановлю! – рявкнул глупец. – Я и мои воины! Это не твои язгуйчи и племена, это кааны и их ягиры!

– Твои воины? – в ироничном изумлении приподнял брови дайн и обвел рукой дайвар, остановив этот жест на Кулчеке и его алдаре. – Так они твои воины? – Я заметила, как каан Холодного ключа нахмурился, осознавая только что произнесенные слова. А Танияр продолжал: – Разумеется, ты почитаешь себя превыше всех них, вместе взятых. Ты был рожден великим, но всё твое величие лишь пустой звук. Ты не можешь смириться с тем, что у меня больше земли, что я дайн, а ты по-прежнему каан, хоть и великий. Думаешь, я не понимаю, что ты задумал? Зачем смущаешь тех, кто согласился идти со мной? Я не соперничаю с тобой, но ты соперничаешь со мной, Кашур. Твоя зависть погубит тебя, но ты этого не поймешь, даже охваченный погребальным костром. Ты не возвысишься, уничтожив Айдыгер, и не остановишь илгизитов. Погубишь себя и всех остальных, и потому я не позволю тебе этого сделать. И все-таки я готов благодарить тебя, Кашур. Теперь я знаю, кто лгал, глядя мне в глаза. Теперь Холодный ключ и вправду твой, мне их помощь больше не нужна. Я принимаю только руку дружбы. Уходим.

Он встал с «трона», и тот, обернувшись небольшим снежным вихрем, вновь собрался воедино, но уже окном перехода, куда направились первые пять ягиров.

– Ты гонишь нас?! – воскликнул вслед дайну алдар Холодного ключа.

Танияр обернулся и ответил:

– Как мне верить тому, кто уже предал? – Он сделал шаг, но вновь обернулся и произнес, глядя на Кашура: – Айдыгер рожден по воле Белого Духа. Кто пойдет на дайнат, тот пойдет против Отца. Бить в ответ будем нещадно, я и мои братья. Их у меня много больше, чем беловолосых. Хотите познать ярость всех детей Создателя, мы вам ее покажем.

После отвернулся и первым направился к порталу. Магистр и вторая пятерка последовали за ним. Дайн уже перешагнул грань перехода, когда в спину ему понесся крик:

– Танияр, берегись!

И в то же мгновение вскрикнул Элькос, из его плеча торчало древко стрелы. Выругался Кашур, недовольный неточностью стрелка. Охнув, я перевела взгляд на каана. Рядом с ним стоял ягир с луком, и появился он из неприметной дверцы, располагавшейся неподалеку от кресла хозяина Курменая. И пока она не открылась, увидеть ее прежде было невозможно, потому хамче и не закрыл этого выхода. Должно быть, в прошлый раз воины растерялись, а теперь использовали, чтобы прийти на выручку своему правителю. Но почему столько медлили…

– Проклятие, – выругалась я на саму себя.

На моего мужа покушались, а я анализирую! Что за человек?! А в следующее мгновение я увидела собственное подворье.

– Вернулись, – охнула я и вскочила со своего кресла в кабинете.

Значит, не стали задерживаться и выяснять отношения, что, разумеется, было верно. Портал уже ждал, и они ушли через него. Выбежав из дома, я сразу же кинулась к мужу и ягирам, сейчас окружившим Элькоса.

– Чепуха, это всё чепуха! – донесся до меня его голос. – Сейчас даже дырочки не останется. Пр-роклятие! – в завершение прорычал он, когда Танияр вытащил стрелу. – Теперь не мешайте, дальше исцелюсь сам. Душа моя, повода для беспокойства нет, – последнее уже относилось ко мне, потому что я как раз намеревалась накинуться на мага с причитаниями. – Всё, пара минут, и я буду готов дальше служить Айдыгеру.

Танияр тут же оттеснил меня в сторону, мягко, но непреклонно, и я мгновенно переключилась на супруга. Обхватив его голову ладонями, я задохнулась:

– Боги… Этот мерзавец хотел убить тебя…

– Нет, – прервал меня дайн. – Не меня. Он хотел убить Морта. Кулчек не знал, потому крикнул мне, но обернулся и Элькос, чем и спас себя. Иначе стрела попала бы не в плечо. Дурак Кашур сделал самый разумный вывод: если убрать хамче, то расправиться со мной будет легко. Я попросту не смог бы покинуть его подворья.

– Ох…

– Успокойся, свет моей души, – улыбнулся Танияр. – Мы получили еще один урок. Отец учит хорошо и быстро, более мы не будем столь же беспечны. Магистр – наше достояние, мы станем беречь его еще больше.

Я посмотрела на мага. Он сидел на земле с закрытыми глазами, и в свете солнца искры его силы сияли ослепительным белым светом. Все-таки магия Белого мира была восхитительна… Мотнув головой, чтобы отогнать очередные ненужные досужие размышления, я опять посмотрела на супруга.

– Что ты намереваешься делать?