Возвращение в сказку

Пришла снова пора репу сеять.

«Ну, куда сей год посеем?» — опять спрашивает мужик. «В огород за домом, в лен. Все на глазах будет».

Ладно. Посеял он репу в огороде за домом в лен. Растет она на удивление. Радуются мужик с женой: с овощами в этом году будем. Но вот убрали лен, а репа еще только в рост пошла — жалко такую махонную убирать им. Опять углядели-увидели овощь люди да всю по одной-одной и перетаскали… Погоревали мужик с женой. Да что поделаешь, коли сами и проворонили.

Пришла снова пора репу сеять.

«Куда теперь-то ее посеем?» — спрашивает мужик. Жена и говорит: «На крышу. Никто и не догадается». — «На крышу так на крышу», — не стал спорить с ней мужик.

Ладно. Посеяли репу на крышу.

А там она вовсе не выросла: еще семенами все птицы выклевали.

Пришла снова пора репу сеять. Снова спрашивает мужик у жены: «Теперь-то куда репу сеять будем?» — «А хватит, мужик, от людей репу хоронить. Давай семенами поделимся с односельчанами».

Так мужик и сделал. И с тех пор растет она у всех вепсов. Нарекли они ее своим и никому не понятным именем «нагрыж», и едят теперь и пареную, и вареную, делают да пьют из нее квас. И всем ее хватает…

Дядя Федя всю жизнь был очень спокойным, рассудительным человеком. Никто в нашей деревне не помнит, чтобы он с кем-нибудь повздорил. И все казалось, что дядя Федя не отгонит от себя и мухи. Такое мнение о нем сложилось и у меня, пока однажды я не зашел к ним в дом и не увидел на Ешкиной рубашке три георгиевских креста.

— Откуда они у тебя? — спрашиваю.

— Отцовы! — отвечает.

Я от учителя литературы Виктора Федоровича Аксенова слышал, что Чапаев был полным георгиевским кавалером, и знал, что это высший солдатский орден в царской армии и что дается он за исключительные подвиги на фронте. И удивился:

— Да ну?! Где он их взял?

В это время в дом вошел сам дядя Федя. Он и ответил:

— На войне, конечно. Каждый этот крест, братец, стоил мне глубокой раны. Но и врагам попало от меня.

— Смелый ты! В кино видишь атаку и то страшно, а тут…

— А думаешь, мне не было страшно? Но когда идешь в бой, о страхе как-то и не думаешь…

Тогда я только понял, почему в его доме никогда не было ссор. Бывало, вспыльчивая тетя Дарья, если начнет на кого-нибудь кричать, то стоит дяде Феде сказать только: «А ну замолчи!» — та сразу и остановится.

Уважали его и односельчане.

Однажды я был на собрании в нашем колхозе. На должность председателя выдвинули сразу две кандидатуры: Егора Пальцева и Григория Шомбоева. Голоса разделились. Тогда встал дядя Федя и говорит: «Я, мужики, не хаю Егора, парень он работящий, в грамоте кумекает, но молодоват да и живет пока умом своих родителей. Григорий же Шомбоев мужик хозяйственный, самостоятельный и крестьянин хороший. И в грамоте разбирается. Уж ежели из них выбирать, так надо Григория, конечно». И спор был разрешен в пользу Григория.

Вот такими были тетя Дарья и дядя Федя.