Тот самый сантехник. Трилогия

Глава 28 — Боря, как ты вырос-3!

Боря повернулся к Диане. Стоит такая за стойкой маленькая, худенькая, блестит пирсингом. Как рыбак рыбу приманивает блестяшкой по воде. Если дура — клюнет. Или если голодная — клюнет. Но он то не дурак. И не голодный. Да и её не мелочёвка нужна. А рыба покрупнее.

А она не замечает, что занят мужик. Что не до частностей ему. Глобальные мысли у Глобального: семья и дети, а то перед мамой похвастаться нечем. Да и отцу помочь — благое дело. Хоть тот же контейнер с припасами на зиму ему передать. Пусть на месте питается. Не жалко. Ну сколько той еды из сорокафутового контейнера один мужик за зиму может подъесть? Слёзы. Отец он приспособлен для жизни. Он же снег будет первый топить на воду, и им же обтираться, чтобы никого не обременять. Он суров и закалён.

А Диана что? На мелкий шантаж пошла? Или решила сыграть по-крупному и поставила на кон «всё или ничего»? С одной стороны — работа, карьера, стабильность и хорошие отношения с начальницей, баловство с любовником. Но то лишь по её инициативе. С другой — попытка взять мужика с первого зацепа, чтобы упрочить положение. А если соскочит — увольнение, клеймо шлюшандры и депрессия. А всё почему? Потому что поторопилась.

«Кто ж после первого минета сразу подсекает?» — одобрил внутренний голос.

А она не понимает этого, стоит как молодая берёзка на ветру, бровями своими чёрными сверкает. Глаза коварные-коварные. Взгляд завидущий и улыбка нагленькая. Будь боря казаком, он бы такую подмышку и сразу в лес. В землянку. Радовать, а потом рожать, рожать, рожать. А те, кто выживут — в поле помогать будут. И пчёл бы развёл. Целую пасеку. Кони, опять же неподалёку чтобы паслись. И телегу без осей, но с колёсами деревянными, чтобы по классике.

Вот так глубоко генетическая память капнула.

Но он же не казак сейчас. Да у самого ещё и землянки нет. Да, заимел-приобрёл-разжился парой автомобилей, участком и парой гаражей, но кто ж в гараже живёт, когда тебе за двадцать? Женщине ей комфорт нужен. «С милым и рай в шалаше» — это для студентов и романтиков. А он — реалист с разводным ключом и чёткой позицией по жизни — закрепиться.

И глядя прямо в глаза, Боря набрался наглости и откровенно произнёс:

— Чего ты хочешь? Семью? Детей? Дом? Квартиру? А? А может большой, крепкой любви? Признавайся.

— Трахаться хочу, как в последний раз, — неожиданно ответила Диана. — А всё остальное — производное от этого глагола. Нахуй мне твоя любовь, когда на хуй просто хочется сесть и не слезать весь обед и на ночь перед сном?

— Слушай, ну кому глаголы, а кому в жизни устремления, — даже несколько растерялся мужик, что не искал новых знакомств. Со старыми бы разобраться. — Разные мы, Дина… в разные стороны смотрим.

— Ну почему мужики иногда просто не могут заткнуться и трахнуть?

— Потому что… о доме надо думать, — ответил сантехник и подняв голову, гордо удалился.

— Ну давай хотя бы тройничок замутим! — в последней попытке покорить его сердце, обронила она в спину.

Боря замер. Стиснул зубы. Тяжело… тяжело такое слышать уму не окрепшему. Сразу что-то со на души поднялось, всколыхнуло ил порочный. И мутно перед глазами стало. Хоть обратно поворачивайся, беги и в объятья крепкие чудо-девушку заимей. А всё страшный бес искушения перед ним, за хвост дёргает.

«Ну и что, что хвост спереди растёт», — заметил внутренний диалог: «А ты не поддавайся!».

Только крепче Боря зубы стиснул и заставил идти прямо ноги проклятущие. Стон только сдержал, и за дверью уже на выходе застонал как зверь раненный.

— Выёбывайся, не выёбывайся, а моим будешь, — обронила в спину Диана, что готова была за член длинный и крепкий и сокращение имени простить партнёру. Лишь бы подольше покочевряжился.

С этой фразой она руку из-под юбки достала и понюхала. Пока в помещении холодно, в колготках постоит. А как чуть потеплеет, так сразу на чулки перейдёт ажурные и трусики тонкие, соблазнительные. А там и юбка покороче будет.

«Хочет не хочет, а захочет», — промелькнуло в голове коварное, да настырное.

А Боря до аэропорта как в тумане ехал. Вроде зрение отличное. А мир вокруг есть и нет его одновременно. Только мысли все вокруг тройничка держаться. Такому Жанна не учила. Это же в два раза больше ответственности. И больше свободы выбора. А она — пугает. Растеряться можно.

Тут уж сначала одной хорошо сделать, а потом со второй акт половой отработать. Или одну ласкать, о другой не забывая? А может они обе ласкать его будут, а он млеть от восторга. Но в кого кончать? И общие ли от этого считаются дети? Дальше либо в «Шведскую семью» податься, либо за иные социокультурные нормы выходить.

«До четырёх жён только в исламе можно. Ну или племенах каких», — поддержал внутренний голос: «Зато как удобно. Одна по хозяйству, другая в деле. Потом меняются. Борь, а может обеих в лес? В тайгу дикую, непроходимую. Там нет тлетворного влияния общества, а белки с волками на тройнички особо внимания не обращают».

Взвыв от мыслей тревожных, что мигом голову заполонили, Боря покой потерял. Работать с такими мыслями точно некогда.

«А если не работать, то как жить?», — не унимался внутренний голос: «Но разве это жизнь, если в четыре руки тебя не поглядят?».

— Дина-а-а! Сука-а-а-а! — закричал Глобальный, припарковываясь у терминала местных авиалиний.

«Вот так идёшь, идёшь к успеху. Потом попадётся чернобровая, идею подкинет. И всё — нет человека», — посочувствовал внутренний голос, пока сантехник табло электронное изучал.

Толпа встречающих ожидала уже следующий рейс из Санкт-Петербурга. А рейс из Москвы прибыл полчаса назад. Боря прикусил губу. Опоздал. Неужели мать где-то на улице уже стоит?

— Боря, как ты вырос! — раздалось за спиной.

Он повернулся и замер, разглядывая бледную стройную женщину с морщинками на лице, которые ранее то ли не замечал, то ли отсутствовали. Она носила длинные волосы, собранную под шляпку и стояла в летнем сарафане, как будто прилетела на юг к тёплому морю, а не в осенний, промозглый уездный город, где всегда больше туч, чем солнца.

«Мать, ты словно не в Сибирь, а в Турцию прилетела», — хотел он сказать, но губы произнесли лишь:

— Мама…

Она обняла первой, прижав к себе. Такая маленькая для него теперь, и такая беззащитная перед целым миром. А он большой и сильный, должен защищать её, беречь и согревать. Хотя бы посредством надлежащей работы батарей.

Он мигом снял рабочую куртку и накинул ей на плечи. Она хоть и запылилась, но не грязная.

— Вот, немного согреет.

— Ой, да мне не холодно, — привычно хорохорилась она, но куртки не сняла. Погладила только плечо. — Ты, значит, сейчас сантехником работаешь?

— Ага. Работаю.

Боря улыбнулся и подхватил чемодан на колёсиках из её рук. И понял, что это весь её багаж.

«С чем улетала, с тем и прилетела», — напомнил внутренний голос: «Добра, выходит не нажила».

— А где… итальянец? — всё же спросил Глобальный, и после этого вопроса Глобальная заметно погрустнела. На лбу новая морщинка образовалась.

— Где-где… хохлушку завёл. Их сейчас по Европе как цыплят по весне разбирают, — ответила мать и первой пошла на выход, давая понять, что не желает разговаривать об этом в обозримом будущем, но сама же добавила. — А по осени на убой.

А Боря вдруг понял, что бледность и морщины — это результат долгого заседания дома и годы нервотрёпки, что отняли у неё с десяток лет. Из сильной уверенной в себе женщины она прекратилась в уставшую, одинокую носительницу мудрости. И мудрость заключается в том, что дома — лучше. А сказка, мечта, сама «жизнь на вечном курорте», разбилась на осколки. А некая цыпа, что подсидела её на насесте, теперь тоже сначала будет купаться в бассейне и делать селфи у моря, а затем окунётся в производителя по всем трём направлениям: «готовка», «комфорт», «ублажение».

Боря, не смея задевать порванных струн души матери, подвёл её к микроавтобусу. Распахнул дверь пассажира и завозился с чемоданом. Позади в багажнике заставлено всё канистрами с водой и бензином, а салон полон пакетов с покупками.

— Ой, ты машину купил что ли?

— Ну… это рабочая, — и Боря вдруг пожалел, что не взял внедорожник. Мог мать и получше встретить. С комфортом. Нет, чтобы матери время уделить как следует, подготовиться. А он погодя решил забрать. Ну что за сын?

— А, рабочая. Тогда понятно откуда столько барахла, — отметила мать, пристёгиваясь. — Но запах странно-знакомый. Грезится что ли?

Боря хотел рассказать сразу, что рабочая — это не значит, что на работе выдали. А сам заработал. Да и гаражей у него теперь двое. И уже планы на будущее есть. Потому что вверх по карьерной лестнице идёт так или иначе. Когда другие карабкаются. Но вдруг понял, что это лишь хвастовство. А суть она — внутри. Скромнее надо быть. Счастье любит тишину.

«Что пахнет одеждой отца и забрали кое-что постирать, ты ей не говори. Расстроится», — добавил внутренний голос: «Пусть думает, что ностальгия».

Сев за руль, и заведя мотор, Боря всё же сказал:

— А, это батино барахло. На участок отвести надо.

— Батино? — глаза мамы расширились. — Он что, в городе?

И тут Глобальный понял, что пока уворачивался от одной струны, задел другую. А та ещё больнее.

— Да… вернулся. С севера.

— Да начхать мне откуда он вернулся, — буркнула она.

Но ей было не начхать. Это заноза всё ещё сидела в сердце. Или того, что от него осталось.

Стараясь даже не упоминать о Наталье или тому, что повёз батю знакомиться с Дашкой ненароком, Боря вновь перешагнул уже не струну, а растяжку. Только как сапёр смотрит на пару проводов, и он задумался. Какой отключать?

— Мам… всё не просто.

— Как это не просто? — заявила она. — Это у него всё всегда непросто. А у меня вообще труда!

— Ну чего сразу труба-то? — добавил Боря, не зная, как смягчить известие.

— А жить мне где теперь? — вопросила мама. — Он же у Дуньки? На нашей квартире?

— А… за это не переживай. Он у меня на участке в теплушке зимовать будет, — ответил Боря и даже немного улыбнулся.

Уже не сестры жилплощадь, а общая. Потому что обстоятельства так сложились.

«А ведь они даже не развелись», — напомнил внутренний голос.

— Не замёрзнет, — заверил Боря.

— Да хоть бы его волки съели, — снова буркнула мать, но тихо, едва слышно.

Тишина наступила. И до самого дома Глобальных молча ехали. Боря хотел рассказать и про третью категорию, и про то, как отслужил, как на гитаре научился играть и вообще мастер на все руки.

Но Боря молчал. Потому что сначала спросить должны. А если им не интересовались несколько лет, то не так уж и нужен, чтобы вдруг начать навязываться свою персону.

«Да и вообще, акклиматизация», — добавил внутренний голос: «Дай ей в себя прийти».

Но Боре хотелось сделать приятное семье. И он заскочил в магазин, где купил большой торт по случаю общего семейного сбора.

— Ммм… шоколадный, — отметила мать, и торт сразу себе на руки забрала, пока он её чемодан из автомобиля забирал и коробку с видеокартой.

— О, а мама-то к нам с подарками… сладкими, — встретила её первой на пороге сестра, обняла крепко. И даже Борю в щёку поцеловала, чего ранее за ней не замечалось.