Тот самый сантехник. Трилогия

Но на первом месте всё же стояла работа электрика. Потому что в процессе оров из окна и в окно, вырубило свет. И диалоги прекратились.

— Писец мне в конец, — подытожил майор итог душещипательной беседы. — Душевая отменяется. Говно отложим на потом. Идём в столовую. Опять пробки вышибло.

«Бежать отсюда надо, Борь. Дело плохо, если даже элита военной части комфорта не видит», — заявил тут же внутренний голос, но майор, чеканя походку, одним своим видом загнал его поглубже.

Столовая Глобальному понравилось. Было в ней что-то притягательное, душевное. Если в колледже она называлась именно «столовкой», то столовая военной части в стройбате была местом преклонения.

В основном это преклонение было перед поваром Яшиным, что за качественные булочки с повидлом и корицей от офицеров быстро получил повышение до старшины. Вместе с постоянными поставками той самой корицы и повидлом.

Но, как и любому старшине, ему, как и всем военнослужащим, тоже грозил дембель. И когда Глобальный начал решать проблемы столовки, залезая в щитовую, полковник настиг майора, подключился капитан, и все коллективно языки зачесали, и головы ломали, кого же поставить на место нового повара. Есть время побалякать, пока военная часть погрузилась во мрак в отдельно взятых помещениях.

Так на смену проверенному и надёжному повару пришёл недалёкий представитель кулинарного техникума по фамилии Узьков из призыва Глобального.

— Человек с грустным ебалом, как же, — дал ему быструю характеристику майор. — Видали мы таких. В таз нассыт, а тебе ничего не скажет.

Но других кандидатур не было. И теперь Яшин пытался подтянуть Узькова в своём «храме имени принятия пищи». Старшина всеми правдами пытался довести салагу до уровня «комфорт-плюс», обучая тонкостям поварского военного дела. Но среди теней в помещении удавалось не очень.

Завтрак, однако, Яшин приготовить успел, а вот обед переносился на улицу, пока Глобальный менял патроны и кидал новую проводку из почти такой же старой, но ещё годной.

Периодически Глобальный выходил на улицу. И уши не подводили. Временный младший повар Узьков косячил. Нет, чтобы помалкивать и рецепт булочек записывать, которым будет офицеров кормить, тот пошёл методом от противного и принялся жаловаться, что готовить в столовой ему жарко с самого утра было. Чуть богу душу не отдал.

В его словах был резон. Если при пожаре от короткого замыкания ещё можно сбежать в форточку на рассвете, благо первый этаж, то постоянный дым, испарение и духота его с ног свалят если не к вечеру, то к концу года. И снова им повара искать придётся. Так что если начальство не сообразит, как разобраться с пассивной вентиляцией, то офицеры так всех поваров изведут. Если и найдут ему замену, результат тот же будет.

Вкратце это был сильно причёсанный перевод повара на замену. Для убедительности и вескости доводов он вначале кашлял дымом, затем пытался умыться в корыте от гари после короткого замыкания, а после даже пытался отпроситься в санчасть «кислородом подышать».

«Неопытный ещё, не знает про клизмы», — подсказал внутренний голос Борису.

Начальство сообразило решение после обеда, перекусив сухпаями у костров с вёдрами чая. Перед Глобальным быстро и точно поставили задачу «сделать из пассивной вентиляции активную».

Да только кроме разводного ключа, двух десятков мотков проводов, пары килограммов гвоздей, шурупов, отвёртки на «плюс» и «минус», пассатижей и безлимитного количества клея и изоленты, другого инвентаря электрику решено было не выдавать.

— А чё ему ещё? — заявил лысый и вредный как старуха-старьёвщица прапорщик в хозблоке. — И так жирно. Ещё ничего не сделал, а ему всё на блюдечке? Заслужи, салага!

— Ещё бы фонарик, — подсказал Боря, пока майор рассказывал адрес, где окажется прапорщик, если сантехнику не выдадут инструмент для работы.

Так как работы той конь не валялся и до темна не управятся.

— Батареек нет, — почти натурально вздохнул прапорщик на это заявление. — А аккумуляторный я где тебе заряжу, пока не исправишь? Держи свечку. На веру даю, что наладишь всё. А если и вправду наладишь, я тебя лично в баню отведу и веник выдам.

Странно ощущал себя Глобальный, когда после ужина ходил со свечкой по тёмной столовой. Вроде уже не в зимней куртке и шапке. Начальство не видит после отбоя. Можно раздеться по пояс, только ногам дискомфортно. Но на такую вольность, как ношение кроссовок в первый день работы заработать не удалось. Как и начинить на ефрейтора.

Словно батюшка на богослужении, Глобальный бродил из угла в угол по столовой, но не водой окроплял святой водой помещение, и кадилом махал, а гвоздиками прибивал нарезанные жестянки к стене и на них же крепил провод. Импровизация, так как заклёпок пластиковых никто в части отродясь не видел. Как и аккумуляторного шуруповёрта. А вот молоток нашли. Старый, советский, с вечно отваливающейся ссохшейся ручкой, который ненавидел его пальцы и ноги.

Оценивая свою работу к полуночи, Борис бы назвал её креативной. Но обновлённая проводка не подвела. Рубильник включился и свет вернулся в военную часть. Только начальства, принимающего работу, на ногах уже не оказалось.

«Баня отменяется», — подсказал внутренний голос.

Вернувшись в казарму грязным, усталым, с отбитым пальцев на ноге, и с отваливающимся от усталости руками, Борис уже не боялся «тёмной».

Он просто провалился в мир без снов.