Тот самый сантехник. Трилогия

Глава 20 - На прорыв!

Когда джип заехал в хорошо знакомый двор, едва найдя пространство для парковки, Боря невольно отметил, что раньше заборы казались выше, а игровые площадки – шире. А количество автомобилей можно было пересчитать по пальцам рук. И все хорошо знали кому они принадлежат.

Строители закопали две бетонные трубы для прокладки канализационных ходов прямо на игровую площадку. Конечно, бесхозных и не используемых. Из тех, что остались не у дел. Но если раньше они казались настоящими замками и внутри них можно было гонять даже на «школьнике», то теперь Глобальный с недоумением посмотрел на засыпанные снегом холмики. Укрыло с головой.

«А трубы-то маленькие!», – заявил внутренний голос и тут же нашёл чем подбодрить: «Но ничего, писька-то тоже подросла! Только хрена толку с твоего удлинителя, если там никого и не наплодил? Не туда заливаешь. А ещё сантехник. Эх, ты!».

Боря кивнул. Да, пора с этим разобраться. Дом можно и по весне построить, а детей круглый год заводят. Бомжи с бичами вон кругом плодятся со страшной силой, и никто им слово против не говорит. Бегает вокруг детвора, растёт как-то, что-то ест. Ну а что ножом тебя пырнёт по приколу или камнем в автомобиль зарядит, так это издержки перепроизводства. А может быть даже недостаток воспитания.

Но с чего он решил, что если нет квартиры, то и детей заводить нельзя? Одного-двух то точно прокормит. И книжку на ночь прочитает. И оденет-обует. А схемам разбора-сбора розеток и подводок гибких трубок к кранам – первым делом обучит.

С этой мыслью Боря подошёл к домофону и позвонил в родную квартиру. Отбросив ностальгические воспоминания, всё ещё можно было с уверенностью сказать, что его это квартиру. Ну или сестры. Родителей. Кого-то близкого и родно. Да взять хотя бы Пашку.

Нет, он совсем был не против, чтобы квартира племяннику досталась. На свою заработает. От наследства ничего не ждёт. Наследство это что-то из будущего, когда руки из жопы растут, а в голове солома и сам ни хрена не умеешь, кроме как ждать.

А он не таков.

Вокруг снег пуржит. Горят фонари. Зима днём дала отдохнуть, а как темнеть начало, снова мука с неба посыпалась. Под лёгкий ветерок.

– Кто? – спросил домофон Дунькиным голосом.

«Как кто?» – удивился внутренний голос: «Русский сантехник, что и готов по пятёрке в каждую руку проституткам хоть каждый день выдавать. Просто на работу надо попасть и снова ходить по заказам, а не с водой с неба бороться. Воды и на работе хватает. Пробивается из всех щелей».

– Я, – ответил Боря, как любой нормальный человек с русским менталитетом.

Фактическая информация может идти лесом, когда важен тембр и глубина голоса и такие детали по которым родня с уверенностью может сказать – «это наш, открывай!».

– Ой, Боря пришёл, – послышалось по ту сторону динамика и магнитный замок запипикал, открывая дверь.

На пятый этаж не вошёл – влетел. Жаль, конечно, что ни солений-варений не принёс, ни шоколадку мелкому не захватил. Но свои должны понять, что сил уже нет бороться с этой стихией и нужен перерыв на их, казённый чай. По дороге жизни можно долго бежать, но когда-нибудь устанешь.

Дверь распахнули, а оттуда теплом пахнуло. И жареной картошечкой. Сестра обняла даже в куртке. В коридор Лёха вышел, потянулся и с заявлением «какие люди!», руку пожал крепко-крепко. А пока разувался, мать вышла из кухни с племянником на руках. В щеку поцеловала и вручила Пашку, пока не вздумал там себе руки помыть.

– А он прямо подрос! – отметил сразу Боря и давай самолётик племяннику устраивать. А тот и рад, угорает во всё горло. Ни слезинки от него, ни пощады. Как тут сил не найти в руках, что только что вроде бы отнимались и едва шевелились.

Все встали в коридоре, замерли почти, любуются и словно соскучились. И никаких расспросов от них почему-то. Напротив, на кухню сразу потащили и за стол усадили. Тарелка перед глазами появилась даже с вилкой, но была пустой не долгой. Салатики вдруг появились на блюде с морковкой и свеклой, затем селёдка рядом легла, хлеб вручили в свободную руку, а кортошечки с самого дна сковороды Лёха сам нашкрябал. И сверху майонезом и кетчупом крест-накрест полил, чтобы вкуснее было.

А оно не просто вкусно с мороза, оно – божественно-идеально! Переваривается словно ещё во рту, глотать можно не жуя.

Только вроде наложили, а пусто на тарелке. И только когда добавочными помидоры маринованные пошли и перцы фаршированными, мать рядом вдруг присела и вздохнула:

– Эх, совсем как отец ешь.

Щёки надутые. Тяжело говорить. Но надо.

– Так вкусно же!

– Вкусно, но… быстро. Он же как с армии вернулся, там больше двух минут и есть не может. Я только накладу обоим, присяду, а он уже подскакивает. Вот как так можно?

– Можно, мать… всё можно, – добавил Боря, доедая последний перец. – Ты это, паспорт далеко?

– Борис Петрович, а я всё ждала, когда ты попросишь, – призналась она, едва на «вы» не перейдя.

Он даже брови приподнял.

– Чего попрошу?

– Ну… кредит, – уточнила мать. – Зачем же сейчас ещё паспорт то нужен, Борь? Вон и Дуня просит, и Алексей… намекает.

Боря жевать прекратил. Посмотрел на обоих. Лёха сразу отвернулся посуду мыть, буркнув:

– Скажете тоже, Галина Константиновна. Нужны нам ваши деньги.

А сестра мелкого подхватила и в зал – шасть.

– Не, мам. Ты чего? Я сим-карту твою просто посеял. А на том номере столько контактов. Ты можешь даже сама восстановить, ну или я отвезу-привезу. Очень надо по работе, мам.

Мама только отмахнулась:

– А, так это без проблем. Я-то уже подумала, ты тоже машину захотел или ещё чего.

– Тоже? – тут Боря посмотрел на Алексея. – Лёх, что происходит?

– Да всё не так, Борь, – резко повернулся он. – Дуня мелкому машину хочет купить, такую, на пульте управления, но чтобы сидел. А я как всегда крайний. Мне вроде как машина нужна… Ты понимаешь?

Боря кивнул. Недоразумение, бывает. Но тут Лёха сам всё испортил и добавил:

– И вертолётик.

Голос Дуни тут как-тут, на кухне появилась с сыном и заявила почти строго, строго камуфлируя форму мата:

– Жёванный крот, Лёша! Когда ты уже наиграешься? Тебе танчиков мало?

– Не ну… можно и без вертолётика, – тут же насупился Алексей и с прискорбием взялся за самую большую сковороду в горе посуды.

Тосковать, так тосковать.

Боря улыбнулся, забирая племянника на руки, и тоже голос изменил на общение с ребёнком. Словно ай-кью до пары единиц упал разом:

– Так, будут вам вертолётики-машинки. Мне бы только телефон вернуть, на связь выйти и всё-всё-всё будет!

Пашка даже подмигнул. Замётано, мол. Теперь я спокоен.

– Так, ну что? Сгоняем тогда, мам?

– Как это сгоняем… куда? – удивилась Галина Константиновна и палец подняла под потолок.

Боря невольно по направлению проследил указанному и на часы настенные посмотрел. А девятый час уже. Закрыты все офисы. Завтра только.

Глобальный невольно поморщился. День пролетел незаметно. Непродуктивный какой-то, с потерями даже. Его ждут в десятках мест, а он только сигнальный костёр развести может. Но не факт, что заметят.

«Боря, успокой свои блатные нервы, современный человек и свой то номер с трудом помнит, не то, что близких», – подкинул мысль внутренний голос и Боря невольно и впрямь расплылся по стулу.

Бежать то уже некуда. Ну а что к Лиде на ужин не попал, так вообще из головы вылетело. Но девушка умная, поймёт, простит. Утром вот как симку возьмёт, так сразу ей и позвонит. Самой первой.

И тут он вспомнил, что номера её не знает. Вроде говорила. Вроде даже на бумажку хотел записать. Но потом решил – а нахрена? Он же придёт, обнимет, телефон в руку даст и сама уже все вобьёт, ещё и рингтон поставит. Только не из собственных криков, к оргазму стремящихся.

Но умным нужно быть сразу, а не потом. Потому как теперь он мудак, получается. Который девушку кинул и не позвонил даже. Хоть снова в джип прыгай и прорывайся по району по сугробам и потом плутай по тёмным улицам, где местами вообще не проехать. А если и проедешь, то шансом припарковать автомобиль хотя бы в радиусе километра от её подъезда равен нулю.

Люди с лопатами весь день расчищали для себя. А если куда и уехали, то стоит только поставить на свободное места и утром можно будет доставать картошку из выхлопной трубы.

«Ну или просто переебут той лопатой по лобовухе и в чём-то даже будут правы», – подмигнул внутренний голос.

Боря при мысли о том, что надо ещё и место парковочное в ночи откапывать будет, только ещё больше по стулу расплылся. Медуза, а не человек.

«Почему человек руки и ноги на ночь отстёгивать не может?» - вздохнул внутренний голос: «Как бы удобно было, если устала рука, а ты на зарядку ей поставил, а утром вернул обратно. Или вот нога с растянутой мышцей, а ты её в холодильничек, а утром свеженькую раз обратно и готово».

Но человека разборного не было. Зато был телевизор. Все как-то разом перекочевали в зал, едва домылась посуда. И кто на диван, кто в кресло, а кто на пол разместились. На экране показывают что-то. Боря не смотрел. Слушал краем глаза. Больше в расслабление ушёл и размышления даже.

Если Будда так же впахивал каждый день, то не пришлось бы сиднем годами под деревом хернёй страдать. Перекопал поле, присел, и всё – нирвана сразу. Стоит только глаза прикрыть. Но кто рабочего человека слушать будет, когда медитация полезнее и внутреннее, значит, созерцание?

Боря вдруг понял, что кемарит сидя. Авитаминоз наступил внезапно, с первым снегом. Точнее, пары дней его последствий хватило, чтобы все силы кончились. А летом запастить полезными веществами не успел.

– Так, Боря, на полу спать не надо, – заявила сестра и тут же поправилась. – Точнее, надо, но не так. Иди в душ, а я тебе матрас достану. На кухне ляжешь… ничего?

– Да где угодно, – сипло пробормотал Боря, прекрасно понимая, что уснёт даже на подоконнике без одеяла.

Но странное дело, вроде проспал полдня. Да и ел пару раз. А теперь без сил. Как так-то? Ему двадцать почти, а не девяносто восемь!

«Нет, к старости я ещё не готов», – возмутился внутренний голос: «Но раз отправляют в душ, перевыполни программу. Налей себе ванну, что ли. Расслабься».

И Боря расслабился. Последний раз он принимал полную ванную воды ещё когда отец здесь жил и даже не думал о севере. А теперь отец в будке живёт, засыпанной снегом. И к нему тоже ехать надо, прорываться. А он тут сонную амёбу изображает.

«А может тоже вертолётик купим?» – предложил внутренний голосок в момент слабости, когда тело в ванную с пеной погрузилось и пятки показались торчащие из воды.

Всё-таки железная ванная на метр пятьдесят, а не на метр семьдесят.

«Да ну, бред какой-то!» – тут же сам себя поправил внутренний голос, став мгновенно прокуренным и умудрённым опытом: «Женьшеня надо ебануть стаканчик. Ну и элеутерококка там пожевать, ещё какой-нибудь хуйни из мужского сбора. Впереди ещё долгая зима. Расслабляться некогда!».

Боря кивнул, но украдкой, убедившись, что дверь закрыта на щеколду и точно никто не смотрит, пенку на голову напялил и сделал шапочку, как у пирата. А то и как у Наполеона.

И тут же самому от себя стыдно стало. Что за дела! Напарник может в сугробе каком замёрз, баба его летит, чтобы о похоронке узнать, своя дева, сердцу милая, наверняка уже всего Фауста процитировала, глядя на ужин остывший. А он тут валяется и хернёй страдает. Там может отца плохо. А Степанычу вообще крышка. А директора нового если ещё не посадили, то уже вот-вот. Следствие близко. Прокуратура не дремлет.